Подарок

Грей был в полном восторге от приближающегося праздника, но как-то очень скромно показывал это другим, кроме его близкого друга - Байрона. Серпентолог всегда наблюдал только настоящие чувства своего приятеля и принимал всё, что бы он не выкинул. Но сегодняшний день был особенным, ведь это было 30 декабря и до Нового Года шли сущие часы. Приготовленные закуски находились в холодильнике и терпеливо ожидали своего часа. Актёр всё ещё раз тщательно проверил, не дай бог упустит какую-то деталь, как стыдно ему будет! Но убедившись в готовности окружающего его пространства и свежести блюд, француз присел на диван рядом с учёным, который подавно его ждал. – Теперь-то ты уверен, что праздник пройдёт на ура? – хитро полюбопытствовал старик. – Угу. – тот кивнул и выдохнул с облегчением. – Планы, вдруг, не поменялись у наших подруг? – Нет, никаких изменений. Речь зашла о паре девушек, а именно - о Пайпер и Лоле. Байрон заранее пригласил их отмечать вместе с ними, чтоб все были в кругу, как одна дружная семья. Но дамы отказались под простым предлогом: нагуляться в новогоднюю ночь по полной и отметить праздник в дорогом ресторане Броуливуда. Серпентолог настоял на другом, чтоб он с Греем подтянулись к ним, как только выдастся возможность, но и тут он получил щелбан в ответ - подруги хотят отпраздновать вдвоём. В конечном итоге учёный будет отмечать праздник дома, в присутствии одного близкого человека. Ну, это лучше, чем в полном одиночестве, правда? – Всё же в порядке? Ты выглядишь расстроенным. – забеспокоился актёр и подсел поближе к партнёру. – Я правда так выгляжу? – старик взглянул на него с удивлением и тут же мягко объяснился. – Я в порядке, правда. Просто задумался. – Понял тебя. Последовала маленькая пауза в диалоге. Байрон смотрел на камин, в котором трескались искорки и играло пламя. – Как там обстоят дела с подарком, м? – взгляд с улыбкой вернулся на француза. – Ех... – как-то неудобно произнёс тот. Мужчина волновался насчёт этого вопроса, но не хотел показывать слабость и неуверенность своему другу, особенно в такой праздник. – Думаю, тебе он должен понравиться. – Меня разрывает интерес, что же может преподнести в качестве подарка знаменитый актёр? – яркая лыба промелькнула в его сладкой речи. Грей издал суетливый и обеспокоенный смешок. – Это наш первый совместный Новый Год... – он перешёл на более тихий и застенчивый тон, потирая палец о палец, тем самым сознаваясь в своей неуверенности, – я беспокоюсь на этот счёт. Вдруг что-то пойдёт не по плану или тебе не понравится подарок... Сильная и крепкая рука настигла его хрупкое плечо, одарив теплотой. Серпентолог приблизился к актёру впритык, мягко улыбаясь и доказывая тот факт, что волноваться не о чем. – Мой лучший друг рядом, это уже для меня замечательный подарок. – произнёс он, светло улыбаясь. Сказать, что француз был смущён - всё равно что ничего не говорить. Конкретно сейчас он весь пылал - его лицо и его сердце, что уж там говорить о чёрно-белых бабочках в животе, которые устроили там настоящий праздник. – Вз-вз-взаимно... – он упёрся ногтями в коленки и врос попой в диван. Учёный посмеялся. Его так забавила чувствительность друга, что невозможно было сдержаться и просто проигнорировать. Он считал мужчину милым. – А что насчёт твоего подарка, м? – тот будто осмелел, крепко держа смущение внутри себя. – Ох... – щеки старика заразились краснотой и тут мямлить начал уже он, – да-да, он присутствует. Но его ещё стоит подготовить, хе-хе... "Неужели он хочет приготовить похожий?" – мельком пронеслась мысль в рассудке Грея. – Жду не дождусь. – ответил. Следующую ночь пара провела в обнимку друг с другом, смотря на камин, где игривое пламя ласкало глаз, и, думая о своём, иногда обмениваясь мыслями по поводу скорого праздника. Как было комфортно Байрону неожиданно заснуть на плече актёра. Как тот был рад истечению таких обстоятельств, уделив максимальное количество ласки для удобства и сладкого сна его партнёра. В помещении царил полный уют.

(....) До Нового Года остались считанные часы. Серпентолог терпеливо ожидал француза в холле, посматривая то на ёлку, то обходя стол с пустыми тарелками в прошлом полных разных заказанных деликатесов и блюд, приготовленных собственными руками. Мужчина ушёл час назад, сказав, что должен подготовить подарок. Учёный понемногу начинал переживать. Это их первый Новый Год вместе, не может же Грей просто взять и бросить его. Нет, он бы так не поступил. Старик ляснул себя по щеке, отгоняя тем самым противные мысли. Он стал дожидаться актёра с новой волной терпения.

(....) – Т-ты уверена, что он это оценит-т-т?.. – дрожал замёрзший француз в подарочной коробке. – Конечно, милашка! Я же не в первый раз готовлю такие подарки.~ – пропела Пайпер, обматывая бокс клейкой красной лентой. – Последний штрих!... Готово! – воскликнула радостная Лола, нацепив на картонную крышку пышный розовый бант. Девушки стояли на заднем дворе дома Байрона и готовили любимому дедуле зажигательный подарок. С кряхтением они еле дотащили большую коробку до порога и, позвонив в звонок, немедленно удалились со снежного горизонта. Заждавшийся серпентолог мигом кинулся к двери, только-только заслышав птичий свист из коридора. Быстро отперев тяжёлую входную дверь, учёного постигло немыслимое удивление – на пороге покоился огромный подарочек, прямо-таки соблазняющий всем своим видом. Старик оглянулся на улицу – никого. Грей переслал ему сюрприз, а сам?... Не будем вдаваться в плохие мысли, он скоро тоже прибудет. Вдруг человек стесняется дарить подарки лично, из рук в руки. Это прощаемо. Еле-еле затащив коробку внутрь, Байрон хрустнул спиной – нелегко, нелегко в его-то годы. Он осторожно присел, осматривая подарок. На углу картонной крышечки, на верёвочке, была повешена квадратная бирочка. Серпентолог подобрал посланньеце и прочитал: "От Пайпер и Лолы", на обороте выделено и подчёркнуто: "От Грея." Как сердце учёного защебетало в этот момент, не передать словами. Он немедленно достал канцелярский нож и стал резать клейкую ленту, дабы поскорее увидеть содержимое посылки. Старик глубоко вдохнул и выдохнул. Этот кульминационный миг настал. Что же подарит ему Грей? В голове одна мешанина, догадкам больше в ней не место. Кажется, живот закрутило. Байрон коснулся гладкой упаковки, провёл пальцем. Он только-только поднял крышечку на несколько сантиметров, как тут... Картонка резко слетела, шумно стукнувшись об пол. – Сюрприз! Громкий мужской восклик почти оглушил напряжённого до костей серпентолога, который, от огромной неожиданности, плюхнулся на коврик. Он поднял глаза. Перед ним с раскинутыми руками восседал Грей в тоненькой распахнутой рубашке, низ тела которого был скрыт картонной стенкой коробки. Его шею облегала пышная новогодняя мишурка, а на голове уютненько сидела красная шапочка. Учёный не знал, куда ему устремлять взгляд – на оголённый рельефный торс или же на самого актёра. – Грей, ты... – старик был под глубоким впечатлением и даже спустя несколько минут, он не отошёл от шока, – ты великолепен. Француз ничего не ответил. Он лишь медленно опустил руки и ждал других действий или же слов своего ошеломлённого приятеля. Байрон тут же поправил слетевшие набекрень очки и приблизился к мужчине, дабы рассмотреть грацию его худощавой фигуры. – Как ты это сделал?... – серпентолог не переставал дивиться гениальности друга. – Без помощи наших дам не обошлось... – честно признался тот, прильнув грудью к картону в неком стеснении. Их диалог накрыла внезапная пауза, которую Грей вмиг попытался умести, продолжая сознаваться в своём поступке. – Я правда хотел приготовить что-то стоящее и необычное... – говорил как будто виновато, – но в голову ничего больше не приходило. – актёр приподнялся и, светя красными щекам, взглянул на учёного. – Я хотел подарить тебе себя, я думал, ты не будешь против. С Новым Годом... Старик слушал и не верил. О таком подарке он не то, что думать, даже мечтать не мог. Француз вышел за рамки своих принципов и зоны комфорта ради такого сюрприза именно для него. Даже, если сильно постараться, это всё равно не уложится в голове. Но не в сердце. Этот орган чувств примет абсолютно все слова, и сейчас оно бьётся, бьётся в груди, вот-вот вырвется или взорвётся от такого наплыва смущения и любви. Немного погодя и отойдя от шока, Байрон прикоснулся к холодным, стройным пальцам мужчины. – Это лучший подарок за все мои пятьдесят с лишним лет. – изрекал он, как будто, на грани слёз. – Ты не представляешь... как я рад твоему присутствию в моей жизни. – секундная пауза. – Грей, я хочу сказать... спасибо. После речи серпентолога, теперь их сердца, казалось, бились в унисон. Актёр достиг внушительного восторга, а с плеч будто снеслась целая гора. Прямо сейчас он был готов отдаться своему партнёру без возврата в реальность. Учёный коснулся плеч француза и ужаснулся, – они были холоднее льда. Старик тут же взял мужчину на руки, – на нём даже кроме трусов ничего и не было! – и понёс в спальню, где замёрзшего ожидала нагретая мягкая постель. Байрон положил Грея на кровать и вскоре присоединился к нему в немного возвышенной позе. – Чёрт возьми, какой ты холодный... – серпентолог сцепил зубы, непринужденно хмурясь. – Согрей меня. – прошептал тот, боясь прикоснуться к приятелю, чтоб не обморозить. – Сию же секунду. Произнося предложение, учёный уже начал снимать с себя свитер, после, отстёгивать пуговицы на салатового цвета рубашке, оголяя всё больше и больше участков торса. Актёр наблюдал за этим с немыслимым удовольствием. Он с большой охотой утолил бы свой голод, но пока его руки холодны, он не посмеет прикоснуться к партнеру. Старик коснулся грудными мышцами к груди француза и зашипел как ужаленный удав. Мороз прошёлся по его коже, чего он не выдержал и накинул на обоих толстое увесистое одеяло. – Есть один способ, как можно тебя согреть. – сказал Байрон, проведя ладонью по впавшему от нагоняющего мурашек прикосновения животу. – Это будет мой тебе подарок. – Правда? – удивленный мужчина не поверил своим ушам. – Правда. Серпентолог мягко прильнул губами к бледной шее Грея и стал целовать, так нежно и так сладко обхватывать частички кожи, обводить языком кадык, медленно спускаться к ключицам. – Ах... Ах... – актёр был очень чувствителен к любым прикосновениям по его телу, но конкретно такие вынуждали его постанывать без видимой на то причины. – Ах, щекотно... – Твоя бледная кожа такая изящная... – шептал учёный настолько близко, казалось, что кровь закипала под его жаркими вздохами. – Ах, Байрон... Француз находился в глубокой эйфории всё то время, когда старик скользил по его телу губами и языком, мимолётно кончиками пальцев, тормоша пугливые мурашки. Спустившись ещё ниже, Байрона привлекли пухлые соски, которые он вскоре по очереди начал покусывать и вертеть между пальцами. Острые ощущения выбили мужчину из равновесия. Почувствовав первую ниточку обострённого чувства, Грей резко выгнулся талией вверх, а бёдрами – вниз, и при малейшей попытке издать протяжный звук, клубок пара вырывался изо рта. Серпентолога удовлетворяли те вещи, которые он проделывал с чувствительным актёром, но также он жаждал большего. Бо́льших эмоций, которые мог с лёгкостью выкинуть его приятель, пребывая в таком удрученном положении с твёрдым стояком. – Ты хочешь, чтобы я продолжил? – вдруг спросил учёный, приостанавливая процесс. – Глупый вопрос, папочка... – ответил француз с ярким огнём в глазах. – К-конечно... Мужчине, в ответ, нравилось всё то, что вытворяет его любимый друг. Грей был счастлив как никогда, зная тот факт, что все те стоны, все те чувства, которые он выплёскивает, возбуждает в нём именно Байрон. Актёр знал, что только он достоин видеть его таким, трогать, слышать его вскрики и, соответственно, находиться рядом настолько, что не глядя нарушать личные границы. Француз любит его. И доказано это подавно.