Человеческий едок

Адам сидит на порванном сидении какого-то, по свой сути, доисторического автобуса под красивым номерком «9». В уши воткнуты беспроводные наушники красивого темно-серого цвета, в которых вещает Байторнское паранормальное общество, а в свою очередь которую основала Сара, а соучредителем стал именно Адам. Иногда что-то хочется вспомнить. Чей-то голос взывает к нему сквозь громкую музыку в ушах. Кончики пальцев покалывает от ощущения чего-то теплого и одновременно липкого. Твое восхитительное тепло тела. Волосы на затылке встают дыбом, а пот начинает понемногу проявляться на висках у Адама. Все это настолько странно и необычно, что он не замечает как вязкая и сладкая слюна собирается у него во рту, а голодный живот издает недовольные звуки. Однако, стоит сконцентрироваться на чем-то другом. Голова пуста от забот и тягот его с Джоной криминальной жизни, ибо он с этим завязал, чем вызвал немалое удивление у другого. Сейчас можно было не думать о том как скрываться от полиции и как добыть себе еду не засветив при этом своих карточек в магазинах. Откровенно говоря, Мюррей стал жить жизнью нормального подростка. Все как он и хотел с детства. Может быть родители, следящие за ним где-то там наверху, гордятся им? В горле Адама застревает ужасно большой склизкий комок нечта. Парень на секунду давится, а в глазах на уголках проступают маленькие слезинки. Блондин, резким движением, руками хватается за рот. Внутри меня так тепло. Как странно, его урчание живота прекращает свои яростные обороты, а Мюррей запрокидывает голову в потолок прогнившего автобуса. Он должен думать о хороших воспоминаниях чтобы остаться в этом мире еще на чуть-чуть. Нужно отвлечься на еще одну бесполезную факт-хрень о его жизни. Он получил все что хотел, если смотреть с точки зрения самого Адама. Нормальная жизнь, тихая и размеренная, прекрасно вписывалась в него — парня что одет в черную толстовку с капюшоном, плотно натянутым на голову. Такую жизнь он и хотел. О такой он мечтал. — Остановка «Омайма»! Конечная! Голос кондуктора сидящего спереди блондинистого парня живо привел того в чувства, заставив вскочить с насиженного места и выйти на улицу из автобуса. По правде говоря, Адам даже не заметил как остался один в транспорте вместе с кондуктором и водителем. Он вообще мало что помнит о поездке. Да и зачем ему конечная остановка? Он не знает. Мюррей плывет по течению, особо не заботясь о том, что происходит вокруг. Все его окружение серое, как его наушники, а другие не обращают на него внимания. Он словно призрак или просто пустое место для других. Но даже так, ему нравился этот лживый мир его представлений. И сейчас, он понимает как сильно заблуждался в своей утопии. Ровная походка Адама обрывается и того начинает бить крупной дрожью от какого-то, ранее неизвестного, ощущения полного отчаяния. Словно он кролик, запертый в клетке без еды. Жаль, что на твоем крошечном теле больше нет мяса. Тело перед ним, хотя правильней надо было бы сказать просто груда костей, было полностью съедено. Джона в коричневом пальто, точнее его кусочки, валялись на полу и столе. Тело без мяса больше не могло прокормить его и другого Джону. Но жаль, его мясо было похоже на шоколадный десерт «брауни», который его мама любила в детстве. Видимо, он следующий. Резко в шедшего Мюррея врезается смутно знакомая покрашеная шевелюра в бежевой толстовке и черной куртке. Его задевают только плечом, но этого хватает чтобы Адам согнулся пополам только от такого удара. Хотя такое чувство, будто его резанули ножом по мясу. Прохожий торопливо оборачивается и так же таращится, на бьющегося в мелкой дрожжи, Мюррея. — О, ты умираешь? — Адам отчаянно вглядывается в, предположительный, рот незнакомца, пытаясь понять слизкие и чопорно слившихся друг с другом буквы. Господи, говори по слогам. Блондин сглатывает, пытаясь прищуриться и разглядеть лицо незнакомца. Но все что он видит, так это большие белые бабочки перед глазами. — Что ты имеешь ввиду? — парень чувствует как влага, подобно жгучей лаве, стекает с его нижних век вниз по щеке. Слезы текут отнюдь не от боли, а от морального истощения. Спрашивать наверно было бесполезно. В глазах неистово рябит, а на щеки приходится серия безжалостных ударов из ниоткуда. Адам мычит от боли и разлепляет свои глаза. Первое что бросается в глаза, так это огромный стол из темного дерева и шесть стульев, на одном из которых сейчас сидит сам Мюррей. Видимо, фальшивый мир не смог рассказать свою историю чуть подольше и избавить парня от плакучей боли во всем теле. — Ты говоришь что я не могу есть. Взор блондина отвлекает сидящий напротив Лимонный десерт — Джона из этого параллельного, треклятого мира. Мир, который Адам успел проклясть сто тысяч раз и ровно столько же умолять его отсюда выпустить. Мюррею сложно держать голову поднятой, поэтому она безвольно болтается словно как у марионетки, у которой отрезали ниточки. Глаза мутные от слез и крови, а органы внутри тела не чувствуются. Организм словно работает на последнем издыхании и поэтому все что может сделать парень в этой ситуации, так это прошептать слова недоумения под нос. — О, но это так хорошо! — Лимонка хихикает, ерзая на стуле с высокой спинкой, а его улыбка растягивается до невообразимых размерах, — Ты бы знал как это чудесно пожрать слабую цепочку одноклеточных амеб! Адам моргает от осознавания, как его веки наливаются свинцом, что добавляет небольшой боли ко всему прочему. Ох, он не знает какого это пожирать плоть другого человека? Он знает. Благодаря Лимонному десерту ему как раз и удалось узнать какого это на вкус и ощущения. Не то что бы он гордился этим. — Я знаю… какого это… — хрипит Мюррей, отчаянно пытаясь привлечь хоть капельку внимания Джоны, — Ты меня… и познакомил с этим… ужасным делом. Адам давно понял, что к его сейчас ситуации подходило выражение: «Выживший будет завидовать мертвым.» И так оно и есть, Джона, сукин ты сын, где ты когда ты нужен? А, точно, он в его животе. — Это так сладко на вкус. — Джона, казалось бы, вообще не вникает в слова блондина. Он продолжает с милой улыбкой на лице и с скрежетанием острых зубов наезжать на бедного Адама, которого тот считает повинного во всех смертных грехах, — Как ты смеешь меня лишать? Мюррей знает, что тот облик который Лимонный десерт принимает — желтое, словно палящие солнце, пальто и шапка-таблетка — не его истинная сущность. Он даже не собирается втирать суть о «душе» этого монстра. Просто уже давно стало понятно кто он. Джона с острыми, как бритва, зубами, которые он точил о кости семьи. Он с длинными конечностями, которые помогают тому дотягиваться до темнейших уголков проклятого особняка. И наконец, этот Джона — отбитый на голову псих, повернутый на поедании людей. Ну, или правильнее сказать, именно десертов. Коим он тоже, кстати, являлся. — Я-я… не высказываю ничего против… В конечном итоге прямо сейчас десерт сидит на кресле, в свою очередь на которых покоятся останки другого человека из его мировой вселенной — Джоны Маршалла. Кости Маршалла трещат, словно боевна в костре пламени, под тяжестью монстра. Джоне не повезло стать таким же десертом что и Адам — Брауни. И из-за того, что тот был слаще чем Яблочный пирог, то его съели быстрее чем Мюррея. —Не хочишь ли поужинать со мной? — молчавший Джона наконец-то подает голос в этой неловкой тишине. Адама прошибает холодный пот. Он судорожно приподнимает свою тяжелую голову и своими, печально-водянистыми, зрачками пытается сфокусировать взгляд на Маршалле. Блондин еле сглатывает огромный застрявший ком отчаяния в горле, а унять дрожь во всем теле так и не смог. Он всегда боялся этого вопроса. Ужин всегда оканчивался одним и тем же исходом — в него впихивали куски тел его друзей, откармливая тем образом. Словно свинья на убой. Есле же Черничный Маффин, затем Клубничный Чизкейк и Брауни не смогли прокормить это чудовище, то что он вообще собрался сейчас пожирать на ужине? — Ужин всей семьей! — продолжает завлекать того Лимон, — Где мы заботимся о нуждах друг друга! Верно, Марк, Сезар, Джона и Адам? Последние силы Мюррей отдал на побег в больной мир в его голове, так что сейчас удивляться он уже попросту не мог. Сил в теле, как и ментальных, попросту не осталось. Черника Марк сидит по правую сторону от Адама. Его коричнево-бежевый свитер запачкан в густой крови, а левый глаз осуствует. Сезар сидит совсем рядышком с Хитклиффом и Лимонным пирогом. Голова Клубничного десерта лежит на тарелке перед ним и продолжает улыбаться. Брауни сидит по левую сторону от Мюррея. Десерт как обычно закуривает самокрутку и выдыхает пар в потолок особняка, а его оторваная рука падает с склизким, гулким шлепком на пол. Неужели ему прямо сейчас будут пихать черную, гнилую плоть в его рот, щедро приправленую личинками трупных мух? Зубы у Адама притупились, язык покрылся трещинками по всей длине, а слюна теперь не выделяется. Он не знает как, черт возьми, ему переварить эту плоть. — Ну, этого не случится. — подает нежный голосок Лимонный десерт, — Но я накормлю тебя твоими руками и ногами. Его накормят его же руками и ногами? Трупный запах, который исходит от его «членов семьи», врезается в его нос, от чего глаза начинают слезятся. То ли от запаха, то ли от страха. Пальцы на руках и ногах Адама подгибаются и заламываются, словно у того ломота с тремором в костях. Склизкий, невидимый комок из глотки хочется выплюнуть прямо на белоснежную тарелку перед ним, но ничего не получается. — Не волнуйся, это мое угощение.— раздается насмешливый голос Лимонного десерта. Мюррей зажмуривает глаза, в попытке уйти от этого мира и этого психопата. Вот бы Джона был тут рядышком. Хоть блондин и не испытывает угрызения совести по поводу того что сам съел своего друга, но разъедающийся мозг в первую очередь хватается за его прошлого друга и Эвелин. Эвелин… А кто это? — Потреблять еду это инстинкты людей. — Эвелин поправляет свои очки, которые сползли на кончик носа, а после откладывает листки бумаги, которые она держит, — Что думаешь об этом, Адам? Мой доклад можно нести моему лектору? Мюррей пару раз моргает и пытается сфокусировать взгляд на девушке с каштановыми волосами. Она мнется на месте и закусывает губу. Эвелин…? — Но ты же так не думаешь… я имею ввиду о еде. Да и заплетаешься в словах и проглатываешь окончание. — губы блондина сами шевелятся проговаривая эти слова, — Ты же вчера была на вечеринке? Адам в своем мозгу улыбается в блаженной улыбке, понимая, что его сознание все же выключилось из-за переутомления. Хотя, с другой стороны, он не знает что тот придурок делает. Где, блять, Джона в такие моменты. Адам бы все отдал чтобы снова увидеть его помятую рожу по утрам, а также застать его за поеданием чипсов. Может быть даже не помешало сходить с ним в кино когда это все закончится. Но блондин все продолжает грешить несбыточными мечтами. Ни он, ни Маршалл никогда не уйдут из этого треклятого места. Им придется кормить червей под крылечком Лимонного десерта. — Может быть мне еще несколько раз прочитать весь доклад? — Миллер выглядит как овечка, по-милому улыбается. — Эвелин, ты была вчера на вечеринке? — Ну, да. А что? — девушка морщится и переходит с милого тона на безразличный, — Да, у меня был пир! И что? Тебя же не пустили? Мне абсолютно все равно, если тебя не отпустили туда твои родители. — Эвелин щелкает пальцем и хихикает, — Ох, извините, у тебя же их нет. — Иди проспись, Эвелин. Девушка фыркнув уходит на верхний этаж их арендованного дома, а блондин в свою очередь поворачивается в сторону, пытаясь проморгаться. Лимон скучающим взглядом, в стоящем зеркале, смотрит прямо в глаза повернувшегося Адама. Парня пробивает на дрожь, а его брови дергаются на вверх, выражая изумление. Джона еще никогда не проникал в его воспоминания в подсознании. По лицу десерта расползается гадкая улыбочка, когда Мюррей встает иза стола и встает перед зеркалом в полный рост. Адаму нужно подумать. Ему нужно несколько минуток хотя бы. -Мне нужно пару секунд, пожалуйста… — бормочет несвязную херню тот, — К-какого черта ты тут, падонок? Взгляд Мюррея цепляется за окно и тот, сдерживая рвоту, открывает то нараспашку. Проблевавшись в окно, блондин замечает одиноко стоящий мусорный бак под фонарем. Ох, вот еще один в мусорном баке. Труп валяющийся там вывернут наизнанку, отчего внутренние органы расплесканы по всей территории. Адам может поклясться, что руки и плечи трупа обглоданы кем-то. Тело в мусорке снизу полуразгнившее, но это не мешает парню узнать обладателя этого тела. Походу Эвелин не вернулась с вечеринки. Это не его воспоминания. — Твое отчаяние… Адам не хочет слышать этот смазливый голос, который смакует каждую эмоцию на его лице. Мюррей сжимает кулаки и гневно ударяет по зеркалу, однако это только смешит Джону по ту сторону. Он хохочет, при этом прекрывает свой рот. Блядский джентльмен. — Заткнись! Заткнись тварина! — Адам ударяет кулаком по поверхности зеркала, — Я ненавижу тебя! Ты украл все что у меня было. Ты монстр и я надеюсь что в Аду ты будешь вариться в самом ужасном котле. — Тот, кто из нас будет вариться — это только ты в моем котле. Блондин в последний раз ударяет кулаками по зеркалу, от чего оно разбивается на миллион кусочков. И с каждого такого кусочка на него смотрит смеющийся Лимонный десерт. Смеется ли он над его слабостью? А может над действиями? Мюррей прикрывает свое лицо кровоточащими ладошками, пытаясь закрыться от всех в этом несправедливом мире. Почему он не может быть просто хоть чуточку счастливым хотя бы перед смертью? Интересно, как долго это продлится? Сколько еще Джона позволит парню находится в своем подсознании? Разве он не хотел накормить того плотью? Адам вгрызается зубами в свои ногти, начиная драть их от нервозности и волнения, что переполнило его. Зубы откусывают кутикулы, от чего по подушечкам пальцев капает несколько капель крови на толстовку того. Ноги парня уже не держут, от чего он падает на колени в полном оцепенении. Осколки стекла, лежащие на полу, врезаются в его плоть, прорывая ткань джинс в нескольких местах. Почему я не могу просто жить счастливо? Мне кажется со мной что то не так. Из рта течет слюна, которую парень не может сглотнуть, а из глаз льются слезы. Он не думал что вообще способен плакать. Когда он в последний раз пил воду в этом аду? Мюррей чувствует как его мозг плавится в панической атаке. Почему я не могу просто жить счастливо? Вот что ощущал Джона когда у того она была? Боже, Адам заходится в надрывных рыданиях, тогда он лишь махал рукой на Маршалла и не обращал на того внимания когда нужно было. Это все так паршиво выглядело в глазах его друга. Адам хуевый друг. Почему бы просто не сдаться? Почему я не могу просто жить счастливо? Угасающие здравые мысли меркнут в подсознании Адама, когда он снова находит себя сидящим на грязном стуле перед огромным деревянным столом. Мысли, как капельки воды, капают в пустую чашу, но в чаше есть дыра. Мюррей не может здраво мыслить и что-либо предпринимать, пока в его рот суют сырое человеческое мясо. Плоть была отдаленно похожа на вкус того самого яблочного пирога, который он с Джоной купил еще тогда в их мире. Блондин больше не чувствует ног, но он определенно чувствует как с его колен капает красная жидкость в ведро под ним. Опустив зрачки чуть пониже, он замечает что его ног после колен не видать, а в его рот все продолжают сувать кусок его же плоти. Челюсти еле двигаются, пытаясь разжевать кусок мяса. Его собственные сосуды и жилистые мышцы с прожилками меркнут в глотке Мюррея. Его зубы болят и ноют, пытаясь разжевать сырую плоть, а кровь, стекающая в пищевод, холоднит внутри все. Странно, но ведь его должно отталкивать вид, вкус и запах его собственного тела во рту, но в ета подсознании всплывает только одна фраза. Просто мысль о том, чтобы отказаться от своего мяса, невозможна, как сон. Раньше бы ему захотелось проснуться от такого сна, но сейчас ему вообще не хотелось видеть сны. Жестокая реальность предстала перед ним в виде Джоны, одетого в запачканый кровью кислотно-желтое пальто. — Знаешь, Адам, я вот все думаю… — Лимонный десерт строит грусную рожицу, а после хохочет в надрывном смехе. Если же Адам тихо плачет, то этот монстр смеется так, что кажется будто потолок сейчас обрушится, — Я всегда смотрю на тебя и все никак не могу понять одно. — Лимон делает выразительную паузу и вновь запихивает в полный рот Мюррея кусок плоть того, — Как еще ты погрузишься в пучину своего безумства? И я клянусь, что каждый раз, когда я делаю вдох, я смотрю в недоумении. Ты сильно интригуешь, такого как я. Адам давится и тихо мычит. Слезы в углах глаз застилают весь обзор и парень нервно мечется зрачком в разные стороны. Лицо Джоны становится нечетким, но его глаза все так же упираются в блондина. Парень может поклясться, что слышит голос Маршалла у себя в голове. Я не могу жить без ощущения твоей плоти на своих зубах. Черт, Адам теперь точно понимает Брауни. Он всего лишь бежал в мир своих фантазий, всегда думая что это его спасет, а на деле Джоне приходилось справляться со всем самим. Когда Марка и Сезара убили и съели, то этот паренек сам, в одиночку, пытался противодействать Лимонному десерту. Брауни даже пожертвовал своей рукой, чтобы хоть немного огородить Адама от Джоны. Адам лежал там на пыльном и грязном матрасе в подвале, полностью погруженный в свои фантазии, когда Джона все всегда понимал и не бежал как Мюррей. Сейчас блондин понимает что это не была безрассудная отвага — это была надежда и решимость. А сам он, Адам Мюррей, просто напросто трус, который лгал самому себе в своем идеальном мире, которое построило его подсознание. Рвота все отчетливее ощущается в глотке Мюррея, но плоть, которую пихает Маршалл, загоняется внутрь быстрее чем организм парня может среагировать. Куски мяса с ног давит содержимое желудка обратно туда же. Блондин ойкает, а после булькает, пытаясь выблевать это все. Я не могу отступить. Джона щурится в странной ухмылке, а после отвешивает сильную и звонкую пощечину. Голова Мюррея сразу же отлетает в правую сторону и плоть с рвотой, что была у него во рту, выплескивается на гнилой пол. Лимон хихикает, а после прописывает еще один такой же удар в щеки парню. Мысль чтобы сопротивляться этому монстру просто исчезает. Как, черт возьми, с этим можно тягаться? Он не может даже встать. Может если бы он был чуть сильнее… Нет, я даже не могу дышать, не чувствуя голода. Брауни вдыхает, уже четвертую по счету, сигарету в свое больное горло. Он сидит на грязном матрасе в подвале рядом со своим другом. Адам, свернувшись на матрасе, подрагивает и бормочет что-то себе под нос. С его глаз капают слезы, хоть тот и спит. Слезы капают на матрас и оставляют там грязно-соленые разводы. Джона выдыхает сизый дым в потолок холодного помещения и бьет себя кулаком по лбу. Нос подрагивает в заходящихся рыданиях, а сигарета, уже потушеная, падает на пол. — Почему ты все еще веришь в меня? Голод и обезвоживание сдавливают горло в тиски, от чего Маршалл хрипит. Каждый вдох дается с трудом, а конечности уже не слушаются их владельца. Мюррей сейчас спит в своем подсознании. В мире без забот, а Брауни приходится отдуваться за них двоих. Марка и Сезара уже съели, так что их съедение просто вопрос времени. Все это заставило Адама впасть в истерику и отрицание настоящего, от чего тот стал прятаться в своем прошлом. Но Джона знает что тому все же придется скоро окунуться в свое кошмарное настоящие, ведь монстр этого особняка уже доел Клубничный Чизкейк. Но Адам не спал в тот момент. — Ты же знал что я оставлял Брауни себе на десерт? — Мюррей, с куском плоти во рту, мычит из-за боли, — Так, какого черта, ты съел своего друга тогда в подвале? И я не понимаю, почему ты решил остаться со мной. Блондин молчит. Все что он помнит, так это то, что Джона закрыл в тот день свои глаза навсегда. Парень трясется, ощущая как его руку начинают отпиливать, но крики так и застывают в глотке у того. Откуда Лимонный десерт вообще взял эту ебаную пилу? — Ты мог не оставаться один на один со мной. Плоть на плечах расходится и рука Мюррея остается в руках улыбающегося Джоны. Адам все же вскрикивает и заходится в надрывных рыданиях, вспоминая прошлое. Шестеренки в мозгу издают скрежет, от чего новые мысли и воспоминания все же сыплятся на голову бедного парня. — Ты совершенно свободен, но отказываешься уходить. И вправду, Адама ничего не сдерживает. Буквально. Его руки и ноги даже не связаны, но он все продолжает сидеть на стуле перед нависающим перед ним Джоной. Мюррей стискивает зубы в тиски и пробует пошевелиться, но резкая вспышка боли по всему телу заставляет его вскрикнуть и заплакать пуще прежнего. И правда, куда он собрался идти без руки и ног? — Пока-пока, Адам! — Лимонный десерт ухмыляется и, обнажая свои белоснежные зубы, вгрызается в глотку Мюррея, словно зверь. Почему Джона не понимает, что если он съест Адама, то сам умрет? Мюррей улыбается в ухмылке и шепчет на ухо десерту. «Посмотрим когда ты сдохнешь от голода в своем же мире.» Адам привстает на грязном матрасе, следя за уснувшем Джоной. Парень хватает рядышком крепкий камень с пола и, сжимая тот покрепче в руке, замахивается на спящего Брауни. Перед лицом гнева ты говоришь терпение превыше гордости. Но к черту гордость. Здесь, в этом мире, нет понятие гордость и дружба. Каждый сам за себя. Мюррей не знает сколько раз он ударил Маршалла по голове камнем. Раскроившийся череп крашеного блондина являет взору Адама мозги его друга. Рвота подступает к горлу блондина, но тот заталкивает ее обратно в желудок. Не хочется чтобы даже такая еда выходила наружу. Тупые зубы вгрызаются в нежное мясо Брауни, а с горла Адама течет кровь. Парень булькает ею, но продолжает пытаться сожрать Джону. В то время как ты чувствуешь себя мертвым внутри, я такой живой. Адам умер в своем прошлом. В своих сожалениях о минувшем и в надеждах о большем. Весьма трагичный конец.Ну, а может быть и не конец вовсе. Всегда для начала чего-то требуется конец кого-то. Лимонный десерт разрывает тело, полное вкусных сосудов, мышц и вен. Джона вгрызается во все места мертвого тела. Он, как зверь, руками раскрывает широкую грудкую клетку Мюррея. Маршалл глотает печень и надкусывает легкие, ломает ребра и разрывает сердце. Монстр сейчас пирует. И это все благодаря тебе, что я выжил. По всему особняку разносятся чавкающие звуки, сопровождающиеся с глухым рыком. Жызнь за жызнь, око за око, зуб за зуб. Думаю, я скажу тебе спасибо за то, что ты одолжил мне свою жизнь.