Сумеру - город учёных, шумных базаров, палящего солнца и влажного, тяжёлого по утрам воздуха после ночных гроз.
Мондштадт - полная его противоположность, город гор и равнин, ветров и буйных волн, где можно вдохнуть полной грудью и тут же задохнуться от ударившего тебе в лицо потока ветра.
Кейя, бережно взращённый холодными серыми улочками, прохладными садами и пронизывающими ветрами на южном базаре задыхался. Глубины его памяти хранят воспоминания о подземном дворце, о причудливых разноцветных витражах, о чёрном небе без звёзд, о стране без ветра, где воздуха хватало лишь новорожденным и умирающим. Кейя запрятал воспоминания глубоко внутрь, закрыл в сундуке за семью печатями, и позволил северному городу обтесать себя, как море гальку. Он не хочет думать, каким бы вырос, если бы в детстве позволил этому сундуку открыться.
Кейя вертит головой и прищуривается, окидывая быстрым взглядом бесконечный поток тюрбанов, длинных лент, атласных туфель с острыми носами, чьи драгоценные пряжки преломляют южное солнце и отражают его прямиком в незащищённый повязкой глаз. Свободной от саквояжа рукой неосознанно коснуться чёрной ткани, провести вверх по знакомой, еле ощутимой линии шрама, резко отдёрнуть руку, накинуть капюшон плаща и смешаться с толпой.
Все не то. Ему известно лишь имя, но даже так, он найдёт его.
Однажды ему приснился сон. Нет, не так. Однажды ему приснился
сон. Сны ему снились постоянно - пустые, юношеские мечты и надежды пустили корни в его сердце, распускавшись цветами только по ночам. Ночью он снова мог смеяться, ночью в его груди не было чёрной дыры, а мысли не сковывали тяжелые цепи замков, им же много лет назад и навешанных. Давным-давно, вскоре после отъезда Дилюка, когда Кейя только учился уживаться со своей пустотой, он сильно испугался, приняв ее за пробудившееся проклятье. В ту ночь ему снилось, как один из замков хрустнул, прочертив на боку глубокую трещину, тут же осыпавшись мелкой ржавой крошкой. Утром Кейя обнаружил, что на его подоконнике завяли цветки сесилий, не простояв в воде и нескольких дней. Он аккуратно протянул руку и коснулся кончиками пальцев нежного лепестка, не зная, но чувствуя, и потому не испугавшись, когда цветок пеплом опал в его руке. Лишь потом пришло понимание.
Липкая волна страха пробежала по его позвоночнику, и на мгновение ему показалось, что воздух в комнате как будто исчез, заменившись сырой вязкой субстанцией. Тогда он впервые пришёл за помощью к Лизе.
Лиза была мудра, и ей не нужны были слова. Ей хватило одного лишь взгляда на его сгорбленную фигуру, на бегающий в смятении взгляд, на его правую руку, прижимающую крошку цветка к груди, чтобы светло улыбнуться, как умела лишь она, и сказать:
- Ты не умираешь, Кай. Это всего лишь боль. Будь благодарен судьбе за неё, ведь умирать гораздо больнее.
Кейя был благодарен. Повесил новый замок, научился улыбаться, хоть поначалу и кривовато, и перестал выращивать цветы на подоконнике. Все было хорошо.
Через три года приехал Дилюк. Возмужавший, окрепший, сменивший тоску в глазах на холодную отстранённость. Черная сосущая пустота заворчала, засуетилась, стоило Дилюку стрельнуть по нему случайным взглядом. Кейя тогда на миг застыл, поднял в груди шторм, устроил бурю и потопил все корабли одним махом, накормив пустоту досыта. Крепус твердил им: покой приходит только после шторма.
Кейя поднял голову - в сапфировом взгляде колыхалось спокойное море, безмятежно плыли по небу облака, отражалась стоячая глубина озёр. Он улыбнулся, не заметив, как чужой взгляд споткнулся о такой непривычный его лицу оскал. Все было хорошо.
Спустя несколько дней
сон повторился. Ему снилась чёрная земля, по которой можно было идти, не оставляя следов, чёрные воды, из которых нельзя было вынырнуть, ниточки чёрных облаков на чёрном небе.
Зеркальный дворец, сияющий во тьме всеми цветами радуги, тускло-холодный и убогий, жалкая попытка К’аэнриахских архитекторов изобразить цвета, которых они никогда не видели и в которых не нуждались. Маленький Кейя гордился тем, что может отличать все оттенки чёрного друг от друга. Взрослый Кейя просыпается в холодном поту и идёт выкидывать все рубашки, оттенком темнее синего.
Лиза задумчиво размешивает ложечкой чай. Тук-тук-тук, бьется ложечка о края чашки, тук-тук-тук, бьет Кейю по голове многократно усиленный звук. Он подпрыгивает и потирает глаза. Он не спал уже несколько дней.
- С тобой никто не пытался заговорить? - Лиза смотрит поверх его головы, куда-то вдаль, куда-то за горизонт Тейвата, где останки дворца и остатки облаков зарыты под землю, где небо разошлось по швам и осыпалось крошкой, как замки его воспоминаний, как сесилия в ладони, как-
- Попробуй в следующий раз с кем-нибудь заговорить, - слышится ему сквозь толщу родных чёрных вод, - найди кого-нибудь знакомого. Ты говорил, там осталась вся твоя семья? Найди ее, Кай. Они хотят тебе что-то сказать.
Той ночью все было по-другому. Город его воспоминаний трескался, рушился, горел, как тогда, когда маленький Кейя узнал, что этот оттенок небесного цвета, которым К’аэнрианцы называли все не чёрное, называется красным. Он стоял на все том же мертвом клочке земли и безучастно наблюдал, как жители его города, крича от боли, выбегали за грязно-белые стены, падали на колени, и как их в конце концов настигало проклятие.
Это была не его война. Почему ему должно быть не все равно?
- Потому что ты любил это место, - произнёс мягкий голос позади него, и Кейя резко обернулся.
Кейя на миг вспомнил, что значит не дышать.
Его мать стояла босыми ногами на пепле своей нации, в любимом золотистом с синей искрой платье, когда-то роскошном, сейчас же порванном в нескольких местах, грязным от копоти и крови. Ее спутанные, грязные волосы обрамляли смуглое аристократичное лицо, с такими же, как и у сына, формой губ и носа. Мать смотрела на него с бесконечной нежностью в сапфировом взгляде, касаясь рукой его щеки. Кейя бездумно обхватил ее руку и поднёс к своим губам, растворяясь в почти забытом чувстве любви. Пустота в груди замерла и затихла, впервые за долгое время унявшись.
- Найди Дайнслейфа, Кай, - прошелестело мягко над его ухом.
Он открыл глаза, изнеженный забытой лаской, и чуть не закричал, увидев, как выступили фиолетовые трещины на лице его матери, и как спустя секунду она осыпалась фиолетовыми звёздами, оставив после себя лишь голос, набатом повторяющий в голове:
«Найди Дайнслейфа»
Замки разом хрустнули, и он проснулся.
***
По наводке Лизы он отправился в Сумеру. Та вернулась из своего короткого отпуска неприлично весёлая, загоревшая, на все вопросы коллег отмахиваясь незначительным «встретила старых знакомых». Выхватила взглядом макушку Кейи в толпе рыцарей, и очень громко напомнила о том, что даже когда она в отпуске, книги надлежит сдавать в библиотеку в срок. Они остались одни.
Лиза посмотрела на него и улыбнулась мягко-мягко, как умела лишь она, без слов выражая сочувствие и боль привязанности. Подошла, хотела коснуться рукой щеки - дружеский жест, не более, но Кейя в страхе отшатнулся. Он все ещё хранил воспоминания о призрачных прикосновениях матери.
Лиза покорно отступила, убирая руку за спину. Чуть пожевала губами.
- Говорят, в Сумеру появился необычный путешественник.
Кейя напряг слух.
- Юноша с белыми волосами, в чёрном с золотом плаще, глаза синие, что сапфиры, а на лице маска.
«Это он», обречено подумал Кейя про себя, а вслух лишь сказал:
- Ты его видела?
Лиза тихо рассмеялась.
- Дорогуша, на то они и слухи.
А после добавила, испытывающее глядя на его изможденное улыбкой лицо:
- Может, я смогу как-то помочь?
Кейя рвано выдохнул. Пересилил себя, привкус пепла на языке, сделал шаг вперёд и притянул Лизу в короткое дружеское объятие. Зарылся носом в ее медовые волосы, вдохнул знакомый запах цветочных духов.
- Это не твоя война, Лиза. Ты сделала достаточно.
- Когда ты отправляешься?
- Сейчас.
- Мне сказать Дилюку?..
- ..Только если я не вернусь.
***
Люди в Сумеру не в меру говорливы, с резким южным акцентом в звонких голосах. И все охочие до сплетен. В одной лавке его отправили на постоялый двор, на постоялом дворе в таверну, а в таверне посоветовали присмотреться к кораблям, уходившим в Порт-Ормос. Кейя не выдержал и отправился на базар. И тут же пожалел об этом.
Людское море оглушило его своими запахами, звуками и цветами, поглотило и понесло куда-то. Кейя устало прикрыл глаза и отдался людскому течению, позволяя ему направлять себя.
Пепел.
Кейя резко остановился и закашлялся, не обращая внимания на недовольство случайных прохожих.
В воздухе отчетливо пахло пеплом, побочным продуктом сгоревшего неба.
Кейя судорожно завертел головой, но никто больше не обратил внимания на странный запах. Его сердце сжалось.
Единственный зрячий глаз Кейи на мгновение ослеп, улавливая лишь знакомые оттенки чёрного. Хотелось вдохнуть, но легкие сократились вхолостую. Кейя запаниковал, на мгновение забыв, как не дышать.
Толпа заворчала и выплюнула его на обочину возле небольшого кафе.
Качаясь, он подошёл ближе, падая на ближайшую лавку, касаясь пальцами виска, приноравливаясь к забытым ощущениям. Увидел человека, сидящего напротив. Сапфировый взгляд матери, на плаще - созвездия погибших.
Улыбнулся.
- Ну здравствуй, Хранитель Ветви.
