***
Такемичи проснулся в незнакомой комнате, после чего огляделся — он находился в довольно просторной светлой спальне. Кровать, на которой он лежал, была настолько мягкой, что создавалось впечатление, будто под ним не матрац вовсе, а вата или пух. Вся комната кричала о богатстве ее хозяина (хозяев?..). Он поднялся, намереваясь встать, однако что-то с лязгом потянуло его назад, и Такемичи чудом остался на ногах (разбивать голову в его-то ситуации совершенно не хотелось). Левую лодыжку обвивала леденящая кожу цепь, ведущая к спинке кровати. Потрясающе, просто потрясающе — он угодил в лапы какого-то сумасшедшего одержимого маньяка. Жизнь не перестает его радовать ни на минуту. — Что за черт? Эту херню вообще никак не снять? — пробормотал он себе под нос, вновь переводя взгляд на цепь, на всякий случай дернув ее пару раз. Единственным адекватным решением было снова опуститься на кровать. «Ладно, без разницы. Хотя бы это место всяко лучше моего прошлого дома, — прижимаясь щекой к подушке, — так даже лучше» –, мелькает на периферии сознания, и сон давит с новой силой, заставляя заснуть с — удивительно — пустой головой. — Интересно, почему босс не захотел убивать сопляка, — спросил Риндо, и, скрестив руки, прислонился к стене позади. — Пацан чем-то заинтересовал Майки, — ответил старший Хайтани, закуривая сигарету и с явным наслаждением выпуская маленькое облачко дыма. — По-моему, следовало все-таки вышибить этому ублюдку мозги, — Харучие недовольно цыкнул, демонстративно отвернувшись. — Ты нас не обманешь, Санзу, — ехидно улыбнулся Риндо, — я видел, как ты смотрел на него. — Ничего себе, я заинтригован, — не сдержал ухмылки Ран, выпуская очередной клуб дыма. — Прям настоящая сенсация. — Серьезно. Я заметил его заинтересованный взгляд. — Заткнись, Риндо! Не было ничего такого! — зарычал Харучие, полностью выдавая себя такой бурной реакцией — стоящие рядом мужчины, однако, решили не подливать масло в огонь — тут и так все понятно. — А чего ты смущаешься? Он на самом деле интересный пацан — все же видели его реакцию в ответ на оскорбления Санзу. Это было весьма забавно, — засмеялся мужчина, проигнорировав уничтожающий взгляд в свою сторону — ничего нового. — Эй, вас Майки зовет, — они одновременно повернули головы в сторону голоса — Какуче, незаинтересованным взглядом окинув толпу, опирался плечом о стену возле двери. Манджиро, засунув руки в карманы и нечитаемым взглядом уставившись в потолок, уже ожидал их в конференц-зале. Остальные руководители уже занимали свои места, и мужчины последовали их примеру. — Итак, на повестке дня… — Майки не успел толком даже начать, когда тяжелая дверь со скрипом приоткрылась, а в комнату просунулась черноволосая вихрастая макушка. Какучо и Санзу сразу встревоженно вскочили со своих мест. — Как ты здесь очутился? — стало первым прозвучавшим вопросом, который, безусловно, волновал и всех присутствующих. — Ну-у… Извините, я просто очень хочу пить, поэтому искал человека, который подскажет мне, где у вас находится кулер c водой. Он же у вас есть, да? — Такемичи одарил всех виноватой улыбкой, неловко почесав голову, когда чужая сильная рука резко дернула его за ворот рубашки. — Ты начинаешь нихуево действовать мне на нервы, — процедил сквозь зубы Санзу, практически вплотную придвигая к себе парня. — Э-э… — Такемичи даже не знал, следует заговаривать с этим мужчиной или нет — от него веяло угрозой, а выражение лица так и кричало об опасности и сочившейся агрессии. Спасительный голос сам разрешил ситуацию. — Такемитчи, как ты покинул свою спальню? — юноша обернулся, ища поддержку в чужом взгляде, и на секунду задержал дыхание — это ведь тот самый приказавший усыпить его, но… Он не выглядел враждебно, напротив — обсидиановые глаза выражали лишь едва заметную нежность с примесью беспокойства. — Я-я снял цепь, — заикаясь от волнения — Санзу никуда не делся, и все также держал его за ворот, не сводя взгляда. «Неужели это такая проблема? Я просто хочу пить…». — Как? — очередной вопрос, Такемичи несколько секунд неотрывно пялился на Манджиро, размышляя, стоит ли говорить правду — с одной стороны, если его снова посадят на цепь, у него уже не будет своего козыря, но с другой — врать было самому себе дороже. — Плоскогубцы, — короткий, лаконичный ответ, правдивый, но лишь отчасти — в любом случае, Майки этот ответ удовлетворил, что самое главное. — Митчи, иди ко мне, — полуприказ-полупросьба. Хватка на шее между тем ослабла, а затылок буквально прожигало от множества глаз, направленных в его сторону — Такемитчи на миг почувствовал себя каким-то клоуном в цирке, развлекающим толпу зевак, но приказу все же подчинился. Майки резко усадил его к себе на колени, и юноша не сдержал удивленного вскрика — мало того, что неудобно, так еще и сцепленные в замок руки на талии препятствовали всякому движению. Единственным плюсом всей этой ситуации был стакан воды, который Такемитчи все же удосужились подать. Он сумбурно поблагодарил и одним глотком осушил емкость, тыльной стороной ладони вытирая влагу с губ. Боже, и стоил весь этот фарс одного стакана воды?.. — Еще раз спасибо. Ты, кстати, так и не представился, — Такемичи тут же захотелось прикусить язык за свою же дерзость — ну, не мог он контролировать речь, когда нервничал. — Сано Манджиро, но зови меня Майки, — мужчина улыбнулся, лишь крепче обхватывая чужую талию. — Он вынул болты, — раздался голос позади, и Такемичи невольно вздрогнул — у двери стоял высокий мужчина с грубым длинным шрамом на лице, пересекающим правый глаз. В руках он держал железную цепь — ту самую, что была у Такемичи на ноге. Чего он не заметил, так это восторженного блеска в глазах Майки при виде тех самых болтиков — лишь почувствовал чужие пальцы, с осторожностью перебирающие его волосы — ну, это хотя бы было приятно. — Я смотрю, ты больше не противишься нашей компании? — довольно прошептал Майки ему на ухо. — Если ты будешь меня кормить, то я не против, — Такемичи, почувствовав, как Манджиро убрал руки с его талии, поднялся на ноги, смахивая невидимые пылинки с брюк. — Я рад, что мы смогли прийти к обоюдному согласию, — Майки усмехнулся, — в спальне или здесь будешь есть? — В спальне. Я, тогда, подожду там, — Такемичи осторожно, без лишнего шума, закрыл дверь, испуская облегченный выдох — наконец-то он сможет расслабиться. Мужчины в конференц-зале молча проследили взглядом за уходящим юношей. В комнате на мгновение воцарилась тишина, а затем послышались смешки. — Теперь я понимаю, чем он тебе приглянулся, Майки, — с ухмылкой отметил Такеоми, не выпуская сигарету изо рта. Собрание началось.***
— Ты странный, — произнес уже знакомый мужчина со шрамом на лице. — М-м, это почему же? — спросил Такемичи, деланно внимательно разглядывая белоснежный потолок его новой спальни. — Всего пару часов назад ты возмущался и брыкался, а теперь… Ну, ты понял, в общем. — Может быть ты прав, я странный, — Такемичи хихикнул в ответ, переворачиваясь на бок. Возбужденное состояние не покидало его с момента недавнего визита собрания Бонтен — скорее всего, он просто сильно перенервничал. — Тебе совсем не страшно? — Да нет, как раз-таки страшно, — он откинул голову на спинку кровати и продолжил с еле заметной самодовольной улыбкой, — я довольно неплохо умею скрывать эмоции. Так, зачем ты пришел? — Это прозвучало довольно грубо, — ответил Какуче с нескрываемой усмешкой, однако Такемичи, на свою же беду, этого не заметил. — Черт! Прости, прости! Я неправильно выразился, — Господи, Такемичи всерьез когда-нибудь отрежет свой чертов язык — остается лишь надеется на милость Какуче, и что тот его не прибьет. — Да шучу я, успокойся, — Такемичи в очередной раз за день облегченно выдохнул, одарив мужчину своей самой теплой нежной улыбкой. — Тебе нужно поменьше улыбаться, иначе тебя сожрут, — наигранно зловеще проговорил Хитто и, негромко хлопнув дверью, оставил его одного. «Сожрут? В смысле?» — развить мысль Такемичи не дала вновь открывшаяся дверь — Такемичи ощутил себя в каком-то проходном дворе или музее, где он был главным экспонатом. — Каку-чан, ты… — он сжался, поперхнувшись собственными словами, когда посмотрел на того, кто стоял в дверном проеме — это очень нехорошо, Такемичи не знал, чего ожидать от этого человека. К тому же, Майки и других тут нет, и защитить его, соответственно, некому. — Что ты здесь делаешь? — тихо пролепетал, боясь сделать любое неправильное движение — если бы была возможность, он бы с удовольствием слился со стеной. Однако мужчина — Санзу, кажется — просто стоял, неотрывно наблюдая за сжавшимся на кровати юношей. — Э-э… — напряжение, повисшее в воздухе, казалось, можно было потрогать руками, — Санзу-кун? — Такемичи попытался обратить на себя внимание, но, видимо зря. Стоящий до этого немым изваянием мужчина будто очнулся, и мягкой поступью направился к нему. Такемичи почувствовал себя загнанным в угол зверьком перед внушительным, но при этом роскошным хищником. Матраc прогнулся под весом еще одного тела, жалобно заскрипев. — Ты такой краси-и-ивый, — промурлыкал он, приподнимая подбородок юноши указательным пальцем. Такемичи покраснел от неожиданного комплимента — Санзу, если честно, был последним, от кого он ожидал услышать нечто подобное — и устремил взгляд куда-то вниз. — Так бы и съел тебя. Санзу мрачно хмыкнул при виде исказившегося в страхе чужого лица и вытащил что-то из кармана, — Выпей это, приказ босса, — сказал он, протягивая небольшую серую таблетку вместе со стаканом воды, стоящем на прикроватной тумбочке рядом. — Для чего это? — поинтересовался Такемичи, с явным недоверием перекатывая в ладони таблетку. — Неважно, просто выпей, — и Такемичи без последующих лишних вопросов проглотил пилюлю, запив водой — веки медленно, но верно становились тяжелыми. — Что ты… — слова звучали невнятно, а язык заплетался, словно под алкоголем — Такемичи оставшимися силами попытался ухватиться за последние просветы ясности в сознании, но едва ли. Санзу кинул взгляд на парня, безвольной куклой лежавшим на кровати, и вышел за дверь. Да — Риндо был прав — он действительно заинтересовался пацаном, но это лишь временно. Так, новая игрушка на некоторое время. Определенно, не более. «Посмотрим, как ты запоешь завтра, Такемичи».***
На следующий день Санзу велели присматривать за Такемичи и следить за тем, чтобы тот не убежал — он удрученно вздохнул, ощущая себя нянькой, как будто снова в детстве присматривал за младшей сестрой. Как оказалось, Такемичи вовсе и не собирался никуда сбегать — он за обе щеки уплетал свежие онигири, довольно причмокивая, и побег — последнее, что его волновало. Но, опять же, с виду (Такемичи довольно неплохо умеет скрывать эмоции, Какуче уже предупредил об этом). — Санзу-кун, а где Майки? — спросил юноша, прожевывая очередной кусочек. — Разбирается с кое-какими делами, — уклончиво ответил Харучие, подперев рукой подбородок и глядя, как Такемичи доедает последний рисовый треугольник. Звоночек от пришедшего на телефон сообщения отрезвил обоих, и Санзу с предвкушающей ухмылкой прочел сообщение Коко — его определенно ждало веселье. — Такемичи, вставай. Мы уходим. Выйдя из здания, они сели в машину и направились к старому складу. Такемичи огляделся — склад не сказать, что был заброшен, но был явно не первой свежести — паутина в углах и добротный слой пыли это подтверждали. Он прислушался — за тяжелой железной дверью раздавались крики. Охранники открыли им вход, и остальные члены Бонтен поприветствовали их лишь кивком головы — все они выгляди безумно скучающими и не обращали никакого внимания на привязанных к стульям двух мужчин с кляпами во ртах — в конце концов, эта картина для них не нова. — Такемитчи. Майки, сидящий на одном из контейнере и с очевидным удовольствием поедающий тайяки — как и Такемичи час назад свои онигири — легким движением руки велел подойти. И, стоило ему подойти ближе, как Манджиро вновь усадил его к себе на колени — Такемичи опять же не сдержал удивленного вскрика. Он действительно должен уже свыкнуться с этим, но тело до сих не желало привыкать — как вообще можно привыкнуть на постоянной основе сидеть у какого-то мужчины на коленях?.. Между тем, тайяки пах действительно вкусно, и некогда угомонившийся аппетит взыграл с новой силой. Майки, вероятно, прочитал его мысли, — Хочешь немного? — предложил он — черты лица смягчились, стоило его взгляду остановиться на Такемичи. — Да, пожалуйста, — парень с удовольствием откусил кусочек — как бы странно это не звучало, но он раньше никогда не пробовал тайяки, и, как оказалось, зря, — Очень вкусно. Другие руководители с интересом наблюдали за парой, каждый что-то отмечая для себя в голове — Какучо впервые видел глаза Майки такими живыми — черные омуты будто подсвечивались изнутри небольшим, но ярким пламенем. Это, определенно, был колоссальный прогресс. — Продолжайте, — приказал Манджиро, самозабвенно поглаживая мягкие черные пряди Такемичи, который с настоящим интересом разглядывал привязанных к стульям мужчин. Голова пленников была разбита, а со лба, не останавливаясь, стекала темно-алая кровь — у одного из них явно не доставало зубов. Схватив ржавые плоскогубцы со стола, Санзу защемил чужой ноготь и одним резким заученным движением выдрал его с корнем. Оглушительный крик эхом разнесся по складу. — Ублюдки, я только начал, а вы уже так орете? — бросил он, растягивая губы в довольном оскале и вырывая еще один ноготь. Шоу, конечно, было как всегда эффектным, но Майки в данный момент интересовал лишь Такемичи. Он уперся подбородком ему в плечо, сомкнув руки на талии — кудри щекотали нос, но поза была слишком очаровательной, чтобы хоть как-то двигаться. Что действительно поразило всех членов Бонтен, так это реакция Такемичи на происходящее — он улыбался, и ухмылка становилась только шире с каждым вырванном ногтем. Глаза сверкали, а руки чуть подрагивали то ли от морального возбуждения, то ли от чрезвычайного интереса. Ран заметил, как Такемичи чуть повернул голову и что-то прошептал Майки на ухо, на что второй еле слышно посмеялся — да, именно это было настоящим зрелищем, а не очередные пытки Санзу. Закончив истязаться над первым мужчиной, Санзу просто выпустил ему пулю в голову и подошел ко второму. Однако, этот оказался умнее — пленник точным ударом столкнулся лбом с головой Харучие и, перевернув стул, со всей скоростью ринулся к выходу — веревки, по видимому, он каким-то способ успел развязать и скинуть с себя. А вот дальше началось самое настоящее шоу — по крайней мере, для всех присутствующих. Громкий выстрел раздался в полупустом помещении, эхом отдаваясь от стен, и почти сбежавший пленник тряпичной куклой упал на землю. На складе воцарилась гробовая тишина — Майки с остальными руководителями с нескрываемым удивлением смотрели на нажавшего на курок человека. Стрелявшим был Такемичи — и уже этот факт казался чем-то невероятным. В его полуприкрытых небесных глазах мерцал опасный блеск.***
Что-то черное завладело его разумом, стоило Такемичи увидеть пытающегося сбежать мужчину. Он, на подсознательном уровне почувствовав исходящую угрозу, неосознанно выхватил пистолет из кармана Майки и одним быстрым — легким — движением нажал на курок. И лишь громкий стук от падения уже мертвого тела вывел его из своеобразного транса. Все краски сошли с лица, а тело пробил тремор — он убил человека. Что теперь скажут остальные?.. — Я… Извини… Я просто… Я не хотел убивать, я целился в ногу… — лепетал Такемичи, непрерывным потоком бормоча извинения; паника застыла на лице. Однако, если бы он заметил одобрительные ухмылки на лицах всех руководителей, то определенно бы успокоился. Чужие холодные руки в кротком движении коснулись его — в противовес — горящих щек. — Не нужно извиняться, Такемитчи, — Майки повернул его голову к себе, заставляя посмотреть в глаза, — кроме того, это было здорово, ты умница, — он прижался лбом к другому, слегка соприкоснувшись носами — Такемичи неуверенно улыбнулся, расслабляясь. — Правда? — хихикнул он, уже полностью успокаиваясь. — Давай вернемся домой, — ответив на вопрос кивком, предложил Майки с теплой улыбкой на лице. Он вернул пистолет обратно в карман и осторожно обхватил своей ладонью чужую, поглаживая пальцем тыльную сторону. Уже дома Такемичи поедал фунчозу, Майки и Санзу сидели неподалеку от него, остальные же руководители что-то активно разбирали в другом помещении. Звон разбитой посуды прервал разговор двух мужчин. — Черт, простите, — извинился Такемичи, принявшись собирать голыми руками осколки, когда чужая рука крепко схватила его за запястье. — Что случилось? — Майки сразу же заметил неглубокий порез на чужой губе и выступившие капельки крови. — Я чем-то порезался, но все в порядке, просто небольшая ранка. — Тут кусочек стекла, — сказал Санзу, глядя на оставшуюся на некогда тарелке еду. — Прикажи Какучо убить всех, кто был на кухне, — железным голосом распорядился Майки, и Санзу вышел из обеденной комнаты. — Тебе необязательно их убивать, — Такемичи глядел на старшего мужчину, с интересом замечая, как чужие глаза становятся темнее. — Тебе больно — они умирают, — как что-то само собой разумеющееся, слишком очевидное и закономерное, — никто не причинит вреда тому, что принадлежит мне, — произнес Майки, добавляя собственнические нотки в голос. Он подошел к Такемичи и обхватил его лицо ладонями, слизывая кровь с подбородка. Такемичи зажмурился от горячего языка, прошедшего от нижней части лица к губам, и испустил изумленный вздох прежде, чем его вовлекли в поцелуй — неожиданно нежный, аккуратный — Майки, не задевая ранку на губе, будто старался завлечь его в свои сети, подчинить ранее не знакомой лаской и мягкостью. Он держал его лицо, будто это было сродни туфельки Золушки — нечто самым хрупким и ценным. И Такемичи не оставалось ничего, кроме как вцепиться в крепкие плечи в слепой уверенности, что его удержат — разум начинал затуманиваться, а мир покачиваться, создавая ощущение, что он был пьян. — М-Майки-кун… — простонал он, задыхаясь — мужчина не давал ему ни секунды на вздох. Юркий язык облизнул его все еще кровоточащий порез и с прежней мягкостью проник в рот, исследуя каждый дюйм. Такемичи ответил на поцелуй, и это, наверное, был одним из самых приятных моментов его жизни — если не лучшим. Майки отодвинулся, разрывая ниточку слюны меж их губ, и с неприкрытым удовольствием разглядывал чужое лицо — Такемичи тяжело дышал, румянец покрывал щеки, глаза блестели от капелек слез в уголках, а губы были чуть опухшими и покрасневшими — чертовски соблазнительно. Сано мог бы съесть парня прямо здесь и сейчас — разложил бы его на ближайшей поверхности, рывком сняв всю одежду, наслаждаясь приглушенными возбуждающими стонами, и… и он явно замечтался — пока рано. В любом случае Майки все равно возмет по праву свое — и чем раньше, тем лучше. Еще раз полюбовавшись премилым Такемичи, он вновь оставил легкий поцелуй на его губах и отошел. — Подожди тут, я схожу за аптечкой, — попросил Манджиро, и Такемичи, все еще пребывавшего где-то недалеко от небес, хватило лишь на кивок. Он опустился на стул, чувствуя легкое покалывание на лице и головокружение от переполнявших эмоций –поцелуй, не более, а уже такая реакция. — Черт, — пробормотал юноша, начав массировать виски в тщетной попытке облегчить боль — это, ожидаемо, не помогло. Дверь в этот раз открылась без стука, являя в проеме розововолосого мужчину с пресловутой аптечкой — видимо, у Майки появились какие-то дела. — Такемитчи, пойдем в ванну, — сказал Санзу — в этот раз он вел себя тише и скромнее, чем обычно — после чего снял пиджак и по локоть закатал рукава своей белоснежной рубашки. — Ты выглядишь так, будто вот-вот грохнешься в обморок. Все хорошо? — чужая рука обвилась вокруг талии, что, на самом деле, послужило хорошей опорой — в глазах конкретно потемнело, как только Такемичи поднялся со стула. — Да-да. Просто голова болит. Зайдя в ванную, Санзу невозмутимо принялся по одной расстегивать пуговицы рубашки парня, игнорируя растерянный взгляд. — Стой, ты собираешься меня искупать? — дрогнувшим голосом сделав акцент на «искупать», Такемичи напряженно улыбнулся. Кивок в ответ его обеспокоил уже сильнее. — Я могу помыться сам, Санзу-кун, все в порядке. — А что в этом такого? — Харучие в немом вопросе поднял бровь, однако Такемичи, переминаясь с ноги на ногу, не отрывал взгляд от пола — с одной стороны, он с самого начала мечтал принять банальный душ, но с другой… явно не при таких обстоятельствах, чересчур смущающих. — Я имею в виду, тебе не обязательно помогать мне. — Это… — небольшая заминка, — приказ босса, в любом случае. — Хорошо, ладно. Только постарайся побыстрее, — Такемичи телом ощутил повиснувшее в воздухе смущение, равно как и свои горящие щеки. — Лучшего их не трогать, — попросил он, когда дело дошло до бинтов — ему не особо хотелось чтоб кто-либо лицезрел его уродливые шрамы — щедрый подарок от его семейки. — Но они промокнут, Митчи, — ну, это оказалось логичным — как бы там ни было, он не смог бы скрывать свои рубцы вечно, так что позволил Санзу осторожно снять повязку на руках. Мужчина испустил удивленный выдох, стоило ему увидеть множество серьезных шрамов, покрывающих нежную кремовую кожу Такемичи — практически половина предплечья была покрыта недлинными, но глубокими порезами, некоторые из которых были очевидно свежими, еще незажившими до конца. На другой руке ситуация оказалась идентичной, и Санзу осторожно снял последний бинт на шее — темный бордово-фиолетовый шрам ровным кольцом — или точнее ошейником — опоясывал тонкую шею. Неожиданно. Пар от теплой воды поднялся вверх, а шум включенного крана чуть разбавил напряженное молчание. — Тебе не стоит бояться, Митчи, — Санзу, заметив испуганное выражение лица юноши, осторожно подвел его к мраморной ванне. — Сильно болят? Такемичи покачал головой — вода успокаивающе обволакивала тело, позволяя в первые за долгое время полноценно расслабиться. И головная боль, кажется, начала отступать. Теплые сухие губы опустились на его левое предплечье, и Такемичи зажмурился от неожиданного, но приятного, даже успокаивающего поцелуя — он и не знал, что Санзу может быть таким — столь нежным. — Я слышал, твоя семья плохо обращалась с тобой, — выдохнул Харучие и оставил очередной, уже невесомый поцелуй чуть выше. — Теперь все в порядке. Они больше не причинят тебе вреда, никогда, — голос уже звучал заметно бодрее, с явным оттенком угрозы. Прежняя неловкость отступила, сменившись приятным комфортом. В этот раз тишина была не напряженной, как в первые раза, а уютной. В глазах защипало от подступающих слез, а затем маленькие солоноватые капельки потекли одна за другой по щекам. — Прости, — голос предательски надломился, будто Такемичи, измученный жаждой, провел несколько дней в засушливой пустыне. Односложное извинение было больше похоже на тихий-тихий шепот, который сложно было услышать, не подойдя вплотную. Санзу никогда в жизни не видел настолько беззащитного человека — не с точки зрения физического состояния (как у тех, кого он часами с садистским наслаждением мучил в подвале), скорее, в плане морально уязвимого, побитого жизнью парня. Его голос, казалось, был пропитан вселенской печалью, отчаянием — Харучие ненавидел, даже презирал подобные жалостливые тона, однако в этот раз сердце болезненно защемило. Мужчина запечатлел легкий поцелуй в уголке чужого глаза, теплым дыханием щекоча кожу, и Такемичи, не в силах сдержаться, прильнул ближе к источнику ласки. Очередной поцелуй опускается на другой уголок, останавливая капающие слезинки. — Не нужно извиняться, Такемитчи. Ты не сделал ничего плохого, — почти интимно, — Ты жив, и я очень горжусь тобой, — искренность в голосе Санзу поражала — Такемичи, если быть честным, вообще редко встречал искренних к нему людей, которые от всего сердца сочувствовали ему и поддерживали в нужные моменты. Санзу, конечно, тот еще неуравновешенный ублюдок, но когда дело доходило до благополучия и гармонии короля и его королевы, просто не мог не радоваться в ответ, пытаясь сделать все, чтобы они были счастливы — пусть этого он даже под дулом пистолета не скажет. — Ты смог осчастливить Майки за короткое время, поэтому, пожалуйста, не будь к себе слишком строг, — добавил он. — Спасибо, Санзу-кун, — юноша лучезарно улыбнулся, кивнув головой, и лишь красные от слез уголки глаз выдавали то, что несколько минут назад он еще плакал. — А теперь давай домоемся, — Харучие слегка улыбнулся ему. Все, наконец, начало налаживаться.***
— Вашу мать! — Такемичи выругался, почувствовав острую боль меж лопаток, и крепко сжал ладонь Какуче. — Терпи, мы почти закончили, — пробормотал мужчина, в попытке утешить большим пальцем поглаживая чужое запястье. — Почему никто не сказал, что это так больно?! — Такемичи не переставал возмущаться, пока игла продолжала входить и выходить в чувствительную кожу. — И-и-и… Готово! — воскликнул Санзу позади, восхищаясь своей работой. Такемичи после недолгих препирательств все же согласился сделать татуировку Ханафуда у себя на спине чуть ниже лопаток — место выбрал Майки. Санзу коснулся одним пальцем его лица, приподнимая за подбородок для невесомого поцелуя в щеку и в губы. — Ты молодец, боль позади, — Какуче все еще гладил его руку, и юноша расслабился от его прикосновений, испустив облегченный выдох. — Теперь ты наконец-то наш, Такемитчи. Пережитые страдания вкупе со стрессом сделали голову ватной, а тело начало клонить в сон. Такемичи вместе со своими «телохранителями» (главным, конечно же, был Санзу) прошествовал в свою комнату, где его оставили одного и дали насладиться своим по праву заслуженным сном и покоем. Стоило голове коснуться подушки, как он сразу же провалился в сон. Кажется, он проспал несколько часов — солнце уже начинало садиться. Боль после татуировки снова дала о себе знать стоило только перевернуться на спину. — О, спящая красавица проснулась, — сбоку раздался ехидный, но мягкий голос, который Такемичи узнал бы будучи даже под сильнейшими наркотиками. — Это было действительно больно, Майки-ку-у-ун, — он жалостливо проскулил. — Настолько сильно? — с полуухмылкой на лице проговорил Манджиро, усаживаясь на кровать, — смотри, уже ведь практически зажило, — сильные руки в миг загребли Такемичи в объятия, а на черноволосую макушку опустился чужой подбородок. Удобно устроившись в объятиях, чувствуя себя словно в тёплом крепком гнездышке, Такемичи уткнулся носом в чужую грудь, блаженно закатывая глаза. Взгляд в очередной раз наткнулся на белую повязку на шее, и Манджиро, чуть помедлив, осторожно ее коснулся. Конечно, он знал почему бинт именно на этом месте, и что под ним скрывается — вся верхушка Бонтен знала — они не раз просматривали его историю жизни, хранившуюся в документах. Их, кстати, было не особо просто достать — бывший «хозяин» Такемичи постарался отовсюду стереть все сведения о юноше, но, конечно, ему это не удалось. Он был усыновлен человеком, который как раз-таки и был подставным лицом в Бонтен и сливал всю информацию другим преступным организациям. Такемичи был выставлен на аукцион по продаже людей в каком-то элитном подпольном заведении, и этот самый предатель выкупил его, позволив себе делать с ним непростительные вещи — абсолютно все, что приходило в больную голову этому уже сдохшему ублюдку. Дошло до того, что Такемичи пару раз пытался покончить с собой, но, какое счастье, каждый раз ему мешали. Непростительно жуткая жизнь для такого парня, и множество шрамов на теле были тому доказательством. — Майки-кун, — позвал Такемичи, неохотно оторвавшись от чужой груди, — я хочу присоединиться к Бонтен.***
— Такемичи, просыпайся, — чей-то низкий голос окликнул Такемичи, потрясывая за плечо. — М-м… Еще слишком рано, Оми-кун, — юноша недовольно скосил глаза в сторону разбудившего, вновь зарываясь лицом в мягкие подушки — вставать не хотелось от слова совсем, да и поспал он буквально несколько часов. Такеоми недовольно вздохнул. — Давай, у нас важная встреча, не стоит опаздывать, — пробормотал он, несильно потянув парня за руку. — Хорошо, хорошо. Боже, мне сейчас просто необходим кофе, — пробубнил Такемичи прежде чем зевнуть, все еще сонно почесывая затылок. Акаши кивнул головой и удалился за напитком. В комнату снова вошли — Такемичи, вообще, редко удавалось побыть одному (к нему заходили даже по ночам, пока он спал). Мужчина с татуировкой Ханафуда на горле вошел с комплектом свежей одежды в строгих темных тонах, пока Такемичи выходил из ванной комнаты. — Я удивлен, что ты так рано проснулся сегодня, — юноша поднял вверх обе руки, позволяя Риндо стащить с себя ночную футболку и взамен надеть кашемировую водолазку. — Была бы моя воля, я бы проспал до обеда. Это все Оми-кун. Риндо касался столь нежно, будто Такемичи был самой настоящей фарфоровой куклой, оставлял нежные поцелуи на тыльной стороне ладоней, поднимаясь губами выше, не оставляя без внимания ни единого шрама, и последний поцелуй запечатлел на чуть дрогнувших губах. — Поехали, уже время. В конференц-зале присутствовали все, за исключением некоего мужчины — тот уже некоторое время улаживал финансовые проблемы вместе с Коко. Такемичи занял свое место во главе вытянутого стола. — Давайте начнем, — сказал он, потягивая горячий Айриш. — Позже придётся отужинать с гостем, — прошептал Санзу, щекотно касаясь губами мочки уха, Такемичи кивнул. В любом случае, обычный ужин. Все будет хорошо. «Я хочу умереть», — подумал Такемичи, с трудом выдавливая очередную улыбку. Все-таки Майки был прав — это просто чертовски невыносимо скучно, особенно если собеседник полный идиот; наблюдать как Санзу монотонно чистит пистолет было в разы интереснее, чем слушать этого толстого болвана, который в добавок корчил из себя непонятно кого. — Итак, что скажешь, котенок? — игриво — на деле отвратительно мерзко — спросил мужчина, протягивая свои украшенные массивными перстнями пальцы к ладони Такемичи. Два разъяренных взгляда тут же предупреждающе упали на него, триста раз четвертовав на месте, однако гость либо не заметил, либо сделал вид. — Извините, но вам не кажется, что цена за трансфер чересчур завышена? — Такемичи поморщился, но тут же скрыл брезгливость за вежливой улыбкой. — Тогда, как насчет того, чтобы расплатиться за это со мной в постели? — Ты, ублюдок! Да как ты смее… — Санзу честно собирался пристрелить этого мудака на месте, но четкий жест рукой остановил и поубавил его пыл. Такемичи мягко улыбнулся ему, и вновь повернулся к поставщику. — К вашему сожалению, это невозможно, — сказал он, пытаясь вырвать ладонь из крепкой хватки гостя. — Да ладно, не будь ханжой. Разве ты не просто шлюшка Бонтен? Ваш некомпетентный слабый босс… — звук перевернувшегося стола прервал речь, а тарелки с недоеденной едой разлетелись по комнате. Такемичи медленно поднялся с сидения, оперевшись руками в подлокотники кресла; упавшая на лоб челка скрывала глаза. — Закрой свой поганый рот! Ты не имеешь никакого чертового права хоть слова говорить про Майки, — выплюнул он, подходя к перепуганному лежавшему на полу мужчине. — Знаешь, я всеми силами пытался оставаться сдержанным и не терять хладнокровия, но ты перешел грань, — в руке он зажал именной нож, проводя пальцем по аккуратно высеченной гравюре. — Я пытался быть милым, слышишь? — с последним словом тонкое лезвие вонзилось в чужую ладонь — ту самую, которой мужчина держал за руку Такемичи — и помещение огласил болезненный — почти что поросячий — вскрик. — И никогда больше не смей оскорблять Майки, понял? — процедил он сквозь зубы и схватил мужчину за волосы, нанося мощные удары снова и снова, пока чужое лицо не стало похоже на кровавое месиво. Какуче с Санзу смотрели на своего босса, методично избивавшего их гостя — в любом случае, им насрать на этого подонка, найдут другого поставщика если что. — Теперь посмотри мне в глаза и скажи, что тебе жаль, — Такемичи снова поднял мужчину за волосы, придвинув его голову к своему лицу. — М-мне жаль… — Отлично, это станет тебе ценным уроком, — юноша злобно ухмыльнулся, — и я также рассчитываю на 50% снижение цены. Договорились? — мужчина лишь сдержанно кивнул. — Супер! Было приятно с вами работать! — Такемичи просиял, вновь вернув на лицо милую улыбку, — а теперь вынужден откланяться. Всего хорошего! — Ну, работа сделана. Теперь я хочу чего-нибудь сладкого, — проговорил он уже в роскошной машине, пока Какучо вытирал кровь с его лица, а Санзу вел машину. По дороге юноша выпил молочный коктейль и провалился в спокойный сон.***
В пентхаусе в данным момент за Такемичи присматривали братья Хайтани, пока остальные руководители были в отъезде по делам. Сейчас они втроём валялись на большой кровати — Такемичи в последнее время никогда не упускал возможности заснуть с кем-то в обнимку, и кто такие Хайтани, чтобы отказать ему в этой маленькой прихоти. Он уткнулся в шею Рана, ощущая лёгкие нотки его парфюма, и удовлетворенно вздохнул. — Устал? — спросил Риндо, обнимая Такемичи сзади за талию, и прикусил смуглую кожу на его затылке. — Да, немного, — тихий несдержанный стон вырвался с губ, и юноша чуть опустил голову. Озорная ухмылка отразилась на лицах обоих братьев. Ран провел влажную дорожку от кадыка до ключицы Такемичи, в то время как Риндо слегка прикусил чужую мочку, наслаждаясь тихими постанываями юноши, который буквально таял от их прикосновений. — Вы, негодяи… — Ты просто такой милый, Такемитчи, — прошептал Риндо ему на ухо, оставляя мокрый поцелуй рядом. Раскрытые в немом стоне припухшие искусанные губы выглядели слишком соблазнительно, чтобы оставить их без внимания, и Ран воспользовался выпавшим шансом — захватил их в глубокий поцелуй, терзая и не упуская ни единого миллиметра. Такемичи не особо понимал — это в комнате стало жарче с закрытыми окнами или у него самого поднялась температура от жара двух тел, прижимавшихся к нему с обеих сторон. Чужие руки уже со спины забрались к нему под рубашку, и Такемичи, громко выдыхая от прикосновения к чувствительным, начинавшим твердеть, соскам, осознал, что закрытые окна тут явно не причем. Желание чего-то большего, нежели поцелуи, захлестнуло с головой, и Такемичи, не в силах больше терпеть сладостную прелюдию и давление в собственных штанах, заскулил, всем своим видом требуя большего. Рука на автомате легла на шею Риндо, самозабвенно оставлявшему засосы на нежной коже, чуть надавив на светлую макушку. — Так не терпится, Митчи-и? — хриплым от возбуждения голосом усмехнулся Ран, приподнимаясь вместе с братом над юным распластанным на кровати телом. И они бы солгали, сказав, что видели в жизни что-то более прекрасное, чем открывшаяся перед ними картина — Такемичи, со вздымающейся грудью, блестящими от поцелуев губами и взлохмаченными волосами наряду с затуманенными похотью глазами, выглядел настолько развратно, желанно, что ни один из них был не в силах терпеть ни минуты больше. — Черт, — Такемичи уже не контролировал кто там что говорит — в данный момент его интересовало лишь одно, что Хайтани ему с радостью предоставили — Риндо усадил его к себе на колени, придвигая как можно ближе, и Ран обнял за талию со спины. Дорогущая рубашка, стоимостью в более, чем полмиллиона йен, полетела на пол — и это было последним, что кого-либо волновало. — Такой милый. Невероятный… — прошептал Риндо, утягивая Такемичи в очередной влажный поцелуй, пока Ран расстегивал на не менее дорогих брюках мешающий ремень. Сейчас их не волновало ничего — мир был ссужен до одной комнаты, пропитанной страстным желанием — их солнечный мальчик, подаривший и вселивший в весь Бонтен гармонию и счастье, должен был сполна ощутить всю ту любовь, которую они только могли подарить. Яркий лунный свет из распахнутых окон озарял помещение, пока звуки соприкосновения кожи с кожи эхом разносились по комнате. Такемичи в ту ночь так и не дали заснуть.***
— Такемитчи, завтрак готов, — мужчина с длинными белыми волосами и татуировкой Ханафуда на боковой стороне легонько тряхнул спящего юношу. Такемичи нехотя, но все же открыл глаза, но с места не сдвинулся — вместо этого он протянул руки вверх. Коко добродушно усмехнулся такой ребяческой выходке и взял Такемичи на руки, словно невесту. Юноша цепко обвивал чужую шею руками, пока они направлялись к обеденному столу, где их уже ожидали остальные руководители. — Всем доброе утро, — Такемичи помахал рукой. День выдался спокойным, и каждый мог с уверенностью сказать, что выходной проходил явно лучше, чем обычно. Они только что — на удивление быстро и рано — закончили целую тонну работы и определенно заслужили отдыха. Солнце еще стояло на ясном небосводе, отражаясь бликами на бутонах только что политых цветов и почти раскрывавшихся листиках кустов на газоне в большом живописном саду. Закончив обедать, Майки ни на метр не отпускал Такемичи от себя, не переставая прижиматься к его боку, и после слов об усталости на руках отнес его на одну из садовых качелей. Санзу разглядывал их, радостно болтающих не весть о чем, и довольно фыркнул, когда разбрызгиватель с водой неожиданно заработал, обрызгивая обоих мужчин — Такемичи, конечно же, испуганно взвизгнул. Довольный хмык раздался позади, и Харучие не сдержал ответной ухмылки — конечно, вода же не могла включиться сама по себе — рядом стоял определенно довольный своей выходкой Такеоми, покуривая сигарету. В любом случае, Майки с Такемичи выглядели радостными и — черт возьми — действительно счастливыми. Санзу деланно недовольно закатил глаза над поступком своего брата и вновь повернулся к двум мужчинам, веселившимся в саду. Он мог бы поклясться, что никогда прежде не видел Майки настолько довольным — со светящимися, горящими любовью глазами, и Такемичи, отзеркаливающим этот взгляд и улыбающимся так по-солнечному ярко, что мог бы переплюнуть любое вселенское светило, смеющимся столь звонко, что мог бы затмить любой звон колокольчиков на санях влюбленных, которые так часто описывали писатели прошлых веков. И каждый был уверен, это — больше, чем любовь — чистейшее, самое настоящее обожание. С появлением Такемичи руководство Бонтен менялось на глазах — да, они оставались все еще теми ублюдками, но лишь на встречах с кем-либо посторонним, но сама атмосфера в верхушке кардинально изменилась — Санзу не знал, чем это могло вылиться в дальнейшем, но, если быть честным, его более чем все устраивало. Что-то тёплое, дарующее утешение — что-то, чего не было у Бонтен до появления черноволосого парня, чего не было, пока Такемичи неожиданно не ворвался в их жизнь, удобно устроившись и крепко устаканившись в сердце каждого. И, серьезно, он убьет каждого, кто помешает их счастью, и позаботиться о том, что бы никто не разрушил их единственный рай, дарованный лишь одним человеком.