Теплая осень

Я ударил его не специально. Мне не свойственна жестокость. Но его слова так больно бьют, что я не выдержал. Ухмылка не сходит с его лица и он тихо так произнес: - Скажешь, я не прав? - Кому нужна твоя правда, Ян? Ты сам лег под меня, как последняя шлюха. Ты знал и все равно решил искать во мне того, что я потерял и возвращать не собираюсь. А теперь устраиваешь мне сцены, будто обманутая жена. - Да, Анри, ты прав, - его голос становится холодным и каким-то совсем чужим. Он встает со смятых простыней и натягивает джинсы. А я молча наблюдаю за тем, как он собирается и спокойно уходит, даже не хлопнув дверью. Я превратился в какого-то монстра. Вместо того, чтобы найти порядочную даму сердца и предложить ей руку и… и все. Вместо этого, я нашел себе несколько смазливых любовников и провожу с ними бессмысленные часы, получая исключительно физическое удовольствие. А этот… Я невольно посмотрел на пастель, в которой еще час назад он пытался быть со мною нежным, потом честным, потом ядовитым, а потом просто ушел. Смешной парень. Я даже не знаю, сколько ему лет, но только именно его почему-то пригласил к себе домой, а не в очередной номер на час. И именно он решил устроить мне сцену ревности, увидев с очередным мальчиком. Я поежился и сел на край кровати. Было холодно, как тогда в парке. Хотя прошел уже примерно год, я часто вздрагивал, когда слышал от общих знакомых о нем. Как я не пытался от них избавиться, они неизменно звонили и узнавали как у меня дела. Эти навязчивые мухи. Но недавно, я решился и переехал. Жить стало тише, спокойнее, но одиночество съедало. Слишком тихо. А на контрасте после рабочего дня, где меня окружали постоянно люди, совещания, звонки, в моей квартире стояла звенящая тишина. Не то, что я не любил жить один. Просто видимо настало то время, когда в жизни каждого человека должен был быть кто-то, кто разделит с ним его жизнь. Вот именно тогда, повинуясь видимым только мне мотивам, я пригласил очередного любовника к себе домой. И, как мне кажется, совершил ошибку. Этот парень не очень отличался от всех других. Я бы даже сказал, что не смог бы сразу запомнить его лицо, но он был настойчив и я его запомнил. Я совершил с ним ряд ошибок. Во-первых, после первого секса, я не стал возражать против того, что он остался ночевать и спал, крепко прижавшись ко мне, мотивируя тем, что в моей квартире слишком холодно. Во-вторых, утром я проснулся оттого, что он шумел (чрезмерно, надо сказать) на моей кухни, и я не смог удержаться от ароматов, доносящихся оттуда. В-третьих, на следующий день, когда он пришел ко мне с целыми пакетами из супермаркета, я не прогнал его и позволил остаться и так далее по списку глупых ошибок. Вообщем, я сам дал ему шанс думать, что он может рассчитывать на что-то больше, чем просто секс. А теперь после всего, он вполне законно устроил мне сцену ревности и, получив оплеуху скорее моральную, чем физическую, он просто ушел. И какое-то время я обрадовался тому, что так все легко закончилось. Ну, зачем мне нужен этот истеричный любовник. С этими радостными мыслями я отправился в очередной тематический бар, чтобы уйти оттуда с новой пассией и уже точно не совершать таких глупых ошибок. Мне позвонили ночью и сообщили, что некий Ян Фридман потерял сознание и был отправлен в пятую областную больницу. Говорящий уточнил, не брат ли я ему, и, услышав в ответ лишь неопределенное мычание, видимо, удовлетворился и продолжил сообщать что-то о его здоровье. Мне было сложно сосредоточиться на словах говорившего, потому как всего час назад вернулся от очередного любовника и совершенно точно успел сладко уснуть, а тут такое. Вообщем, мне объяснили, что телефон его разбит, как и его лицо, в паспорте был листочек с моим номером телефона, и им ничего не оставалось, как позвонить по этому номеру в поисках родственников, которые могли бы приехать и решить какой-то вопрос, который я, если честно, даже не понял. Пробубнив в трубку, что сейчас буду, я собрался и выехал в эту самую пятую областную больницу. Меня встретила ворчащая дежурная медсестра и отвела к врачу. Тот смерил меня сонным взглядом, видимо оценивая мое сходство с разбитым лицом «брата», и, удовлетворившись, сообщил, что Яна избили, но он не хочет писать заявление в полицию. От меня, видимо, требовалось повлиять на неразумного младшего брата и уговорить его. - Ну не хочет, пусть не пишет, - выдал я вполне разумную сонную мысль и раздраженно потер виски. - Вы, видимо, не понимаете ситуацию. Я не знаю, как у Вас в семье принято, но парень в его возрасте, болтающийся на улице, не может не огрести проблем. Куда Вы смотрите вообще? – он пристально взглянул на меня, а я лихорадочно подумал о возрасте бывшего любовника. - Послушайте, у меня был тяжелый день, много работы и я не намерен выслушивать ночные морали. - А спать спокойно, когда Ваш брат избитый валяется в подворотне, Вы можете? – доктор терял терпение, я тоже. И вот я почти готов был сказать, что он не мой брат, но вместо этого я ляпнул: - А мы не живем вместе, откуда мне знать, где он и с кем валяется, - последнее было лишним, но затягивать диалог мне ужасно не хотелось. Я думал, что добрый доктор выставит меня за дверь, и я спокойно пойду спать, но я ошибся. - Да, я знаю. При наличии брата, Ян живет в общежитии при академии, в которой учится. Он рассказал, что не успел до закрытия и комендант его не пустил. От сердца отлегло – совершеннолетний. - Как же слушайте его больше. Не пустил. Не шлялся бы он, где не попадя по ночам, не было бы проблем с комендантами. Врач устало потер переносицу, видимо разбираться в наших семейных (даже так?) склоках ему не хотелось. Он обошел свой стол и направился к двери. - Пойдемте, или вы не хотите повидаться с Вашим братом? – я пошел следом. Мы вышли в коридор, и он сказал мне, - завтра его можно выписывать – ничего сверх страшного с ним не случилось. В рубашке родился паренек. Но раз уж я Вас вытащил в такой час… Вы на машине? – я кивнул, - тогда, пожалуй, Вы можете забрать его уже сейчас. Только большая просьба, пусть он отлежится недели две и подумает о заявлении. Полицейского мы вызвали, побои сняты. Но без его заявления те, кто его избил останутся не наказанными. А если это личные счеты, то сами понимаете, - он многозначительно посмотрел на меня, я опять кивнул. Все было как во сне. В странном и совсем неприятном сне. Мы вошли в палату. На койке слева у двери сидел Ян. В полумраке спящей палаты, я не мог разглядеть его лицо, но видел, как блестят его глаза, отражающие свет от приоткрытой двери. Потом были бумаги, которые он спокойно подписал. Потом попрощался с врачом, и мы вышли на улицу. Стояла ранняя осень, но ночи были уже холодными. Он поежился, не поднимая глаз со своих грязных кед. Я устало выдохнул, взял его под руку и повел к машине. Мы ехали, молча, и почему то ко мне домой. Я решил, что потом разберусь со всем. Он стоял в коридоре и не двигался. - Ты так и будешь тут стоять? – я раздраженно оглянулся на него. - Мне надо домой. Меня ждут, – он упорно изучал свои кеды. - До утра тебя никто не ждет, доктор мне уже доложил. Так что не глупи. Переночуешь у меня, а утром я отвезу тебя к общежитию. И тут я действительно посмотрел на него. На его лице красовались синяки, обработанные какими-то препаратами, он сутулился и руками осторожно обнимал сам себя. Его избили, а я тут строю из себя праведника. Я подошел к нему и, опустившись на корточки, развязал и снял с него кеды. Он хотел что-то сказать, но видимо передумал. Потом я взял его за плечи и повел в спальню. Он вздрогнул и хотел вырваться, но держал я крепко, а от резкого движения ему стало больно, и он застонал. - Я не собираюсь с тобой спать. Успокойся. Просто тебе лучше будет в спальне, а я лягу на диване в гостиной. Он кивнул и сел на краешек кровати. Я аккуратно раздел его, стараясь не смотреть на туго перевязанные ребра, и уложил на кровать, накрыв одеялом. Я хотел было уйти, но он схватил меня за руку. - Пожалуйста, останься. Мне так холодно и страшно одному. - Хорошо, малыш. «Малыш!» - это слово вырвалось как-то случайно, но я не почувствовал боли. Просто грусть слегка окутала меня и отпустила. Я разделся и лег рядом, стараясь не задеть его больное тело. А он прижался к моему плечу и тут же уснул. Сон не шел. Я не мог пошевелиться, и мне оставалось лежать и думать о странной ситуации, в которой я оказался. Я смотрел на его спящее безмятежное лицо и вспоминал ту нашу последнюю встречу. Глупо все вышло как-то и не красиво. Я мог бы не срывать на парне свою боль. И он не виноват, в том, что я сам впустил его в свою жизнь, а потом просто выбросил как использованную игрушку. Я не заметил, как уснул. Утром я вскочил от шума. Ян пытался одеться и свалил мой телефон на пол, задев его рукавом пуловера. - Прости. Я думал уйти, пока ты спишь. Он виновато покосился на меня. Я сел на кровати и уставился на него сонными глазами. - Почему ты не дождался меня? Я же сказал, что отвезу тебя. - Я не хотел причинять тебе неудобств. Я не знал, что они найдут твой телефон и позвонят тебе. - Поздно сожалеть. Я помолчал немного, собираясь с мыслями. - Пожалуй, мне стоит извиниться. В тот день… тогда я вел себя как последняя сволочь. Мне не стоило… Он сел на кровать и посмотрел мне в глаза. Я и не знал, что они у него такие серые-серые, как осеннее небо. Мне стало грустно и очень одиноко. Я придвинулся к нему и осторожно обнял его за плечи. - Ты не виноват. Это я навыдумывал себе невесть что, еще истерику закатил, как девчонка, - он отстранился и посмотрел на меня, - Надо мной потом мой сосед по комнате хохотал до икоты. И был прав. Кто я, чтобы думать, что ты можешь меня полюбить. Кто ты и кто я… Он запнулся, но не отвернулся от меня. - Я не могу полюбить, мне так кажется, - и я рассказал ему на одном дыхании всю историю, что жила во мне тяжелым камнем. Когда последние слова стихли в утренней тишине комнаты, я ощутил странную легкость и рассмеялся сам себе. Ян серьезно смотрел на меня, хотя я видел, как на серьезном юном лице светились теплом и надеждой ясные серые глаза. - Я не предам тебя. Можно я останусь? Ты если не хочешь, можешь не любить меня. Но я так хочу остаться. Я… - дорожки слез показались на его щеках, - я буду помогать тебе и готовить и убираться тут. У меня есть подработка и мне не нужны деньги. К тому же, я получаю стипендию. - Ты что отличник, что ли? – я еще больше расхохотался и обнял его. - А если и так, то что? Я вообще хороший. Ты только дай мне шанс и увидишь, каким я могу быть. Он обиженно уткнулся носом мне в грудь. А я все улыбался. Я, наконец-то, улыбался. Не просто так и не потому, что так надо, а потому что был счастлив здесь и сейчас. Был счастлив с ним… с Яном. Я помог ему раздеться и уложил его рядом, мягко прижав к себе. Я слышал его дыхание, чувствовал его теплые руки. Он засыпал. А вместе с ним засыпала вечным сном боль, помноженная на два. Была солнечная осенняя пора. Я стоял у пруда не один. Мы кормили уток и смеялись над глупыми шутками. Мы ловили последние теплые деньки уходящей осени вместе со всеми и только вдвоем.