Спи

В темноте джунгли всегда полнятся звуков: шелестят листья, стрекочут насекомые, журчит вода и древесные соки, где-то поодаль слышится рычание зверя и встревоженный взмах крыльев какой-то птицы. Эти звуки наводят ужас на тех, кто оказывается в ночном лесу впервые, но тем, кто живёт здесь давно, известно — настоящая опасность звучит по-другому. Сайно возвращается в Гандхарву ночью, не дожидаясь утра. Казалось, его не было три недели, ещё одна ночь вряд ли что-то изменит, но что-то притягивало его. Кто-то притягивал. Шаги Сайно звучат едва слышно. Не бесшумно как умеют валука-шуна, но для человеческих ушей почти неуловимо. Дозорные на заставе слабо вздрагивают и вытягиваются, завидев в свете фонарей его островерхий шлем. — Генерал махаматра! — Вольно, — кивает Сайно. — Тигнари? — У себя. Хорошо, что дозорные не задают лишних вопросов. Сайно снова кивает и проходит мимо, поднимаясь по деревянным ступеням мимо хижин и фонарей. В окне Тигнари не горит свет, и только тогда его под рёбра колет сомнение. Он замирает на пороге, раздумывая, стоит ли его тревожить или лучше снаружи дождаться утра, но затем слышит знакомый голос, от звучания которого сердце невольно пропускает удар. — Заходи. Я слышу, как громко ты думаешь. Сайно усмехается и переступает порог. Тигнари садится на кровати, прикрывает рот рукой, отчаянно зевая. В бледном отсвете фонаря за окном Сайно видит, как тот сонно щурится, как дёргает ухом, как трёт глаз. В комнате приятно пахнет травами. — Прости, что разбудил. Сайно снимает шлем, оставляя его на полке у двери и подходит ближе. Тигнари сдвигается на кровати, давая место рядом с собой, и Сайно садится на край. — Что-то случилось или ты просто соскучился? — поддевает его Тигнари, чей сарказм в голосе пропорционален его желанию спать. — Соскучился, — на удивление легко признает свою вину Сайно, склоняя голову, чтобы зарыться носом в тёмные волосы, невесомо поцеловать висок. — Пахнешь железом. Ты ранен? — голос Тигнари становится строже, дыхание опаляет шею. — Не беспокойся, пара царапин. Я уже всё обработал, — заверяет Сайно понижая голос. — Покажи, — упрямо возражает Тигнари, безошибочно укладывая ладонь на плечо — рядом с повязкой. — Нари, — он мягко перехватывает его руку и тянет к лицу. Касается губами центра ладони, шепча прямо в неё. — Всё хорошо. Тигнари молчит долго — целые три секунды. Привыкшие к полумраку глаза почти различают недовольное выражение на лице лесного стража, пока тот принимает решение. — Тогда расскажешь всё утром, — резюмирует приговор Нари — кто тут ещё генерал — и валится обратно на кровать, отворачивая нос к стене. — Ложись. Сайно не нужно говорить дважды. Он мягко опускается рядом, пропускает ладонь под локтем Тигнари, кладёт на тёплый живот. Руки у Сайно сухие, чуть шершавые и горячие — как песок под полуденным солнцем. Тигнари ерзает, устраиваясь поудобнее, спиной прижимаясь к груди. Хвост щекотит Сайно колени. — Ты всё ещё громко думаешь, — бормочет Тигнари сонно и кладёт свою ладонь поверх его руки. Сайно не торопится отвечать, носом утыкаясь в затылок, втягивая родной знакомый запах — лекарственных трав и ароматического масла, губами касается загривка. Тигнари отрывисто выдыхает и льнёт ближе. — Спокойной ночи, Нари. Спи.