Black&White

Блэку не нужны почести, награды, чьё-либо признание или внимание, не нужна и забота, потому что он сам может позаботиться о себе, и уж тем более жалость. Он был самодостаточен, самоуверен, всегда действовал решительно, быстро, без промедления. Преграды не способны были его остановить. Он может найти лазейку, либо разрушить ее своими руками. Для него путь отступления подобен смерти. Жестокость Блэка помогла ему выжить в том мире, который был ему ближе всего. Он обучился сражаться, стал ещё более опасным для своих врагов и нашел недостающие инструменты для вершения своих целей. Его мир подобен вечному бегу. Постоянному движению. Каждый день новое событие. Когда бывали дни застоя, он чувствовал себя неприятно, странно и шёл тренироваться. Хотя драка - лучшая тренировка. Но даже для него был необходим отдых. Иногда он в такие моменты бывал один, иногда с кем-то, как с Юджин, по которой всё же тосковал. В этом мире была единственная неизменная константа. Его брат-близнец. Но сейчас даже он изменился, стал, наконец, бунтовать против системы, и Блэк гордился им как никогда. Сидя на своей постели, Блэк чистил свои ножи, которые прятал под одеждой на "всякий случай" и, вспоминая Вайта, счастливо усмехнулся уголком губ. Теперь они и правда почти одинаковые. Ведь у брата даже его татуировка. Но разительно отличаются характером. Даже пытаясь копировать Блэка, Вайт остался все таким же мягким и добросердечным, слишком эмоциональным, сердобольным и ранимым. Засыпая, Блэк клал руку на сердце, чувствовал будто бы чужое биение. Почему-то это успокаивало. Словно если Вайт в порядке, то и он тоже. Связь больше не была такой крепкой, словно их оттащили по разные стороны земного шара, но она осталась в этом маленьком и отчаянно необходимом моменте. Он не искал встречи с братом, и это тоже было необходимостью. Когда его нет, он не будет переживать за свою слабость. Это нечто более крепкое, чем обычная братская привязанность, и очень хрупкое. Раньше было именно так, но теперь...уверен ли Блэк, что Вайт будет в порядке? Но и удерживать его в сказочной стране сливок общества не хотелось. Замыленный взгляд посветлел и Вайт сам теперь решает, куда ему двигаться, в какую сторону шагать и с кем. Блэк был обычным человеком. Он видел, что потерял свою нишу, свое место, которое обрёл с такой тяжестью, и с болью понимал: он здесь больше не нужен. И это его огорчало, это унесло почву из-под ног, но он никогда не злился из-за этого на брата. Просто Блэк понимал, что мир изменчив. Он радовался и тому, чего они добились мирной революцией, был горд за Вайта. Вспоминал всегда с теплотой в груди о нём. Как же он вырос. Впереди неизвестность, но в то же время это было обширное поле, пока ещё без ориентиров. Блэк привык ступать на мягкую почву и не знать, в какой момент он увязнет в ней. Поэтому, докуривая сигарету, он скрывается в ночи города, рыская по тёмным уголкам, ловя капли информации. Покоряет, наконец, те места, в которых приходится проявить себя, чтобы заслужить уважение, и рыскать в копошащейся в грязи толпе. Торчки, наркоманы, барыги, мафиози, банды и все, кто предпочитал оставаться в тени, на дне. Это было даже не жизнью, а выживанием. Впрочем то разнообразие было ему знакомо, но он никогда ещё не погружался в это надолго, но сейчас это было той средой, в которой он чувствовал себя лучше и это было ему по душе. Это закулисье могло помочь ему ещё шире открыть глаза и оторваться от одиночества. То что было видно его бывшей банде - верхушка айсберга. Блэк иногда посещает занятия, ведь окончить университет он считает нужным (относительно). И в обычной манере общается с Грэмом, который впрочем часто убегает к Юджин, и со своей подругой, неизменно встревающей в споры. Это была также та самая мирная часть жизни, в которую вплетался раньше и Вайт. Он не видел брата уже давно. И Вайт не искал встречи. Он пока не собирался говорить, что хочет покинуть город, просто потому что здесь он как рыба в аквариуме и ему невыносимо тесно. Пока он не начал серьезно действовать, ему нужно быть как можно дальше от тех, кто был его слабостью. Наверное, если бы его труп когда-нибудь обнаружили в канаве или всплыващим в реке, он бы даже не удивился. Одиночество разъедало. Оно подталкивало окунуться в мрак улочек и искать драк, которые уносили лишь часть боли. На самом деле он ведь скрывал за своей маской много чувств, но никогда не давал их обнаружить, показать. Был уверен, что со временем буря утихнет. Всегда утихала. Он уже не обращает внимания на увещевания Грэма, который исподтишка пытается пригласить вновь встретится с бывшими товарищами. Да хотя бы Вайтом, который иногда подолгу прислушивался к своим чувствам, уставившись в одну точку, и в ответ лишь говорил, что пытается удостовериться: Блэк в порядке. Вайт говорил, что понимает Блэка. - Я сам решу, с кем я хочу видеться, - жёстко и холодно обрубил Блэк, одарив Грэма пробирающим до костей взглядом, не позволяя пререканий. Бросил окурок наземь, придавил ботинком и мазнул тяжёлым взглядом на друга, уходя. Блэк никогда не признается, что скучает по ним. А Грэм никогда не поймет Блэка. Снова ощутит как тот отталкивает и рвёт связи. Становится тенью, которая в любой момент исчезнет. И не удивительно, что его замену не так быстро обнаружили, просто потому что кто видел настоящее лицо Блэка? Всё это давило на Блэка. Он слишком часто встречался на улицах с теми, кого хотел бы забыть. Это невыносимо било по рукам, когда он пытался расправить их. В конце концов, Блэк забил на учёбу, решив просто скидывать периодически огромные суммы за корочку. Переехал в другой город. Уклончиво и коротко сказал Грэму о своём решении и просил поблагодарить всех остальных, Вайта в том числе, и чтобы Шон приглядывал за братом, иначе не доживёт до старости. Без сожалений. Жёстко, решительно и быстро. Ножом отрезал прошлое. Оставил ниточку, ведущую к брату. Ведь её невозможно уничтожить. Блэк вновь находит тех, с кем хочет разделить путь борьбы. Они решали проблемы теми методами, которым он симпатизировал. Он научился многому от них и удивлял силой и проворностью, упорством и бесстрашием. Иногда пугал. Сам рассказывал о том, что знает. С ними он вновь обрёл почву , а ориентиры показались в ночи неоновыми вывесками. Это было то место, где дым и копоть забивают лёгкие, а мотор мотоцикла звучит отчётливее собственного сердцебиения. Драки стали ещё чаще, привычнее. Тело после комы постепенно приходило в норму, хотя и уставало быстрее обычного. Костяшки сбиты в кровь. Из носа и рассеченной губы идёт алая кровь, поверх уже запекшейся, а ссадины, кроводтеки и синяки раскинулись по всему телу. Мышцы неистово болели. Сердце билось будто бешеное, готовое выскочить из груди. Было больно и приятно. Он смеялся и улыбался так, как никогда. Адреналин скакал в крови. Казалось, он обрёл свободу, которой у него не было, и обрёл крылья. Летел, не боясь разбиться. И рядом были те, кто разделял его взгляды, и с кем хотелось биться до последнего вздоха. Это было уже обычной вечерней прогулкой. Они быстро ретировались от груды избитых тел. Блэк затянулся с наслаждением сигаретой, выпуская изо рта дым вместе с горестями и напряжением. Становилось легче. Рука привычно коснулась сердца. Тепло разлилось по груди. *** Творится хаос из движущейся массы потных тел, выделяющих феромоны и откинувшихся в эйфории от наркотиков. Здесь каждый второй под кайфом и Блэку на это абсолютно плевать. Музыка бьёт набатом в уши своим электронным звучанием и она весело резвится по оголённым нервам. В этом сонме тяжело не потеряться. Темнота сменяется цветами прожекторов. Удушливый запах дурманит голову. Во рту сохнет от привкуса алкоголя, словно оседает на языке. На Блэке маска клоуна, и чёрный спортивный костюм. С ним ещё несколько людей. Где-то у дверей стоит ещё один пособник. Охранник валяется где-то далеко от входа. Дойдя до нужной лестницы, Блэк спускается вниз. Музыка приглушённо отзывается за металлической дверью и стенами из кирпича. Драка становится бесконечной. Уже подключаются его новые друзья. В отдалённом звучании музыки, стонах и криках боли, в запахе металла и обагрённых кровью руках, в сталью сверкающих карих глазах и бесстрашии, видится смысл жизни. Выстрел разрезает тишину. Кровь стремительно изливается на пол. А где-то в другом городе замирает от боли чужое сердце.