«— Человек-паук! Вот почему геройствуют только дураки. Потому что в любой момент какой-нибудь садист и псих может поставить тебя перед выбором. Бросить погибать любимую женщину… или… пусть пострадают детишки. Выбирай, Человек-паук, и ты увидишь, что герои получают в награду.
— Не делай этого, Гоблин!
— Мы выбираем, кем хотим быть. Так выбирай»
Габриэль перевел взгляд с соседки на экран, внимательно слушая сцену из фильма. Мужчина задумался о своем выборе — насколько он был правильным? Действительно ли то, как он сейчас живет — это настоящее его желание? Он выбрал жизнь в одиночестве, после смерти своей жены. И последние одиннадцать лет месье Агрест был абсолютно уверен и тверд в этом решении. Так, почему же сейчас он вдруг… засомневался? С этими мыслями мужчина не заметил, как отправился в сон вслед за Дюпен-Чен.* * *
По салону самолета медленно гуляли розово-желтые лучи восходящего солнца, перебегая по фюзеляжу во время небольшого разворота. Почти все пассажиры еще мирно спали, поддерживая такую тихую и интимную атмосферу. Маринетт недавно проснулась от того, что буквально упала во время своего сна на колени месье Агреста — хорошо, что тот уже тоже спал и не заметил данного происшествия. Девушка после поспешно отодвинулась от мужчины, накрывая того, выданным еще в начале полета бортпроводником, пледом и принялась рисовать. Вдохновение чувствовалось ей буквально от всего и отовсюду — Дюпен-Чен восхищало буквально все происходящее вокруг, в том числе и ее новый знакомый. Она и до этого — садясь в самолет — чувствовала все время, что ее жизнь идет по дороге изменений и нового этапа. Но сейчас, в этот самый момент — все возможные рамки стирались словно ластиком, показывая девушке, что все границы способна расставлять только она сама. И душа Маринетт внутри от радости делала кульбит — смотря на розово-фиолетовые облака и постепенно начинающийся рассвет. Приятные мотивы трогательной мелодии в наушниках только добавляли шарма обстановке. А рука сама выводила, веленая сердцем, совершенно новый дизайн. Слишком занятая созданием нового, вдохновленного образа Дюпен-Чен не сразу заметила, что за ней уже довольно долгое время уж больно умиротворенно наблюдал Габриэль. Мужчина проснулся где-то минут двадцать назад, но даже не посмел нарушать ту идиллию, которая царила у его попутчицы. Но после, заметив, что девушка все же увидела его, сразу поспешил спросить: — Что рисуете? Маринетт сидела, как и тогда, когда они долго разговаривали — спиной к иллюминатору, поджав к груди одну ногу, а вторую подогнув под себя. Одной рукой она рисовала, а второй придерживала скетчбук на коленке. Мужчина отметил про себя, что ей очень шло отсутствие макияжа, слегка азиатская внешность очень гармонично смотрелась в ее образе, перекликаясь с небольшим и утонченным телосложением, которое чаще всего была присуща Французам. Месье Агрест мысленно поставил над этим наблюдением вопрос. — Вас, — решила смутить его попутчица. Вот только, она явно выбрала не ту мишень, потому что на лице Габриэля не дрогнул ни один мускул, словно бы он сразу же разгадал ее хитрую задумку. — Врете и не краснеете, мадмуазель, — заявил мужчина, продолжая смотреть в глаза Дюпен-Чен. — Я уже с полчаса наблюдаю за вами. Если бы вы рисовали меня — то заметили бы это, бросая быстрые взгляды в мою сторону — но вы были прогружены в себя. Так что… Хорошая была попытка, но, увы — со мной это не сработало. — Хм, — хмыкнула девушка и отвернулась обратно к скетчбуку. — Так, покажите, что нарисовали? — Держите, — Маринетт медленно протянула ему рисунок. — Правда, боюсь — вам не понравится. — Почему вы так решили? — спросил месье Агрест, принимая проданную ему вещь. — Потому что это — набросок платья, а не художественный рисунок, как вы могли бы ожидать, — пояснила собеседница. — Вообще, я недавно закончила институт и в скором времени собираюсь стать дизайнером. — Как я понимаю, в Париж вы летите именно по этой причине — чтобы найти там работу в сфере моды? — Габриэль смотрел то на девушку, то на ее эскиз. — Ну, не совсем, — чуть-чуть замялась Дюпен-Чен, немного меняя позу, чтобы облокотиться теперь о спинку кресла и смотреть в иллюминатор. — Сразу начать работать дизайнером нельзя — нужно получить для начала хоть какой-то практический опыт, помимо того, чтобы шить дома или же в стенах учебного заведения. Необходимо пройти стажировку у любого модного дома или бренда. — И у кого вы будете стажироваться? — Пока не знаю, — девушка поджала под себя ноги, показывая своим поведением, что данная тема немного волнительна для нее. — Подруга настаивала на том, чтобы я разослала свою резюме туда, куда я хочу, прежде, чем сломя голову лететь в Париж. Но мне кажется, что это не серьезный подход. Ой, да я бы сама скорее взяла на стажировку того, кто постарался и пришел бы ко мне своими ножками на реальное собеседованием, чем отсиживался дома. Поэтому… Только по приезду я буду решать этот вопрос. — Можно дальше пролистать? — спросил мужчина, поднимая вопросительный взгляд на собеседницу, которая лишь молча кивнула. Скетчбук девушки был слегка припухлым, всем своим видом демонстрируя то, как Маринетт любит свое дело. Страницы пестрили то разноцветными, то однотонными, а то и вовсе черно-белыми листами. Если сердце и душа писателя — это его заметки, то у дизайнера — это его альбом. С его помощью можно легко понять, что внутри у творца. — У вас явно талант, — резюмировал Габриэль, поднимая взгляд на Дюпен-Чен. — Благодарю, — улыбнулась ему попутчица. — Правда, одного таланта мало для того, чтобы пробиться там, где это хочу сделать я. — Очень хорошо, что вы это понимаете, Маринетт, — согласился с ее словами мужчина, закрывая скетчбук, но продолжая держать его у себя на коленях. — Уж я — кто угодно, месье Агрест, но только не дурочка, чтобы думать обратное. — Я не это имел в виду. — А что же? — Я тоже когда-то был так молод и амбициозен, как вы, — начал рассказывать собеседник. — Да и не только вы — вся молодежь, когда начинает делать свои первые шаги в каком-либо деле — слишком переоценивает значимость своих талантов из-за чего при первых же ошибках и неудачах — сдается. Забывая о самом главном. — И о чем же? — О целеустремлённости, — пояснил Габриэль. — О том, что нужно быть стойкими и даже при десяти или ста отказах — не бросать свое дело и продолжать пробовать. Дюпен-Чен не ожидала, что ей так резонируют слова ее собеседника. В голову девушки сразу начали лезть непрошенные мысли — одна за другой. Возможное, неясное и открытое будущее пугало ровно также сильно — как вдохновляло и окрыляло. — А какие-то определенные бренды и дома вы уже рассматривали? Или еще нет? — Да, рассматривала, — ответила девушка. — Скорее всего, пойду куда-то вроде «Zadig & Voltaire», «Yves Salomon» или «Eres». Вариантов не так много. — Это почему же? — искренне удивился месье Агрест, приподнимая брови. — Ну, вы же не думаете, что я буду даже пытаться пробовать замахнуться на таких гигантов, вроде Кристиан Диор, Живанши, Гермес или Сен Лоран? — иронично развела руки в стороны девушка. — Я уверена, все места для стажировки там давно на многие года вперед расписаны по родословному древу или же позолочены ручкой богатых родителей — мне даже нет смысла к ним приходить — только время зря потрачу. — Зря вы так думаете. — Ой, уж простите, Габриэль, но вам вряд ли известны все тонкости, — аккуратно заметила ему Маринетт. — Как вы себе представляете это? Прихожу я такая в «Balmain» и говорю им: «А возьмите-ка меня к себе! Ну и что, что у меня нет опыта и вообще я только-только отучилась, а связи и рекомендации отсутствуют за ненадобностью» или… Нет! Есть еще лучше вариант! Заявляюсь я такая на порог «Agrest» с ноги и… Осознание подкралось к Дюпен-Чен со спины — но не аккуратно обращая на себя внимание, а яростно пихнув ее под лопатки. Все тело замерло, пока голова соображала. — Ии?.. — постарался вернуть себе собеседницу Габриэль, но было уже тщетно. Град мурашек окатил девушку с ног до головы, после чего весь ее молодой организм и внутренности вспыхнули огнем. Стало очень-очень жарко, а кровь прилила к щекам. Маринетт даже сначала показалось, что это загорелось сиденье под ней. «Габриэль — мать его — Агрест! Ну конечно же это он! Где же еще я могла его видеть?! Да, Дюпен-Чен, действительно — где? Наверное, на обложках модных журналов, на ежегодных показах Французских модельеров и на телевиденье?! О боже… Это не может быть правдой! Я все еще сплю — я не могла так облажаться… Нет, не могла» Видя все те перемены на лице девушки, месье Агрест слегка усмехнулся, улыбнулся одним уголком губ и посмотрел на нее. — Как я понимаю, вы догадались, да? «Габриэль Агрест. Это Габриэль Агрест!» — словно заезженная пластинка только и крутилось в голове Дюпен-Чен. — Мне надо выйти — срочно! — Ну уж нет, — отрезал ее попытки встать и уйти мужчина. — Мы в самолете — деваться вам не куда, мадмуазель Дюпен-Чен. Так что оставьте свои… — Нет! Вы не понимаете… М-мне правда надо выйти — иначе, — запнулась в своих словах Маринетт. — Я все равно, полагаю, что за мое проявление фамильярности — дорога в Париж мне навсегда теперь закрыта — про модную индустрию я вообще молчу. Поэтому, просто дайте мне пройти — уж лучше я прямо сейчас выйду из этого самолета — побыстрей сгорю от стыда, но зато не буду так сильно не мучаться, как сейчас! По салону неожиданно раздался глубокий и насыщенный мужской смех. — Юная леди, учтите, что вам от моей компании теперь некуда будет деться, так что выдохните и успокойтесь — никто и ни за какие ваши действия не станет вас осуждать. — Никто говорите? — Никто. — Что ж, — девушка подняла свободную руку вверх и принялась загибать пальцы, перечисляя: — Мои родители — они подобного поведения точно не простят мне. Мой горячо любимый ректор, который всегда говорил мне быть внимательней — с моей-то памятью — уж точно ударит меня энциклопедией по шитью за такое. Моя лучшая подруга, весь модный мир и, пожалуй, самое неприятное… Тикки — она не простит мне. — Это что же по-вашему вы такого экстраординарного сделали, что этому нет прощения? — Если вы просто хотите поиздеваться так на до мной — то не стоит. Мне и без того неловко за себя, месье Агрест. — Дюпен-Чен отвечала хоть и прямо, открыто, но легкий румянец все же выдавал ее волнение и смущение с головой. — Я не издеваюсь — кем вы вообще меня считаете?! Мне правда интересно узнать причину, — пояснил Габриэль. — Ну, наверное, стоит начать с того, что я вас не узнала, — начала девушка. — Кстати, это значит, что вы — богатым будете, — мужчина с улыбкой и интересом выгнул бровь в немом вопросе. — А, ну да, вы же уже богаты. Ой, забудьте вообще, что я сказала — глупости какие-то несу. — Продолжайте, — месье Агрест облокотился назад и положил подбородок на кисть руки, упираясь локтем в подлокотник. — Эх, — тяжело выдохнула собеседница. — Я даже не хочу представлять реакцию моей подруги на эту историю. Думаю, ее глаза сначала выпучатся на той части, где мы вместе в сами едим гамбургер, и вообще выпадут на той, где я вынудила вас кидаться орешками и пшыкнула вам в лицо водичкой. — По-моему, довольна интересная и занимательная история выходит, не думаете? — Да, если бы не одно «но». — Как полагаю, это «но» — я? Маринетт неловко наклонила голову в сторону и с мольбой посмотрела в глаза модельеру, что внимательно следил все это время за девушкой. — Вы прям, хотите, чтобы я это сказала, да? Вам мало моего смущения? — Знаете, мадмуазель Дюпен-Чен — от жизни надо брать максимально все, особенно в такие моменты, так что… — да. Я хочу, чтобы вы это сказали. — Ладно, — сдалась девушка. — Будь, по-вашему. Да, это «но» — вы, месье Агрест. — Так приоткройте же мне завесу тайны и скажите мне, Маринетт, почему наличие меня, как модельера в этой истории — не делает ее интересной и занимательной? — Да потому что вы — это вы! — Хотелось бы сказать, что звучит логично, но нет. Не понимаю вас. — Вы — Габриэль Агрест, месье! Сожалею, что вы слабо это понимаете, ведь ваша фигура в модном мире пусть и не так публична, как обычно то приято ведущим модельерам, но далеко не последняя, — разойдясь, молодая дизайнер начала привычно себе активно жестикулировать. — А я — никто, даже еще и без палочки, чтобы позволять себе вот такое поведение в вашем присутствии, так еще и проявлять его по отношению к вам! О, боги, да я же даже на колени ваши упала — позор-то какой… — Что? — искренне удивился мужчина, в который раз поднимая брови. — На мои колени? Когда это было? — Да там… Ой, уже не важно. — В смысле «не важно»? А по-моему, очень даже важно, юная леди. Дюпен-Чен захныкала, упала на свои колени — крепко поджатые к ее груди — и тихонько завыла от беспомощности — ситуация настолько выходила из-под контроля, что ей было мало дать обычное обозначение: «Красный код», там уже следовало подрубать сирену и начинать эвакуацию. — Не мучайте меня! Я уже все поняла и больше так не буду-у… — Не будете — как? — все же решил добить ее Габриэль, решив еще немного повеселить себя. — Не будете больше пытаться смутить меня или же не будете пускать на мою рубашку слюни во время того, как уснете на моем плече? Что из этого, м? Маринетт выждала паузу и приподняла лицо, выглядывая из-под ресниц, чтобы внимательно посмотреть в глаза модельеру. — Вот в жизни подумать не могла, что вы — такой веселый. У вас ужасное чувство юмора, месье Агрест, но мне нравится. Габриэль вновь рассмеялся. — Значит, по-вашему раннему представлению, я всегда строг, серьезен и холоден? — По моему мнению, вы — жестоко убиваете и прячете тела ваших сотрудников в своем цехе за что, что они принести вам не ту фурнитуру. Да-да, не смотрите так на меня, всем прекрасно известно какой вы в работе, тут не надо быть экстрасенсом, чтобы понять — в ваших кладовых скелетов побольше, чем у Синей Бороды. Мужчина слегка подавился воздухом. — Так, значит, вот каким я выгляжу в глазах общественности? Надо по прилету уволить своего пиар-менеджера, — с самым серьезным выражением лица, на которое он сейчас мог способен, сказал это модельер. — О, ну нет, прекратите! Иначе я начну вам верить, перестав отличать где правда, а где ваши ужасные попытки пошутить. Поверьте, я настолько чувствую себя вам обязанной за свое поведение, что готова взамен просто отдать свою никчемную шкурку — можете, если хотите, сшить из не себе кожаный пиджак — я возражать не буду. — Это что, мадмуазель Дюпен-Чен — паника и начинающаяся истерика в ваших глазах и словах? — мужчина решил остановить свой напор в ее сторону и нажал на кнопку вызова бортпроводника. — Там скорее желание побыстрей добраться до твердой поверхности под ногами, чтобы уже со спокойной душой провалиться под землю, — ответила девушка, скукоживаясь и скатываясь немного вниз по креслу. Пассажиры самолета потихоньку начали просыпаться в большей части из-за ярких солнечных лучей, которые просачивались через не закрытые шторки иллюминаторов. Одна из бортпроводниц подошла к вызвавшему ее Габриэлю и, выключив мигающий сигнал, вежливо обратилась к нему: — Да? Чем вам помочь? — Принесите, пожалуйста, мне и этой девушке по бокалу хорошего вина. Хотя, — он оглянулся в сторону шокированной Маринетт. — Ей, конечно, понадобилась бы целая бутылка, но пока что ограничимся этим. — Конечно, месье Агрест, что-то еще? — Нет, спасибо, — женщина поспешила удалиться за исполнением его просьбы. Дюпен-Чен проводила удивленным и обескураженным взглядом бортпроводника. — И что это сейчас было? — Вы о чем? — О вине, — пояснила собеседница. — Я читала на сайте авиакомпании, что их политика не позволяет распитие алкогольных напитков на борту — даже во время длительных перелетов, вернее, в особенности в длинные перелеты. — Да? — наиграно удивился мужчина, медленно переплетая ладони межу собой в пальцах и откидываясь в кресле. — Не знал. Всегда летаю этой авиакомпанией, и мне приносят вино. Хотя, может, все дело в том, что они перепутали мой билет бизнес-класса и теперь пытаются выслужиться передо мной? «Ну, хоть не я одна сегодня накосячила перед Габриэлем Агрестом» — подумала Маринетт, вновь неосознанно закатывая глаза от этих мыслей и облегченно вздыхая. — Вот ваши напитки, — два бокала оказались уже на откидных столмках. — А еще, в виду нашей ошибки с путаницей билетов, Командир нашего воздушного судна разрешил вам после полета зайти к нему в кабину. Он хотел бы принести извинения за данный инцидент и познакомиться с вами, месье Агрест, а также устроить небольшую экскурсию, если это вам интересно. — Благодарю, — видя большие округлившиеся глаза молодого дизайнера, мужчина ответил бортпроводнице. — Думаю, нам с мадмуазель будет интересно это предложение. — Отлично, я передам это Командиру. После, женщина ушла. А шокированная происходящим девушка восхищенно выдала: — Как круто быть Габриэлем Агрестом. — Не жалуюсь, — спокойно сказал модельер, беря один из бокалов, чтобы протянуть его своей попутчице. — Перед вами в буквальном смысле открыты все двери — даже бронированные в салоне самолета, — усмехнулась этому факту Дюпен-Чен, принимая бокал. Модельер как-то странно посмотрел на девушку — что было в его взгляде, Маринетт так и не смогла понять. А в этот момент за иллюминатором открывался восхитительный вид — розовые облака от солнечного света буквально обволакивали низ их самолета — создавалось ощущение, буквально они плывут по ним. — Кажется, вы там недавно говорили, что чем-то обязаны мне? — начал Габриэль, поднимая бокал для того, чтобы чокнуться им с попутчицей. Молодой дизайнер приподняла одну бровь, удивленная, что мужчине вообще было до нее еще какое-то дело. Она сначала промедлила с ответом, а потом поспешно кивнула. — Именно, — звук стукнувшихся бокалов тихо коснулся ее ушей. — И что же вы такое для меня придумали, месье? — Ничего, что вам могло бы не понравится — не переживайте. Я подумал, что мне хотелось бы увидеть вашу первую реакцию на Париж и стать свидетелем вашего восторга, поэтому все достаточно прозаично — я всего лишь хочу показать вам его. «В обморок можно падать уже сейчас или потом? Я же не ослышалась, верно?! Габриэль Агрест только что пригласил меня посмотреть с ним Париж?» — взволнованно подумала про себя девушка. Пока Дюпен-Чен пыталась не потерять связь с реальностью — модельер начал рассказывать ей о том, как важно первое впечатление, поэтому именно он бы хотел провести девушку по городу. А еще потому что у каждого его жителя был свой Париж, и месье Агрест хотел бы поделиться с ней своим — ведь, по его мнению, то как видели «Родину кутюр», словно отштампованные по копирке, гиды — никуда не годилось. — Знаете, Габриэль, — чуть усмехнулась девушка. — Вы уж извините меня заранее за мои слова, но зато они будут правдивыми. Я, как, наверное, — и весь остальной мир — считала вас слишком чопорным, педантичным и ужасно высокомерным человеком. Мне казалось, что вы из тех людей, кто будет идти по головам — не оглядываясь на мораль и человечность — буквально наплевав на все это с вашей высокой колокольни. Маринетт говорила правду — смотря в глаза мужчине, что внимательно ее слушал. — И, если честно, я всегда очень восхищалась вами — как модельером, но искренне презирала вас — как человека. Теперь мне стыдно за то, что я судила о вас — не зная наверняка какой вы. Потому что за все время нашего с вами знакомства — вы не сделали ничего дурного, в отличие от меня. И даже смогли отличиться своей добротой… Я… Мне правда очень стыдно за все это, месье Агрест. Не думаю, что мне стоит еще больше тратить ваше время и пользоваться случаем — принимая ваше щедрое предложение. Вы ничего мне не обязаны, так что… — Стоп, — рукой остановил ее мужчина. Его собеседница испуганно дернулась от того, что ее так резко перебили. — Я не из тех людей, кто станет делать что-то по чьей-либо прихоти или указке — думаю, вы это должны прекрасно понимать. И, если уж я что-то предлагаю — то значить это может только одно, Маринетт. — И… Что же? — Что я сам в этом заинтересован. — Просто… Мне кажется все это не правильным — вы с достоинством терпели мой скверный характер на протяжении почти всего полета, угостили меня своей вкусной покупкой из дьюти-фри и этим потрясающим вином, — Дюпен-Чен показательно приподняла полупустой бокал. — А еще хотите потратить на меня свое реально драгоценное время и пройтись по Парижу?! И это я даже не беру в расчет то, что, если я правильно услышала — вы хотите пройти со мной после полета к Капитану? — мужчина согласно кивнул. — Во-от… Для меня это все — чересчур. Я же всего лишь угостила вас жевательной конфетой… «Один добрый поступок вдохновляет на новые» — неожиданно вспомнил про себя крылатую фразу Габриэль. Не успел модельер ответить девушке, как загорелось табло «пристегните ремни» и голос Командира объявил всем, что самолет только что приступил к снижению и уже через тридцать минут они прибудут в аэропорт Шарль-де-Голя. — Не стоило так распинаться, Маринетт, — начал мужчина, пристегиваясь. — Вы могли бы просто прямо сказать мне, что не хотите принимать мое предложение. Поверьте, я бы не обиделся — не маленький мальчик. — Что вы! Я не это имела… Конечно, месье Агрест, я бы очень хотела, просто… — Попались, — улыбнулся ей модельер. — Ах вы… Вы это нарочно сказали, да? Габлиэль лишь молча продолжил ей легко улыбаться, кидая взгляд на ремень — напоминая девушке о безопасности. — Хорошо, так уж и быть — я соглашусь, но у меня есть условие! — Так, подождите, с какого это момента мы перешли от «вы мне чем-то обязаны» до «у вас есть какое-то условие»? Мне кажется или я что-то пропустил? — Не берите в голову, — лишь махнула ему Дюпен-Чен. — Да и условие у меня не сказать, чтобы прям «условие». Мне всего лишь хочется вас в ответ отблагодарить, и я уже даже придумала как. — И как же? Маринетт довольно широко улыбнулась и полезла в рюкзак, извлекая из него Тикки. — Я сошью вам вашу «Тикки», — пояснила она, демонстрирую собеседнику полюбившуюся уже им игрушку. — Правда, думаю, красный вам не очень подходит. Что насчет лилового или фиолетового цвета, м? Да, точно! И теперь каждый ваш полет я буду косвенно помогать вам — пока вы будите пользоваться ей. Как вам идея? — Замечательная. Я только за. Пока самолет совершал посадку — попутчики уже успели обговорить то, что игрушка-антистерсс для мужчины также, как и Тикки — должна быть из семейства насекомых. Имя ей было выбрано достаточно быстро, почти без споров — мотылёк Нууру. И стоит ли говорить о том, что Габриэль с Маринетт очень интересно провели время в кабине пилотов? Пока девушка уселась в кресло КВС и под присмотром второго пилота что-то активно у него расспрашивала и пробовала — нажимала разные кнопки, крутила и трогала различные механизмы. Модельер искоса с легкой улыбкой наблюдал за всем этим, разговаривая с Командиром. Или… Стоит ли вообще упоминать то, что после получения багажа месье Агрест не отпустил свою новую знакомую на такси — уговорив подвезти ее до отеля?