***
Любимое вино может многое сказать о человеке. Даже передать его настроение. Кто-то посмеётся, но Моран готов спорить на деньги, что это так. Он видел своими глазами. Сегодня вино говорит, что Альберта в бешенстве. Она на добрых сорок минут замирает в гостиной с телефоном, неподвижная. Работает только её большой палец, что-то листая на экране. Моран невольно любуется ей, облачённой в полупрозрачную струящуюся ткань. Ему кажется, он видит её голой, но из-за телесного цвета ткани это может быть иллюзия. Как же тупо романтизировать это, когда столько раз видел, ласкал её обнажённую. Но что ещё он сейчас может? Окликнуть её? О нет, он знает, когда не стоит. По правде говоря, от неё исходит опасность, а опасность Моран чувствует очень тонко. Поэтому он ждёт, затаившись за столиком на кухне, безмолвно курит. Наконец Альберта встаёт. На её лице всё та же безмятежная улыбка, которую посторонний бы принял за приветливость. Моран читает в ней острие ножа. Альберта достаёт из ящика штопор и умелым движением всверливает в бутылку. Раздаётся шипящий «чпок». Моран цепенеет, замечая неладное в её действиях, но о, Альберте плевать. Опрокидывает вино себе в рот прямо из горла и следует к балкону, пьяно пошатываясь, хотя и десяток таких бутылок не способен её споить. А на широком балконе солнце и воркуют голуби. Высоко. Альберта протягивает початую бутылку за ограждение и разжимает кулак. Остаётся стоять изящной статуей в той же позе, глядя куда-то вниз. Голуби разлетаются прочь. Потревоженный ими ветер треплет Альберте волосы, пока она разглядывает алое пятно далеко на асфальте. Морану не надо гадать, чтобы знать: вместо разбитой бутылки она представляет чью-то голову. Прокравшийся за ней на балкон, он как можно мягче фиксирует Альберту в своих больших руках, водит по бокам вверх-вниз ладонями, утешая. «Дурёха моя,» — думает, а говорит: — Что там у тебя? — Ублюдок в кожанке. Я вспомнила, откуда его знаю. Он работает в этой онлайн-газетёнке Милвертона, «Лондон фасс» или как её там, — голос её сочится сладкой отравой, будто именно её, а не вино, Альберта только что пригубила. — Выдал статью про нас. — Нас? — Нас. Меня, Майкрофта, и вас, полковник. — Меня? — Моран на миг теряется, но Альберта поворачивается к нему и с безоблачным выражением лица кивает на диван, где лежит её мобильник. Добираясь до него, Моран не перестаёт изумляться самообладанию этой женщины. Даже поверхность воды ненадолго исказиться, если швырнуть в реку камень, но Альберта — нет. Но под поверхностью её отрепетированных непростым детством эмоций живут дьяволы опаснее, чем черти в тихом омуте. И кому их следовало бы поостеречься, это мудаку-журналюжке. Моран листает открытую на телефоне статью, которая, в общем-то, и не статья толком, а так, мозаика из твитов. «Её охранник? Так мы и поверили. Ни костюма, ни наушника. Разве так охранники выглядят?» «У него лицо и тело Аполлона, блин, ребят. Даже если его брали как охранника, Мориарти бы не упустила случая попрыгать у него на хую. Слишком хваткая» «Пока мистер Холмс как честный человек так трудится для нашей страны в кризисное время, его невеста бухает в дорогущем баре с собственным секьюрити. Вам мало этих фото?» «Уж больно они дружны для охранника и охраняемой! А дружбы между мужчиной и женщиной не бывает» «Видели у него на шее засос? Там всё понятно! #AJMoriartyIsaWhore» Почувствовав, что вот-вот отправит дорогой мобильник следом за бутылкой вина, Моран берёт себя в руки и мотает в конец статьи. «Мы попытались получить комментарии у героини нашей статьи, однако она не стала опровергать слухи вокруг своей сомнительной связи на стороне». В конце сальной статейки имя автора и его портрет. Мудак когда-нибудь снимает эту кожанку или она к нему приросла? Моран бессильно роняет телефон на диван и спокойно поднимает голову на Альберту. — Всё-таки убью. Та качает головой. — Нет, не вы. Я, — Альберта закусывает губу. Морану кажется, что его леди вот-вот взорвётся, и это опасное заблуждение. Потому что ему не кажется. И он знает лишь один способ точно обезвредить бомбу. Подхватывает Альберту на руки и тащит в дальнюю часть квартиры, где царит полумрак. Альберта возражает и брыкается: там спит Майкрофт после ночного совещания. Будить его нельзя. Но именно это Морану и надо. Плевать ему, что она злится, его совесть чиста: он просто выполняет свою работу. А его работа — беречь её. Даже от неё самой. В полутьме закрытых жалюзи Моран бережно укладывает Альберту на кровать. Та уже не брыкается: она всё ещё надеется не разбудить Майкрофта, хоть это и безнадёжно. Тот уже жмурится, пытаясь продрать глаза. Открывает их, притягивает Альберту к себе сквозь сон — и вновь закрывает. Она замирает в его руках, будто страшась навредить ему простым движением. Моран усмехается, присаживаясь рядом. Чертовка, думает он. Альберта всегда была такой: лучшей версией себя для любимого жениха и самой тёмной своей стороной для любимого охранника. Порой это пригождается. Вот, как сейчас, например. — Что случилось? — спрашивает Майкрофт, не поднимая век. Альберта, зная, что её всё равно слушают, спокойно пересказывает ему ситуацию. — В общем, они что-то сами себе придумали по вашим фото из ресторанов и выдали это за истину в последней инстанции? — Холмс наконец перекатывается на спину, трёт лицо и приглаживает волнистые короткие волосы. — Вроде того, — подтверждает Моран. — И когда это Альберте было не всё равно на то, что болтают люди в сети? — Мне и всё равно. Но шайка Милвертона не впервые пишет про меня гадости. А в этот раз не только про меня, — Альберта оглядывается на Морана и долго смотрит. — Я не позволю им вредить кому-то, кто мой. В её глазах Моран не ощущает ни агрессии, ни давления. Напротив, мягкий свет, зелёный, как трава или спокойное озерцо. Ты в безопасности, я не позволю никому тебя обидеть. Я о тебе позабочусь. — Скажи им, что мы все трое трахаемся, и дело с концом, — предлагает Майкрофт. — Ты серьёзно? Холмс лукаво усмехается. Умеет он разрядить обстановку, хоть в этой шутке доля правды и составляет 100%. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спрашивает он наконец, и вопрос серьёзный. Майкрофт Холмс может очень многое. — Ничего, — Альберта полна незыблемой уверенности. — Я хочу, чтобы вы двое не беспокоились. Я уже написала Уилме, мы сами всё решим. — Чисто женское дело? — Не представляете, насколько, — Альберта улыбается так, что у Морана пересыхает во рту.***
Всё утро они трое занимаются ленивым сексом. Сонный Майкрофт, утомлённый Моран и злая Альберта — гремучая смесь, как горячий глинтвейн, что одновременно греет и горит на губах, унося разум прочь. А вечером Альберта запирается у себя и долго говорит о чём-то с Уилмой и Луизой. — Шампанское закажи, — просит она Морана, кидая ему кредитку, как только разговор закончен. В обязанности полковника такое не входит, но нельзя ослушаться леди Мориарти, когда она такая. Закатив глаза, Моран делает, что сказано. Шампанское открывают через три дня: Альберта буквально будит полковника громким хлопком из гостиной. В одних низко висящих спортивках он выскакивает в коридор, чтобы убедиться в безопасности своей леди. Увидев, что всё хорошо, шумно стонет. — Разбудила, блин. — Пора вставать, полковник. У нас праздник. — Что отмечаем? — Одевайтесь. — Чёрт. Моран отправляется за любимой серой рубашкой, бреется и берёт вчерашние брюки. Ему и правда не хочется никуда тащиться сейчас, но дорогое шампанское авансом дурит разум, а хитрый азарт в глазах вверенной ему женщины подогревает интерес. О, с Альбертой скучно не бывает. Бешеная она, конечно, но Моран бы не променял на другую. Через двадцать минут они уже сидят в «Бентли». Моран за рулём, а Альберта рядом в больших солнечных очках, едко-изумрудном сатиновом платье на лямках и с бутылкой шампанского в руке. Разгорается лето. Она говорит Морану, куда гнать, и он непонимающе цокает языком на каждом повороте, пока место не становится знакомым. — Бля, дорогая редакция! — он ржёт в голос и по её сигналу паркуется в переулке напротив здания «Лондон фасс», с которого снимают вывеску. — Просто скажи, как?! — Элементарно, — Альберта не брезгает словечком, украденным у мужа сестры. — Пошерстили их сайт и заметили одну закономерность. А Уилма её проверила, достав у одного сотрудника их редакции доступ к облаку с черновым материалом. Эти ребятки готовили целый проект статей, порочащих известных женщин. Собирали на них грязное бельё, чтобы выставить «шлюхами», а если ничего такого не было, брали домыслы из соцсетей. — Как с тобой? — Ну, вроде того. Жену лучшего друга Шерлока так подставили. Он известный писатель. Шерлоку тогда пришлось это разруливать, вот он и подкинул нам догадку. Дальше сами. — Ну и? Что вы сделали? — Ничего, — Альберта пожимает голыми худыми плечами и отпивает шампанское из горла. — Выставили всё, что узнали, в твиттер, он всё сделал за нас. Видишь ли, в наше славное время нельзя слатшеймить женщин и остаться безнаказанными. — Слат… что… Альберта вдруг хитро улыбается и кладёт ручку Морану на бедро. — Поведайте, полковник. Я сплю со своим женихом и с вами, я люблю это, и всех это устраивает. Я плохая? Моран чует подвох, но решает ответить честно, именно так, как всегда и думал. — Ты делаешь, что хочешь, и это твоё право, — пожимает плечами он. — Тем более, что все согласны. Что в этом плохого? Альберта ласково почёсывает его за ушком. — Ну разве вы не прелесть? Все бы такими были, — изящная рука передаёт ему бутылку с вином. Кажется, машину он сегодня больше не поведёт. — К шампанскому бы позавтракать. — Вы правы. Зайдём в «Колумбию»? — Хоть куда, — говорит полковник, но умалчивает короткое «лишь бы с тобой». Альберта понимает это по теплу его чёрных глаз. Точно понимает, потому что мягко сжимает его бедро, говоря: «Вот он вы, рядом со мной. И я о вас позабочусь. Я никому не дам вас в обиду». Тишину нарушает вибрация телефона. — Майкрофт пишет, подъедет через час, — возвещает Альберта. — Отлично, как раз попрошу его больше не ставить мне засосы на шею, а то о них уже в статьях пишут, — усмехается полковник Моран и вынимает из машины ключ зажигания.