***
Ощущение прикосновения влажного, тёплого языка, мягкое дыхание на его коже, чужой, расслабленный и звонкий, голос: как Хэйдзо может забыть это секундное волнение? Абсолютно и точно – никак. В мыслях раз за разом прокручивается вид парня, пару мгновений назад покинувшего бар. Это ощущение нежных ладоней на его горячих от смущения щеках, комплименты внешности в совершенно странном потоке мыслей, и флирт, не свойственный никому. Как он мог позволить себе позабыть о чём-то подобном? Когда осознание снизошло на него, а губы загорелись или от выпитого алкоголя, или от секундного прикосновения барда, интуиция закричала. Он – совсем не такой, как остальные люди, и не подходил ни к одному из типов людей, которые выделял Хэйдзо. Он исключительный. Необычный. Уверенный. И очень легкомысленный. Хэйдзо пялится на глаз бога в своей руке. В тёплом свете фонарей ресторана, казалось, он источает особо сильный, бирюзовый свет. Ему понадобилась лишь секунда для того, чтобы проанализировать абсолютно всю ситуацию, и… Что только что произошло? К стойке возвращается владелец ресторана, ставя перед юношей чашку сакэ, что он заказал минуту назад. Хэйдзо смотрит в своё отражение на чистой глади алкоголя в сакадзуки, прекрасно понимая, что за сегодня он не выпьет ни капли более. И всё же… Кто он такой?***
Хэйдзо, в большинстве своём, никогда не занимался патрулированием и практически не появляется на рабочем месте, но это дело было особенным. Ровно таким же, как и человек, из-за которого он был погружен в работу, что создал самому себе, с головой. Начальство редко вмешивалось в его дела, так что он вполне мог себе это позволить. И если уж так, зачем отказываться? Единственным минусом такой работы было то, что сроки крайне ограничены – всё его расследование должно закончиться до конца праздника Иродори, и до отбывания барда, что занял всё место в голове детектива, уцепившегося за этот недосягаемый образ свободолюбия. И всё же, почему он так искал его? Причины две: характер юноши, встретившегося лишь однажды. Риск, что он позволил себе, и что сводил с ума его же, что никогда не происходило. И, вторая – Глаз Бога, что располагал к изучению этой личности с совершенно другой стороны. С той, за которую он прежде никогда не брался. Второй Глаз Бога, бережно спрятанный под его одеждой, от чего-то был столь спокоен и нежен к нему, от него исходил неведомый трепет, а от его настоящего, или, вернее, первого, неугомонно бил целый ураган. Ураган, каким прозвали самого Хэйдзо, и ураган, который являлся лишь тогда, когда он получал удовольствие от раскрытия сложного дела. И оба этих Глаза Бога показывали каждую из его сторон, полноценно заинтересованных в одном и том же человеке. Пожалуй, это был его интерес и воспоминание, что никак не могло уйти из головы. Именно так было заведено его личное дело, что числилось в Комиссии как «Дело №1606», прозванное самим Сиканоином как «Дело о шёпоте сесилий». Весьма поэтичное название, особенно для человека, из-за которого это дело и было начато. И в воображении детектива оно было не менее поэтичным. На самом деле, сесилии, привезённые из Мондштата и выставленные на продажу на Рито, совсем ничего не шептали. Ими был пропитан лишь образ юноши по имени Венти, кем он был так заинтересован. Шептал же ветер – именно это он почувствовал, когда бард приблизился к нему, одарив мимолётным касанием кончика языка. И именно так звучал его Глаз Бога, источая самые нежные стихотворные речи, что он когда-либо мог себе представить. «Шёпот ветра нельзя забыть» - сказал он в беседе с Каэдэхарой, соглашаясь в том, что ветер действительно может говорить. До этого, лишь ронин слышал его и внимательно слушал, чем вызывал неподдельное восхищение у Сиканоина каждый раз, когда он был его партнёром в раскрытии самых сложных дел. Ветер шептал многое – и во время их расследований по-настоящему нужное, доносил местоположение преступника, как он бежал, сломя голову. Но сейчас же… Он был совсем другим. Особенным, как и юноша, что одарил его чем-то столь щедрым. Нужны ли ему ещё оправдания?***
Пункт первый: что говорит его внешний вид?
Первым делом Хэйдзо всегда обращал внимание на одежду, только вот увы, в этот раз она оказалась бесполезной в его расследовании. Казалось, внешний вид, играющий такую большую роль в остальных расследованиях, сыграл самую малую роль здесь, и пора приступать к следующему пункту, но, нет – ярко зелёный наряд остался позади, на смену ему пришло множество Мондштатских книг, что обошлись ему в стоимость обедов на ближайшую неделю, о чём детектив медленно начинал жалеть. Что-ж, придётся давиться пресными блюдами с участка. На фестивале Иродори продавалось множество зарубежной литературы, пусть и внимание покупателей, в большинстве случаев, было обращено на «Легенду о клинке». Такая литература, плохо продающаяся для обычных людей, стала ключом к его делу. Множество книг, небольшие сводки, закладки, открытки – Сиканоин скупил всё, где упоминался Анемо Архонт, потратив на это приличную сумму, но ни о чём не пожалел. Прогресс в изучениях явно был. Почему Анемо Архонт? Ох, а кто, простите, ещё может благоволить ему настолько сильно, что одарит его милостью и очередным Глазом Бога ещё раз? Всё было логично, его гипотеза лишь требовала подтверждение. Итак, заметив в, на удивление полезной, сказке, иллюстрации с знакомым лицом – всё начало проясняться всё больше. И когда Хэйдзо взглянул на небольшую открытку с изображением статуи Анемо Архонту в городе, и когда взглянул на закладку… Обнаруживал всё больше общих черт, что были идентичны изображению Бога свободы. Не может ведь Венти походить на их божество так сильно? Хотя, с другой стороны, подобное могло являться лишь попыткой завоевать больше внимание подобным внешним видом. И пусть его интуиция буквально кричала внутри, что вот – самое яркое подтверждение его догадке, Хэйдзо решил быть осторожным. А каким ещё быть, когда ты пытаешься выяснить, является ли приезжий легкомысленный юноша почитаемым божеством?***
Пункт второй: что говорит его диалект?
Разговоры – были важным аспектом во всём. Не было важно, о чём говорит человек: откуда ты узнаешь, что он не врёт? Поэтому особое внимание Сиканоин уделял тому, как человек говорит. И пусть они говорили с Венти пару минут, этого явно было недостаточно для настоящего умозаключения. Детектив слонялся по улицам, скрываясь за переулками раз за разом, слушал как он говорит, и… На удивление, в этот раз решил придать самой речи большее значение. А говорил он, Боги, так выразительно. Слова лились как тёплый мёд, песни звучали вместе с мелодией словно дивный танец, ритмично и складно. А его голос был таким мелодичным и, от чего-то, мысленно Хэйдзо всё время сравнивал его с солнцем. С его тёплыми лучами. С просторными лугами, изображёнными на открытках из Мондштата. С одуванчиками, пышными и такими воздушными. С вольным ветром, игривым и быстрым. С вином, алым, и… Забываясь, он вспомнил, как юноша сравнивал его с вином. А говорил он длительно. Выразительно, продолжительно, так любезно. Если послушать его говор, и говор других представителей Мондштата, могло показаться, что что-то не так. Остальные говорили намного более коротко, пусть и всё ещё развёрнуто. Речи Венти же были насыщены и вежливы. Было ли это всё из-за поэзии? Точно нет. Пусть он и слагал прекрасные баллады, как бы он смог пристраститься к подобной манере речи? Ответ был очевиден. И если его, казалось бы очевидно верная, догадка о его истинном лице была верна, то он вполне имел место быть. Именно так ведь звучали речи аристократии того времени. Вежливо и обходительно, долго, с большим количеством любезностей, заигрываний и наводок. Пожалуй, он запомнит и учтёт этот аспект.***
Пункт третий: что говорит его поведение?
Столь жизнерадостный бард пел песни на улицах Инадзумы, вёл настоящее расследование с ещё несколькими знакомыми Хэйдзо личностями, что сейчас его вовсе не волновали. По вечерам – пьянел в барах до одури, напиваясь настолько, что на утро он забывал, кто он и где находится. Казалось, он испил уже все сорта алкоголя Инадзумы. Казалось, что можно найти в этом легкомысленном поведении такого, что он мог бы использовать или хотя бы назвать интересным? Единственное, что стало зацепкой, и, к сожалению, бесполезной зацепкой, то, как предполагаемый Архонт мрачнел, встречаясь с видом полотна, красиво расписанного Мондштатцем по прозвищу «Мел», талантливым художником Альбедо. Из его взгляда пропадали все блики и весь солнечный свет, когда бард видел перед собой это творение, признанное всеми красивым. И это… Совсем не вязалось с созданным самим музыкантом образ легкомысленного и свободного юноши, от чего-то казалось, что он – фальшивка, пустота. Настоящий Венти казался океаном, подобным тому, что был в его глазах. Тому, что был оттенком, перламутром бирюзы Вайюда и чистым бездонным океаном, в глазах так интересовавшего его парня. Сиканоин с самого начала чувствовал, что Венти – не обычный человек, возможно, не человек вовсе, и подобное поведение… Наталкивало на теорию о том, что это нечто большее, чем простая неприязнь к себе и своей внешности. Будь это таковым, разве Венти разрешил бы изображать себя на картине, что будет у всех перед глазами? Посчитав это чем-то занятным, Хэйдзо словно уже знал, где он будет это использовать.***
Пункт четвёртый: вывод.
Собрав тонну, отчасти бесполезных, но и весьма интересных сведений, полных недосказанности и настоящего тумана, непроглядной бури, детектив пришёл к заключению. Каким оно было? О том, что прибывший Мондштатец Архонт страны свободы, песен и вина? Один из Семи богов, что ведёт себя так развязно и разгульно? Было ли это чем-то ещё, вроде слов о том, что полный легкомыслия юноша, опьянённый собственными фантазиями и алкоголем, практически поцеловал его? Пожалуй, каждое слово было правдиво и по-своему отображало сложившийся портрет Венти, как на бумаге. Так какой единый вывод он должен сделать?***
Пункт пятый: поцелуй его, Хэйдзо.
Изначально, это расследование было лишь плодом его интереса к тому, что же скрывает этот парень, и почему он получил благословение от одного и того же Бога ещё раз. И, так же, по правде… Это было ещё и очень, очень важным его желанием. Свет фонарей ресторана красиво откидывался на тёмные стены и бумажные окна. Вывеска прямо на навесе показывала завлекающую к себе картину, что было традиционной росписью с изображением волн, рамена, и красного рака. О, да, в очередной раз «Призрачная беседка», так полюбившаяся юному барду из другой страны. Те же места, те же столы – ничто совсем не изменилось, и Хэйдзо убедился в этом ещё раз, когда знакомый, приятный запах спиртного и, обожаемой им, жаренной еды ударила в нос. Знакомый зелёный наряд, так запомнившийся Сиканоину вместе с тёмными волосами и бирюзовыми косами, мелькает где-то в стороне столиков на полу. Тёмная поверхность была до дна забита традиционными угощениями под выпивку и ломилась от бутылок, беспощадно опустошённых бардом, что с весёлым смехом опустошал очередную чашку. Пропадёт ли эта весёлая улыбка, когда Хэйдзо прервёт его покой? - Вновь выпиваешь? – звучит голос юноши прямо позади плеча музыканта. Игнорируя какие-либо нормы приличия и морали, те самые негласные правила общества о личном пространстве, Хэйдзо сел рядом, придвинув мягкое сидение ближе к сидению Венти, - Ты ведь совсем один… Венти выглядел удивлённым. В мыслях всплывал образ Хэйдзо, медлительно и совсем не таким, каким он был на самом деле. Венти вспоминал произошедшее той ночью, большое количество выпивки, пустой кошелёк… И всё это совсем никак не относилось к юноше, которого он едва знал. Ещё раз пытаясь прояснить сознание, Венти вспоминал вино, свои слова или их отрывки, ощущение бордовых волос на его пальцах, и… Касание? Оно было мягким и мимолётным, и это всё, что он запомнил. Остальные мысли были окутаны непроглядным туманом, и, кажется, детективу предстоит освежить ему память. - Оу, неужто уже думаешь как избавиться от меня? – прерывает его мысли Хэйдзо, смотря прямо глаза в глаза, и от того следующая его реплика чувствовалась такой… Напряжённой, в хорошем смысле. Словно Хэйдзо видит его насквозь, пока говорит с ним, не отвлекаясь, - Это ты поцеловал меня первым… - Ах… - Венти вздрогнул, подскакивая, и наконец отвечая, ошарашено из-за собственных действий. Хэйдзо не врёт? Он не мог понять этого с первого взгляда, а потому уверенность напрочь пропадала, словно у него выбили землю из под ног, - Я действительно… Сделал это? - Конечно, - молвит он, хихикая, заметно придвигаясь ближе. Одна из рук Сиканоина легла поверх ладони его собеседника, вторая – двинулась к кофте, выданной ему комиссии Тэнрё. Шорох ткани, другой – и в его ладони оказался Глаз Бога. Второй. Его собственный, - И это - тому подтверждение. Венти мог легко почувствовать, что от Глаза Бога позади и в ладони Хэйдзо исходила идентичная энергия. Они и впрямь… Принадлежали ему. Как он смог упустить подобное в своих, даже настолько затуманенных, воспоминаниях? Он и впрямь дал благословение одному и тому же человеку дважды? Не сказать бы, что внутри барда разрасталась паника или целый пожар, но он явно нервничал. Его личность раскрыта практически незнакомым ему смертным! И по его же собственной вине! Не пора ли бить тревогу от того, что его маска снята? - Поцелуй Архонта и есть благословение? – звучат слова парня, словно на фоне, пока Венти пытается вспомнить полное произошедшее того дня, о котором говорил Хэйдзо. Детектив выглядел уверенным. Настолько, что Венти не мог и подумать о том, чтобы сомневаться в том, сколько знает Хэйдзо. А видя ответную реакцию, уже сам легавый просто сиял от того, что его теории оказались верны. И тем не менее, он не мог отказаться от возможности подразнить его ещё раз… Конечно же, это не было настоящим поцелуем, но всё же, он коснулся его губ. И совсем не пальцами или чем-то вроде. - Н-нет! – произнёс бард, неожиданно для себя же вскрикнув, и давая Сиканоину полную уверенность в том, что он – никто иной, кроме как Бог, - Это не так работает. Сиканоин, по правде, любил играть в игры. Особенно такие, позволяющие ему увидеть весь спектр эмоций от простого удивления, до искажения выражения эмоций его собеседника в неведомые руины, оставшиеся от положительных эмоций и уверенности. Но в этот раз, все его чувства несколько отличались. От простого интереса до чего-то неизведанного, того, из-за чего он всё это начал, был буквально один шаг. Это было новой загадкой, новым делом для него, и, кажется, Венти. И эта игра была для него особенной, совершенно другой. - Правда? – ровно как и просьба, что должна была заставить его молчать в прямом и переносном смысле, - Тогда, могу я поцеловать тебя? Вот, тот мотив, что толкал его на такое изучение интересующей его личности. Тот мотив, что изначально он сам от себя скрыл, но… Сейчас, детектив признаётся в том, что хотел бы продолжения, совершенно не зная почему и зачем. И такая неизвестность волновала его, заставляла трепетать и требовать касания, что, по его мнению, должно было дать ему полноценный ответ на вопрос, который он даже не может сформулировать. - …Что? - Могу я поцеловать тебя? – ответил он вновь, пытаясь вернуть внимание того к себе, отвлекая от секундных раздумий, - Венти. Бинго, Хэйдзо. Он страстно желал повторить всё ещё раз, но на трезвую голову. Уж точно на трезвую, чтобы запомнить каждую черту лица Мондштатского барда. Каждое его касание и движение. Это было его самым первым, и настоящим мотивом. Большее, чем простой интерес и чувство удовлетворения от раскрытия чего-то столь важного. Желание. То самое желание, что было заключено в его втором Глазе Бога.***