Лучик в тьме ночной

      Что же, их негласный лидер вновь ушёл, зная куда больше, что им стоит делать. Возможно, поэтому он решил не высказать их ей. Это раздражало, ещё с того момента с склада, когда он обвинил её в малодушии (хотя как это работает с ней, если она уже мертва?). Она пожала плечами, пытаясь сбросить напряжение последних недель. Какой уж там. Голос глюка становился всё громче и громче, перекапывая все мысли в голове. Она громко выдохнула, горько радуясь, что не может плакать.       Ты не понимаешь нашей боли! Если бы понимала — ты бы не желала ему быстрой смерти.       Да, черт возьми, ей хотелось закончить с этим раз и навсегда. Ей не хотелось открывать глаза и знать, что снова и снова придётся мучить своего убийцу. Ей не хотелось этого. Да, она всё ещё ненавидела этого «человека» за то, что он сделал с ней и с другими. Но если бы она имела выбор... она бы умерла с концами, эгоистично. Вот только на данный момент это было совершенно невозможно. И трудно было сказать, когда личность её осталась неизменной. Она просто говорила себе: «Всё ради них. Ради папочки, он будет мной гордится. Для справедливости. Надо терпеть. Скоро всё закончится».       Но ей просто бросили замечание, едкое такое, что она не должна вмешиваться не в своё дело. Лефти могла бы крикнуть что-то в ответ, но... она не любила шум. И как на неё смотрели, когда она злилась, по-настоящему, и не думала ни о чем. Словно жалели её. О, она не любила жалость. Аниматроник осторожно слезла с крыльца чужого дома, старого, заброшенного и побитого временем. Снова идти, в этот раз за Спрингтрапом, которого украли какие-то военные. Не то чтобы она много об этом знала, но... это явно что-то связанное с инженерией.       Она мысленно попыталась сосчитать до десяти. Не выходило. Снова. Ноги её подкосились, из-за чего она с глухим скрежетом упала на землю. Просто нужно успокоиться. В этот раз ничего не получилось, но когда-нибудь Голди это надоест. Правда, в это она не очень-то и верила.       Кэссиди будет мучить его до скончания веков, долго.       Тело всё дрожало от кончиков пальцев и до самых мелких шурупов, что только были в этом теле. Она хрипло выдохнула. Как же жалко сейчас выглядит... и это она когда-то помогла им? Самой уже с трудом верилось. Разбитая на осколки снова малышка Лефти.       Она сквозь пелену почувствовала, как её поднимают с земли крепкие руки. Почему Бонни и Чика за ней пришли? Она попыталась сказать хоть что-то, но в ответ смогла только хрипло пробормотать жалкое пищание. — Простите... я...       Курочка понимающе кивнула головой, вновь и вновь гладя её по макушке. Если не считать их опасной внешности вроде острых зубов и кривых очертаний... они были наиболее добрыми к ней после инцидента на складе. Скорее всего, потому что они хотели это закончить. То есть, Чика всецело за. Но Бонни только лучше понимал, что убийство Афтона не даст им гарантию самого счастливого дня.       Тебе не следует вмешиваться в то, о чем ты не знаешь.       Лефти вновь попыталась взять себя в руки. Не выходило. Вот именно сейчас, когда на неё смотрели с стопроцентной жалостью... и пониманием. Её всё трясло как во время горячки, хотя она не могла простудиться. Ха-ха, глупая маленькая Чарли, тебе как и в прошлом не хватает решимости сказать что-то прямо. Убежать. Попытаться спасти себя. Хоть кого-то. Но нет. Только мешает.       Бонни перехватил инициативу на себя, притянув горячее тело в укромные семейные объятия. Они все были на грани и островок спокойствия нельзя было потерять. Он противно заскрежетал острыми зубами, думая о том, как на неё повлияли эти слова.       Не имеет смысла в количестве боли. Имеет смысл лишь в том, когда боль закончится.       Кролик успокаивающе погладил её по спине, одновременно скрывая её от любопытных той-аниматроников.       Ей просто нужно немного времени, чтобы отдохнуть. — Ш-ш-ш, не держи всё в себе. Ты тоже можешь сейчас злиться, это нормально. И не извиняйся.       Чика быстро посмотрела в сторону любопытных младших аниматроников, взглядом показывая, что им сейчас не рады. После чего тоже присела рядышком, стараясь светло улыбаться. — Старик дело говорит! А если что, можешь нас в шутку поколотить, пар извести.       Лефти лишь стеснительно уткнулась в него, ощущая, как боль становится терпимее. Она робко приобняла его в ответ, думая, что он слишком похож на милого отца. Глупо, конечно же... — Спасибо...