***
2. Когда он пользуется привлекательностью Энакина в следующий раз, то ощущает небольшой укол вины. Энакин едва-едва стал рыцарем. Их с Оби-Ваном отправили на планету Улусках за оружейным заказом, составленным несколько месяцев назад. За оружием, которое должно было быть готово вчера. Внутри Оби-Вана разливается ярость, а на лице сохраняется маска полного спокойствия. Он садится напротив разъяренного министра, ответственного за неприемлемую задержку. Война уже набирала обороты, поэтому заказанное оружие было крайне важно для предстоящего сражения. Но министру Закрицу, похоже, нравилось задерживать джедаев здесь, на своей ужасной маленькой планете, и отказываться от соблюдения условий контракта. Что ж. Оби-Ван не допустит подобного. Не тогда, когда на карту поставлены жизни. — Министр Закриц, — Оби-Ван пытается применить самый очаровательный тон. — Мы неразумно тратим время. Все, о чем мы просим, так это о выполнении контракта. Мы заплатили за пять поставок, и мы ожидаем пять поставок. Министр Закриц изображает крайне неубедительное раскаивание, которое Оби-Ван хочет тут же стереть с его лица. — Я не знаю, что ответить Вам, Мастер Джедай. Как будто подобная фраза может удовлетворить их интересы с учетом жалкого провала поставок. Но что может сделать Оби-Ван? Он подозревает, что часть оружия продается другим клиентам, возможно, даже Дуку, и эта мысль, как никакая другая, серьезно беспокоит Оби-Вана. Дуку, который начал эту кровопролитную войну. Человек, предавший орден. Человек, отрезавший руку Энакину, вызвав у того месяцы болезненной реабилитации— Говоря о болезненности, стоит вспомнить, что Энакин чувствовал несчастье с тех пор, как они прибыли на место. Улусках представляет собой пустынную планету, и Оби-Ван задается вопросом, не размышляет ли Энакин о неприятных детских воспоминаниях на Татуине. В Силе молодой Рыцарь кажется еще более встревоженным, чем обычно. Его аура постоянно излучает дискомфорт. Он ерзает неподалеку от Оби-Вана, привлекая внимание министра, кидающего неловкий взгляд на рот Энакина и после виновато отводящего глаза. Оби-Ван всматривается в лицо Энакина. Конечно. На Улусках слишком суровый климат: жаркие, обжигающие ветра и безжалостный свет солнца, обрушивающийся на них. Закриц настоял на том, чтобы провести дипломатическую встречу снаружи, во дворе, как кажется, изначально надеясь измотать джедаев. Одеяния Оби-Вана неприятно прилипают к его коже, но он способен отбросить ощущения на задний план. Вполне возможно, что выдержка Энакина не так отточена. Его и без того полные красные губы распухли так, будто он жевал их все это время. И, может быть, так оно и было. Энакину было присуще такое выражение нервного тика, от которого он стремился избавиться. Вдобавок ко всему, Энакин одет в несколько слоев черных рубашек, в том числе, из кожи, и, вероятно, изнемогает от обезвоживания и жары. Пока Оби-Ван обдумывает ситуацию, Энакин проводит языком по своей пунцовой нижней губе, и Закриц испускает резкий вздох. Что ж, Оби-Ван и правда знает, как использовать все имеющиеся возможности. — Мы можем попросить у Вас немного воды, министр? — тон Оби-Вана привычно вежлив и непринужден. — Боюсь, мой спутник и я не привыкли к здешнему климату. Энакин хмурится и возмущенно открывает рот, но Оби-Ван пинает его под столом, и тот тут же смыкает челюсть. Закрицу не следует знать, что Энакин вырос в пустыне. Министр дергает рукой, подзывая дроида с водой. Энакин вежливо благодарит робота, принимая стакан. Оби-Ван никогда не перестает забавляться тому, как Энакин деликатен с машинами и в то же время спорит и противоречит каждому в Совете Джедаев. Энакин прикладывается губами к бокалу и откидывает голову назад, обнажая длинную сверкающую от пота шею. Его кадык подпрыгивает с глотками, и Оби-Ван краем глаза наблюдает, как жадно Закриц следит за движениями выступа на горле. — Благодарю, — произносит Оби-Ван, и слегка растерянный взгляд Закрица вновь обращается к нему. — Как я говорил ранее: Вы выполнили лишь половину обещанного. Что мы можем сделать, чтобы исправить данную вопиющую оплошность? Закриц хмурится. — Я не могу создать оружие из ничего, Мастер Кеноби. Но я уверен, Вы будете совершенно довольны тем, что мы уже готовы доставить, — он пропускает ухмылку, будто скрывает какой-то секрет, который Оби-Ван никогда не раскроет. И Оби-Ван уже не может выносить эту нелепую полуулыбку или этого высокомерного, неэтичного человека и все, что слетает с его губ. Но им просто необходимо оружие. — Какое разочарование, — говорит Оби-Ван с наигранно громким вздохом и отворачивается от министра. Энакин поднимает брови, выказывая замешательство, но также он выглядит готовым ухватиться за любую возможность сбежать с Улускаха. После выпитой воды он уже не такой пунцовый, но его губы все еще смотрятся болезненно бордовыми на фоне кожи. Оби-Ван, конечно, воспользуется этим. — Энакин, возьми, — он подцепляет из-за пояса небольшой контейнер и протягивает спутнику. Внутри банки находится бальзам для губ, который Оби-Ван всегда берет с собой на планеты с сухим климатом. Оби-Ван не создан для жары: он сгорает и обезвоживается в течение нескольких часов, если не принимает меры предосторожности. — Для твоих губ. Энакин с любопытством откручивает крышку и нюхает бальзам. Оби-Ван знает, что мазь имеет запах любимого фрукта Энакина. Юноша улыбается, его губы лишь сильнее краснеют. — Спасибо, Мастер. Кончиком пальца Энакин подцепляет субстанцию и распределяет ее по разгоряченным губам, оставляя их блестящими и сладко пахнущими. Оби-Ван внимательно следит за Закрицем, за тем, как его глаза чуть ли не вожделенно скользят по влажному следу. Попался. — Итак, — Оби-Ван встает и кладет тяжелую руку на плечо Энакина, мягко вдавливая его в сидение. — Я полагаю, нам больше нечего сказать друг другу. Мы будем вынуждены обратиться к другим поставщикам. На самом деле у них нет никаких «других поставщиков», и Закриц должен быть в курсе. Но его глаза расширяются от услышанной угрозы, а пальцы, расположенные на столе, подрагивают. — Нет, стойте— Оби-Ван драматично вздыхает. — Пойдем, Энакин. Мы возвращается на корабль. Нам просто придется найти кого-нибудь более сговорчивого, верно? Энакин, мягко говоря, удивленно смотрит на него снизу вверх, его прелестные красные губы приоткрыты и так сладко пахнут, но внимание Оби-Вана приковано к Закрицу и выражению паники на его вкрадчивом лице. — Мастер Кеноби, пожалуйста, будьте благоразумны, — глаза Закрица опускаются на озадаченное лицо Энакина, а затем вновь поднимаются на Оби-Вана. — Мы можем доставить все обещанные партии к завтрашнему дню. Как будто слова министра хоть что-то значат. Но Оби-Ван видит его восхищенное выражение лица и то, как его руки «приближаются» к Энакину. Оби-Ван подозревает, что сейчас он и правда может довериться сказанному. — Шесть партий. — Но вы говорили— — Одна дополнительная партия, надо думать, станет компенсацией. Мы пробудем еще одну ночь на вашей планете для того, чтобы убедиться в отсутствии проблем с доставкой. Закриц предпринимает попытку возразить, но Оби-Ван крепче сжимает плечо Энакина, заставляя его издать тихий писк при более сильном сдавливании. Закриц громко сглатывает и кивает. — Шесть партий. Оби-Ван ослабляет хватку и просто скользит рукой по теплой и мягкой шее Энакина. — У меня было предчувствие, что мы все же найдем путь к соглашению.***
3. Третья попытка становится действительно рискованной, потому как Нуччир — водная планета, жителей которой привлекают не совсем люди. На первый взгляд нуччирийцы кажутся гуманоидными, но на деле все проще — вместо ног они одарены длинными мерцающими хвостами. Однако Оби-Ван не был пессимистом, и, вдобавок, изучение досье королевы Нуччира натолкнуло на мысль, что, быть может, она не так сильно ограничена видовыми принадлежностями. Ей симпатичны милые мальчики, и Оби-Ван подозревает, что отсутствие хвоста у Энакина не станет проблемой. Напротив, он также надеется, что Энакину не придется прикасаться к королеве. Оби-Ван и правда предпочел бы, чтобы этого и не произошло, поскольку такое поведение направило бы переговоры в странное русло. И Оби-Вану не нравится представлять Энакина в чувственных объятиях королевы. Жители Нуччира не могли долго находиться вне воды, потому переговоры были назначены в месте с полуводной средой. Оби-Ван был готов к такому повороту событий. Энакин же, как и ожидалось, не позаботился о должной подготовке к миссии. — Мастер? — они стоят в маленькой каменной комнате, и Энакин с широко раскрытыми глазами наблюдает, как Оби-Ван снимает мантию. — Почему ты раздеваешься? Что это за переговоры такие? Оби-Ван хочет рассмеяться. Бедный юноша. — Ты не читал доклад о ходе задания? Энакин вспыхивает и начинает нервничать, уводя взгляд прочь от обнаженных ног Оби-Вана. — Я читал, клянусь, что читал! Или выбирал самые важные моменты. Например, причину, почему они должны присоединиться к Республике. Я читал об атаке на их угодия—, — он умоляюще смотрит на Оби-Вана. — Я клянусь, что в докладе не было ни слова о том, что мы должны быть голыми! Конечно, Оби-Ван немного схитрил. Он перенес описание места встречи в раздел о вежливости, сразу за пятью параграфами о правильном использовании вилки. — Ты не можешь винить меня, — произносит Оби-Ван и пожимает плечами, даже не ощущая неловкости за происходящее. — И нам не нужно раздеваться догола. Просто останемся в нижнем белье. Энакин не стеснялся своего тела, иначе Оби-Ван и правда ощущал бы вину. В итоге Энакин пожимает плечами и начинает раздеваться, бросая в Силу смущение, но не обеспокоенность. — Если бы я знал, взял бы что-то наподобие, — он указывает на скромные шорты Оби-Вана, плотно облегающие бедра. — Мое нижнее белье, ну, маленькое. Энакин сбрасывает штаны и вешает их на крючок рядом с брюками Оби-Вана. Черное нижнее белье Энакина действительно очень низко сидит на бедрах, открывая мускулистый пояс Аполлона, выглядывающий из-за линии талии. Каждый дюйм его тела великолепен, словно Энакин — бог из мифологии Нуччира. Оби-Ван надеется, что нуччирийцы согласятся с ним. — Не беспокойся об этом, — рука Оби-Вана успокаивающе укладывается на плечо Энакина. — Помни, анатомия нуччирийцев отличается от нашей. Все, что ниже пояса, для них ничего не значит. Остатки одежды нужны для нашего комфорта, а не ради заботы об их чувствах. — О, и правда, — задумчиво произносит Энакин. — Я не подумал об этом сразу. Под «их комфортом» в действительности скрывалось собственное удобство Оби-Вана. Он решил, что не сможет сосредоточиться на переговорах, если рядом с ним будет находиться обнаженный Энакин. Даже его нынешняя степень наготы уже слегка отвлекает. Они переходят по старому каменному проходу в ярко освещенную пещеру. Внутри трое нуччирийцев нежатся в чистой голубой жидкости, окунувшись в нее по пояс. Их хвосты, торчащие над водой, переливаются всеми цветами радуги. Королева занимает почетное место в личном источнике, сверкая великолепным малиновым хвостом. — Добро пожаловать, уважаемые Джедаи, — говорит она мелодично. — Пожалуйста, располагайтесь поудобнее. Оби-Ван осматривается и находит подходящую позицию у неглубокого бассейна прямо напротив королевы. Он ведет Энакина на нужное место, при котором солнечный свет наиболее привлекательно падает на его волосы, и лучи, отражаясь от мерцающих вод, отбрасывают тени на красивые ключицы Энакина. Оби-Ван хмурится. Когда он начал думать о таком? Энакин опускается в воду, становясь на колени. Его сильные и широкие плечи, непокрытые привычной джедайской туникой, определенно отвлекают Оби-Вана. Энакин удивленно смотрит на него снизу вверх. — Мастер? Оби-Ван почти что вздрагивает. — Да, конечно. И он садится всего в нескольких футах от Энакина, погружаясь в ароматную воду. Оби-Ван чувствует рябь на воде всякий раз, когда Энакин движется, отправляя маленькие волны биться о кожу бывшего Мастера. Но сейчас неподходящее время, чтобы зацикливаться на таком. Королева Ариста улыбается, обнажая острые зубы. — Добро пожаловать, Мастера Джедаи. Мы ценим, что вы смогли посетить наш священный источник. — Ваше Величество, — с улыбкой начинает Оби-Ван. — Для нас большая честь быть приглашенными. Мы надеемся убедить Вас в правильности присоединения к Республике. Во имя всеобщей защиты. Королева Ариста изучает джедаев напротив. Она рассматривает Оби-Вана, развалившегося в теплой в воде с ногой, закинутой на другую. Затем королева переключается на Энакина, сидящего совершенно прямо — привычка, вбитая войной. Ее глаза скользят по твердой, скульптурной коже торса и задерживаются на выгоревших кудрях. Оби-Ван сдерживает ухмылку. Нуччирийцы крайне гордятся своими ниспадающими локонами, и он надеялся, что блестящие волосы Энакина привлекут внимание. Еще одна победа переговорщика.***
Переговоры длятся несколько часов. И дело не в том, что королева отказывается от предложения. Совсем нет. Просто Нуччир тысячелетиями сохранял нейтралитет, предпочитая держаться особняком от галактических конфликтов. Война лишает их такой возможности, что печально. Но насилие распространяется по Галактике с невероятной скоростью, и приход армии дроидов Дуку становится лишь вопросом времени. Королева вздыхает и взмахивает хвостом, отражая алой чешуей свет. — Предложенное звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вы гарантируете сохранность суверенитета? Нас не заставят участвовать в боевых действиях? — Вам не нужно сражаться, — настаивает Оби-Ван. — Вы сможете назначить сенатора, и это позволит получить право голоса при участии в заседаниях. По правде, Оби-Ван считает, что сенат едва-едва функционирует, но если нуччирийцы и дальше хотят сохранить свободу и безопасность, то это лучший исход. Королева хмыкает и бьет хвостом по воде. — Я затрудняюсь ответить. Мастер Скайуокер, что думаете Вы? Энакин ерзает от волнения, заставляя воду плескаться о бок Оби-Вана. — Я? — Да, Вы, — мурлыкает она. — Поскольку до сих пор большую часть разговора вел Ваш очаровательный спутник, то я бы хотела услышать и Вашу точку зрения. Как Вы думаете, нам следует присоединиться к Республике? Широко раскрытые голубые глаза Энакина беспомощно устремляются на Оби-Вана. Тот посылает аккуратное ободрение через Силу, и в ответ Энакин излучает нотки спокойствия. — Хорошо, — медленно тянет Энакин. — Ну, я действительно считаю, что Вам следует присоединиться. Сепаратисты крайне агрессивно ведут дела, и то, как они обращаются с захваченными планетами, ужасает. Они причиняют людям боль и разрушают все на своем пути. Мне бы не хотелось видеть Вас и Ваш народ под ботинком Дуку. Королева Ариста склоняет голову в знак признательности. — Но правда ли безопасность является веской причиной для того, чтобы отказаться от нашего нейтралитета? Энакин пожимает плечами. Розовый свет, распространяемый солнцем, движется по его оголенной коже. — Я не могу принять решение за Вас. Однако я знаю, что сохранение безопасности народа является важнейшим приоритетом. Сенат не идеален, — Оби-Ван думает прервать Энакина и вернуть его в нужное русло диалога. — Но Республика… Она безопасна. Королева вновь задумчиво хмыкает, на ее лице проскальзывает лукавая улыбка. — Очень интересно. Вы звучите крайне убедительно, Мастер Скайуокер, — ее глаза неотрывно смотрят на сияющую в свете обнаженную фигуру Энакина. Его взгляд излучает уверенность и свирепую убежденность в словах. Королева Ариста не первая, кто подписывает договор о присоединении из-за милого личика. — Ох, я не так хорош, как Оби-Ван, — застенчиво улыбается Энакин. — Он прекрасный оратор. Или как мой друг, канцлер, — Оби-Ван морщится. — Он тоже потрясающий. Еще одна веская причина присоединиться к Республике! И если бы Вы или Ваш народ оказались в какой-либо опасности, джедаи смогли бы прийти на помощь. — Это правда, — добавляет Оби-Ван, находя лазейку. — Джедаи всегда дислоцируются лишь в системах Республики. Это своего рода особенность. — Действительно? — королева Ариста опускает длинный палец в воду и водит им по кругу, глядя на Оби-Вана расчетливым взглядом. — Что ж, убедительный аргумент. — Вы присоединитесь? — Энакин, переполненный энтузиазмом, сияет, и Оби-Ван задумывается, могут ли нечувствительные к Силе нуччирийцы ощутить это. Присутствие Энакина обволакивает Оби-Вана, опьяняя. — Думаю, да, — говорит королева, моргая круглыми глазами. — В Ваших устах это предложение весьма заманчиво.***
4. В четвертый раз Оби-Ван создал безвыходную ситуацию, поставившую его в наихудшее за всю жизнь положение. Планета Илек придерживалась нейтральной позиции. Формально. Оби-Ван прекрасно понимал, что большинство ее жителей, особенно премьер-министр Харбрайа, состоят в союзе с Сепаратистами. К тому же, упомянутый Харбрайа был не раз замечен на тайных встречах с Дуку, и также не питал любви как к Республике, так и к Совету. И теперь, когда в его лапах находится Джедай, дело принимает более опасные обороты. Рыцарь в порядке, но Оби-Ван понимает, что это ненадолго. Харбрайа передаст ее Дуку при первой же возможности. Это понимает и Энакин, и его гнев распространяется всюду. Оби-Ван знает, что тот не может прекратить думать о возможных последствиях, если Дуку получит Джедая в свои руки. Он не может перестать представлять кого-то из их людей в цепях, безоружного и уязвимого. Но он продолжает сидеть рядом с Оби-Ваном так неподвижно, что можно подумать, будто он высечен из камня. Харбрайа не лучший человек, — предупреждал Оби-Ван ранее. – Мы не может дать ему ни единого повода обращаться к нам так, словно мы представляем опасность. Безмятежность, Энакин. Мы не угрожаем. Ты понимаешь? Очевидно, он понял. Энакин представляет собой воплощение неподвижной безмятежности. По крайней мере, так он выглядит снаружи, но Харбрайа не чувствителен к Силе. Все, что он может видеть, так это двух джедаев с совершенно спокойными выражениями лиц, просящих отпустить члена Ордена обратно под их опеку. Кабинет Харбрайа, как и его хозяин, холоден и безличен, повсюду оттенки серого и резкая угловатость. Обстановка явно угрожающая, принуждающая к мольбам о сохранении безопасности Рыцаря. — Мы ценим, что Вы смогли встретиться с нами, — начинает Оби-Ван. — Мы хотели бы провести переговоры об освобождении Рыцаря Макрии. Харбрайа улыбается, на его суровом лице отображается неприятная резкая эмоция. Этот человек выглядит жестоко, его вид опасен и остр, словно лезвие. — Рыцарь Макрия незаконно пересекла границы. Мы будем удерживать ее вплоть до суда, после чего вы сможете забрать ее. Он лжет. Он определенно передаст ее Дуку, как только появится шанс. Энакин позволяет растечься чему-то темному из-под щитов, и Оби-Ван практически вздрагивает. — Она была здесь не по официальному делу. Это не более чем ошибка, премьер-министр. Она не намеревалась приземляться на Илеке, и не думала вмешиваться в ваши дела. Как будто это была реальная причина, по которой ее удерживают. Они прекрасно понимают, что настоящим поводом ее заключения является желание Харбрайа выслужиться перед Дуку. Это выглядит гротескно — так использовать жизнь Макрии в качестве разменной монеты. Оби-Вана тошнит от этого. И это явно раздражает и Энакина. Он прищуривает глаза и сильно прикусывает губу, оставляя вмятину на плюшевой розовой коже. Оби-Ван хотел бы забрать его отсюда, подальше от Харбрайа и причины гнева, опасно бушующего в его бывшем Падаване. Или, если бы он мог, вытащить полностью обкусанную губу из-под захвата зубов Энакина. Но Оби-Ван не может. Он снова обращает внимание на Харбрайа, и у него скручивает живот. Холодные, бледные глаза премьер-министра прикованы к нижней губе Энакина. Может ли Оби-Ван? Энакин кажется таким рассеянным, каким всегда бывает в подобных ситуациях. Он неестественно неподвижно восседает в кресле, уставившись на Храбрайа убийственным взглядом. Может ли Оби-Ван так поступить? Подвергнуть Энакина вниманию этого ужасного человека? Даже думать противно. Харбрайю не следует рассматривать Энакина в таком ключе. Он не должен представлять, как прикасается к милым губам, как запускает пальцы в непослушные кудри. Сама мысль об этом оставляет Оби-Вана в тошнотворном состоянии на грани обморока. Должен быть другой способ. — Премьер-министр, — говорит Оби-Ван, и глаза Харбрайа возвращаются к нему, как будто ничего не произошло. — Мы не можем оставить все как есть. Рыцарь Макрия — Джедай. Рыцарь Республики. Она не останется безнаказанной, но мы не уйдем, не взяв ее под наше попечение. Харбрайа поднимает бровь. — Жаль. Тогда вам придется устроиться поудобнее, Мастер Джедай, потому что я не намерен отпускать ее. Она нарушила наши законы, и она предстанет перед нашим судом. Энакин тяжко вздыхает, и глаза Харбрайа незамедлительно устремляются на него, оценивающе оглядывая фигуру. На мгновение Оби-Ван тешится мыслью о том, чтобы разорвать премьер-министра пополам. Он отбрасывает затею — каким бы удовлетворительным вариантом не казалась расправа над Харбрайем, она не вернет им Макрию. К тому же, такое поведение для Мастера Джедая неподобающе. — Мы были бы рады подвергнуть ее судебному разбирательству, — несколько отчаянно пытается Оби-Ван. — Но его следует проводить в присутствии других джедаев, чтобы обеспечить безопасность— — Мы можем дискутировать целый день, — говорит Харбрайа, ровно и невозмутимо, будто не он бесстыдно пялится на Энакина. — Но мой ответ не поменяется. Джедай остается под нашей стражей. Энакин сгорает от ярости. Он лично знаком с Макрией, и подобный расклад для него, должно быть, еще хуже, чем для Оби-Вана. И он собирается потерять самообладание— — Целый день? — Оби-Ван поднимается на ноги и без необходимости отряхивается. — Мы будем в восторге. Но, может быть, устроим небольшой перерыв? Харбрайа поднимает руку. Жест, наполненный саркастическим почтением, приводит в бешенство. — Будьте как дома. Оби-Ван ведет за собой сбитого с толку Энакина, с тошнотой осознавая, что глаза Харбрайа направлены на зад парня.***
За пределами кабинета премьер-министра Илек кажется приятным. Оби-Ван и Энакин стоят рядом с ярким фонтаном, окруженным детьми, бегающими по площади, и продавцами, шумно предлагающими товары. Трудно поверить, что такой черствый и жестокий человек, как Харбрайа, может существовать рядом с такими благами. — Что мы будем делать? — бормочет Энакин, его пальцы крепко сжимаются на мантии, чуть ли не разрывая ее. — Мы не можем позволить ему оставить Макрию, мы не можем. Дуку причинит ей боль. У нее может быть секретная информация. Мы не можем, Мастер— Оби-Ван успокаивает его, применяя самый доброжелательный голос. Но он так же, как и Энакин, потерян. Это правда, они не могут допустить содержание Макрии как заложницы. Но каков их выбор? Они не могут ворваться в тюрьму и забрать ее силой, такое не сойдет им с рук. Да, Энакин может быть устрашающим дуэлянтом и необычайно удачливым в опасных ситуациях, однако сейчас риск чересчур велик. Харбрайа наверняка ожидает чего-то подобного, и их немедленно обнаружат и передадут Дуку вместе с Макрией. И Харбрайа не так простодушен, как какой-нибудь Закриц из той миссии пару лет назад. Если бы сейчас все, что потребовалось от Энакина — похлопать ресницами и, возможно, слегка надуть губы, так Оби-Ван был бы счастлив попросить его об этом. И Энакин с радостью согласился бы, хоть и не понял смысла действий. Оби-Ван достаточно знает о самых темных глубинах, которые могут таиться внутри такого человека, как Харбрайа. Ему никогда, пока Оби-Ван жив, не будет позволено положить руку на этого Падавана. Никогда. Энакин проводит огрубевшей рукой по волосам, взъерошивая их еще больше. — Я бы сделал все, чтобы вытащить ее, Мастер, что угодно. Мне нравится Макрия. Она даже не сделала ничего плохого. Это так несправедливо, я не могу… — он слегка вздрагивает, его подпись Силы так отчаянно несчастна. — Мы не можем ничего сделать. Сердце Оби-Вана разрывается. Энакин чувствует все настолько остро, он тоже не находит себе места. От всего, что происходит здесь, он вскипает, выплевывая ярость и разочарование. Оби-Ван понимает, что Энакин предпочел бы представить себя в роли пленника, чем оставить Макрию в лапах Харбрайа. Но Совет не одобрит такой исход, и Оби-Ван скорее умрет, чем позволит Энакину добровольно сдаться. — Он настолько спокоен, — вздыхая, говорит Оби-Ван. — Невозмутим. Если бы мы могли как-то добраться до него, встряхнуть, я думаю, мы могли бы переубедить его. Пока Макрия находится под нашим наблюдением, она в безопасности. Энакин кивает в ответ. — Отличный план. Что нам следует сделать? Оби-Ван напряженно обдумывает. Он оглядывает площадь в поисках идей: разглядывает старых музыкантов и картины художников, висящих у одного из продавцов. Мужчина, продающий разнообразные угощения с маленькой тележки, окружен детьми. Крайне довольное дитя проходит мимо них с какой-то причудливой смесью мороженого. И следом Оби-Вана посещает идея. Возможно, одна из худших за все время, даже включая тот раз, когда он решил выпрыгнуть из окна сенатора Амидалы. — Энакин, — осторожно начинает Оби-Ван. — Как бы ты отнесся к тому, чтобы сделать что-нибудь немного… неприятное? Глаза Энакина загораются, и он делает шаг в сторону Оби-Вана. — Мастер, ты хочешь, чтобы я убил его? — тихо спрашивает он. Оби-Ван чуть ли не смеется над этим. Если бы он хотел попросить Энакина совершить убийство, он бы использовал более сильные слова. — Нет, мой дорогой. У меня на примете есть идея, как немного расшевелить его. Нам нужно, чтобы он потерял самообладание. Но мне нужно, чтобы ты вел себя немного… по-хамски. Энакин ухмыляется. — Не нужно просить меня дважды. Я сделаю что угодно, Мастер, ты знаешь это. Оби-Ван чувствует укол вины. То, что он предлагает, немыслимо, но это может сохранить жизнь Рыцарю Макрии. И он не может объяснить, чего именно ждет от Энакина, потому что это только пошатнуло бы его уверенность. Энакин не способен флиртовать нарочно, Оби-Ван знает. Он видел его провальную попытку с сенатором Амидалой, и это было похоже на наблюдение за крушением спидера. Но что Энакин может делать, так это соблазнять людей случайно. Он делает это почти постоянно. Что ж, проглатывая кричащий дискомфорт, Оби-Ван подходит к продавцу. Он пожалеет об этом.***
Они застают премьер-министра на том же месте. Он восседает за своим столом и читает что-то на датападе, как будто для него брать заложников — привычное дело. Джедай не должен испытывать ненависть, но Оби-Ван готов ненавидеть этого человека, вызывающего крайнюю неприязнь. Как Харбрайа смеет? — И снова здравствуйте, премьер-министр, — произносит Оби-Ван, натягивая улыбку. — Мы вернулись, чтобы продолжить наш разговор. Я надеюсь, Вы не против, но Рыцаря Скайуокера крайне заинтересовал местный продавец. Мы не видели ничего подобного на Корусанте. Энакин невинно улыбается, широко раскрывая большие голубые глаза и хлопая ресницами. Он держит в руках ледяной подарок, который Оби-Ван выбрал специально для этого случая. Это ароматизированный лед, выточенный в виде продолговатого и широкого в обхвате космического корабля. В действительности лед выглядит не совсем как космический корабль. — Все, что пожелаете, — говорит Харбрайа, деликатно пожимая плечами. — Он может спокойно занять себя чем угодно, пока Вы пытаетесь повлиять на уже принятое решение. Оби-Ван сдерживает рычание. О, Энакин будет занят. Они располагаются в тех же креслах, стоящих напротив стола Харбрайа. Должно быть, Энакин чувствует смятение Оби-Вана, потому как он посылает бывшему учителю волну утешения сквозь Силу. Оби-Ван делает глубокий вдох и достает датапад из кармана мантии. — Вы можете ознакомиться с нашими условиями в данном тексте. Рыцарь Макрия предстанет перед судом, но это произойдет на Корусанте и при наличии хотя бы одного джедая. Лицо Харбрайа остается бесстрастным. — Мы уже обсудили это. Ответ «нет» — однозначен. И тут Оби-Ван замечает движение рядом. Энакин опускает рот на угощение, начавшее таять. Даже такое простое действие уже ужасно. Оби-Ван ощущает дискомфорт, когда губы Энакина касаются льда. Красный сироп мажет губы, заставляя выглядеть его невообразимо непристойно. И это только начало. Оби-Ван вкладывает датапад в руки Харбрайа, и тот практически не замечает этого. Его глаза по-комичному дикие, а щеки покрыты легким румянцем. Возмутительно. И это означает, что план работает. — Вы позволите, чтобы Энакин и я сопроводили Рыцаря Макрию на Корусант сегодня, и затем мы сообщим детали о вынесенном приговоре, — бесстрастно объясняет Оби-Ван. Харбрайа слабо кивает, но Оби-Ван подозревает, что вряд ли он слышал хоть одно слово, обращенное к нему. Глаза премьер-министра в ошеломлении прикованы к губам Энакина. А что если. — Ознакомьтесь с текстом, — делает попытку Оби-Ван, как будто надеется, что Харбрайа хотя бы не потерял умение читать. Кажется, в этот момент он едва способен моргать. И затем Энакин делает нечто такое, что заставляет Харбрайа резко выдохнуть через нос. И Оби-Ван принимает еще одно наиглупейшее решение в его жизни. Он поворачивается в сторону Энакина. И то, что он видит выглядит даже хуже, чем любые его предположения. Ужасающая вещь, думает Оби-Ван, заключается в том, что он не говорил вести себя так, словно это предполагало минет. Он лишь попросил Энакина устроить беспорядок, потому как такой мужчина, как Харбрайа, со всеми застегнутыми пуговицами на горловине формы, сочтет такую вульгарность тревожной. Как оказалось, это было чистой воды правдой. Харбрайа выглядит немного ошеломленно, когда кончик языка Энакина скользит к началу льда. Энакин случайно чмокает ледяным угощением. Ему дали нечто фаллическое, чтобы устроить беспорядок, и он определенно справляется. Его красивые губы обхватывают конец льда, и он втягивает щеки так, будто ему платят за представление. Оби-Ван бросает взгляд обратно на Харбрайа и сразу жалеет об этом. Премьер-министр выглядит крайне беспокойно сейчас. Датапад зажат в одной его руке, но глаза Харбрайа не обращают внимание на устройство. Они направлены на Энакина, на его красные коварные зубы, будто ища в них ответы на все возникающие вопросы. Оби-Ван ненавидит его, ненавидит себя, и, откровенно говоря, он слегка ненавидит Энакина, устроившего такое чувственное выступление. — У Вас есть вопросы? — спрашивает Оби-Ван, его тон чуть жестче, чем предполагалось. Но либо у Харбрайа нет вопросов, либо он потерял умение понимать речь, потому что он лишь моргает, а щеки темнеют. Оби-Ван возвращается к ночному кошмару, который сам и устроил, нечаянно заставив Энакина слишком близко к сердцу принять фразу «устроить беспорядок». Ледяной корабль стремительно тает, и Энакин достаточно опрометчиво пытается предотвратить это, используя горячий липкий рот. Это не приводит к должному эффекту. Одна капля стекает вниз по льду, и Энакину удается словить ее освобожденными от перчатки пальцами. Он аккуратно облизывает их, высовывая кончик языка всего на секунду, прежде чем его голова вновь опускается к верхушке льда, захватывая нос корабля в плен губ. Теперь на его щеке, прямо под одной из скул, расцветает красное пятно, и если бы во рту Энакина был чей-то член, а не лед, то это вполне могла быть сперма Оби-Вана, — или чья-то — расползающаяся по его золотой коже. Оби-Ван отрывает взгляд, устремляя его на Харбрайа и обвиняя его в происходящем. Также Оби-Ван боится что если он посмотрит на Энакина на секунду дольше, то может произойти что-то, к чему никто из них не готов. К несчастью, вид Харбрайа не приносит ему утешение, потому как если раньше премьер-министр выглядел невозмутимо, то теперь это в корне поменялось. Он не оставляет попыток взглянуть на датапад, всунутый Оби-Ваном в его руки, но каждый звук удовольствия, доносимый от Энакина, и каждый раз, когда его облизывание становится слишком грязным, Харбрайа отвлекается. Его костяшки пальцев сжимаются сильнее, а дыхание учащается. Это омерзительно, это возмутительно, и это дело рук Оби-Вана. Теперь он вынужден быть заложником ужасающей ситуации. Он отказывается наблюдать за тем удовольствием, которое приносит Харбрайю услужение Энакина, потому как премьер-министр не заслуживает ничего: ни жизни, ни счастья, и, несомненно, ни те картинки, которые определенно строит его воображение в голове. Он точно фантазирует об Энакине, Энакине Оби-Вана, его милых краснеющих губах, оборачиваются вокруг его члена. Он точно представляется, как трахает прелестное лицо парня. И Оби-Ван не может допустить этого, потому что Харбрайа осквернит его Падавана. Как он может допустить это, как может Оби-Ван просто сидеть и принимать такой расклад— Но он больше не может смотреть в сторону Энакина и при каждом его движении головой притворяться, что все в порядке, что внутри Оби-Вана не расжигается огонь. Каждое прикосновение его губ усугубляет положение Оби-Вана, заставляя член натягивать ширинку штанов, потому что, конечно, вид Энакина делает его твердым. Конечно. Самый красивый мужчина, которого он когда-либо знал, один из самых могуществнных джедаев в Ордене. Его блестящий, порывистый, любимый друг, в данный момент посасывает фруктовый лед так, будто это что-то совершенно другое. И, о, как бы Оби-Вану хотелось, чтобы это было нечто другим. Оби-Ван был идиотом, придумав этот план. Сейчас его единственное спасение — это спонтанно ослепнуть и оглохнуть, потому что просто отвести взгляд не помогает, не тогда, когда Энакин издает тихие счастливые и чавкающие звуки, как будто он действительно пытается убить Оби-Вана возбуждением. И он отлично справляется. Оби-Ван пытается успокоиться, равномерно дыша, и почти собирается хоть как-то остановить Энакина. Он порывается отвлечь Энакина или использовать касания через Силу. И в это время Харбрайа словно ломается. Энакин делает нечто (Оби-Ван не смотрит, потому что если он это сделает, он лишится ума) и издает тихие звуки удовольствия, заставляя Харбрайа прикрыть глаза и глубоко выдохнуть через нос. Оби-Ван хотел бы поднять Харбрайа и вышвырнуть в окно, надеясь на его смерть. Но он кидает все свои внутренние силы и напрягает каждую мышцу, вместо исполнения желания словесно нападая на Харбрайа. — Премьер-министр, — говорит Оби-Ван, его голос звучит ниже обычного. — Если Вы согласны, пожалуйста, подпишите документы. Харбрайа распахивает глаза, смотря туманным взглядом. Оби-Ван хочет, чтобы у этого человека не было глаз. Харбрайа сглатывает и опускает палец вниз на датапад. Как только он заканчивает выводить узоры подписи, Оби-Ван выхватывает планшет из его рук и поднимается, опрокидывая стул от мощного нетерпеливого толчка. — Я верю, наш разговор окончен, — наконец, Оби-Ван поворачивает глаза на Энакина, который невинно моргает, выглядя очаровательно счастливым от того, что они смогли получить то, зачем пришли. Что-то внутри Оби-Вана разжимается. После Энакин вспоминает про свой тающий лед и облизывает его по всей длине. Внутри Оби-Ван вновь все скручивается. Энакин тоже встает, стреляя в Харбрайа настолько ядовитым взглядом, насколько только может. И Оби-Ван надеется, что это нейтрализует все то, что Энакин случайно сделал для этого человека сегодня. Оби-Ван толкает Энакина в сторону двери, следя, чтобы Харбрайа не мог рассматривать его удаляющуюся фигуру. Он и так увидел достаточно.***
Как только они снова оказываются снаружи, Энакин поворачивает свое сияющее лицо к Оби-Вану. Он настолько сильно похож на солнце, что Оби-Вану хочется плакать. — Невероятно, — на выдохе говорит Энакин. — Я не могу поверить, как хорошо сработал план, Мастер. Ты был прав. Это вывело его из себя. Оби-Ван подавляет истерический смех. Вывело из себя. Да. — Трюк сработал, — прямо говорит он. — И теперь мы можем забрать Рыцаря Макрию. — Ты и правда убедил его, — тон Энакина наполнен благоговением. — Ты и правда превосходный переговорщик. В животе Оби-Вана разливается чувство вины. Он выставил бывшего Падавана, как ужасного монстра, воспользовавшись его наивностью и привязанностью к Макрии. — Ты оказал помощь, — произносит Оби-Ван, выбирая самые мягкие слова. По сути, Энакин довел мужчину до оргазма, просто поедая десерт. Это будет трудно объяснить Совету, верно? Но Энакин все равно улыбается. Он опускает голову вниз, к остаткам почти растаявшего льда, и почти всасывает его. Оби-Ван ощущает себя неуютно. Достаточно. Оби-Ван выхватывает из рук Энакина лед и выбрасывает его в первую попавшуюся урну. Скатертью дорожка. — Эй! — Энакин полностью разворачивается к нему, широко раскрывая глаза и надувная губы. — Мне нравился этот лед. И Оби-Ван хочет кричать. — Да. Я заметил.***
5. После произошедшего Оби-Ван сознался во всем. Не вникая в детали, в общих чертах, потому как не думал, что другим людям следует знать о том, что случилось с Харбрайем. Оби-Ван сообщил Энакину, что иногда, в переговорах, он пользовался привлекательностью молодого человека. И хотел применить это и на предстоящем задании. — Что ты имеешь в виду? — спросил его Энакина с выражением полного непонимания. Только Энакин мог выказывать даже непонимание так мило. — Я имею в виду, что я позволю им разглядывать тебя и отвлечься, а затем, когда их бдительность ослабнет, я получу все необходимое. Ни разу я не хотел ставить тебя в неловкое— — Я не испытывал дискомфорт, — хмуро перебил Энакин. — Я просто не думаю, что это имеет смысл. Разве они не станут флиртовать, скорее, с тобой? — Иногда случается и так, — согласился Оби-Ван. — Но мне не стоило продолжать использовать такие уловки без твоего согласия. Энакин моргнул в ответ. — Ты мог бы как-то отградить меня от их внимания? Ох, как бы Оби-Ван желал сделать это возможным. — Что ж, нет, но— — Тогда оставь извинения, — улыбнулся Энакин, соблазнительно приоткрывая розовые губы. — Что угодно ради миссии, верно, Мастер? И на этом разговор закончился. И теперь они находятся здесь, в отведенных им покоях на Зилисе, нейтральной планете среднего кольца, не имеющей большого значения в обычные, не военные, времена. А сейчас шла проклятая война. Система Зилиса имела стратегически выгодное расположение, и Республика хотела бы использовать их удаленную Луну для заправочного пункта. Территория спутника была совершенно свободна, и зилийцы ранее не претендовали на нее, но по какой-то причине они вдруг подняли шум из-за присутствия на ней Республики. Честно говоря, Оби-Ван подозревает, что они лишь хотят договориться о компенсации, будь то деньги или доступ к топливу. Или, может быть, они хотят доказать сепаратистам, что не находятся в союзе с Республикой. В любом случае, Оби-Ван раздражен тем, что его снова отозвали с фронта на очередную разочаровывающую миссию. Ему придется любезничать с каким-то надутым политиком. И, к сожалению, вместе с ним снова отправили Энакина. Не то чтобы Оби-Вану не нравилось присутствие Энакина. Далеко нет. Его непостоянный, упрямый и выжимающий все соки бывший Падаван — это единственное светлое пятно во всех остальных аспектах этой миссии. На самом деле Оби-Вана беспокоит как развернется их задание. Дуэт убедительный вы, заметили мы, так сказал Йода, искря усмехающимися глазами. Энакин был взволнован тем, что уже в которой миссии его не сопровождает Асока, но Йода остановил поток его слов. И Асока, казалось, выглядела достаточно счастливой из-за возможности провести часть времени в Храме, впервые ощущая себя настоящим падаваном, а не военным командиром. Тем временем, Оби-Ван сожалел о каждом решении, принятом когда-либо ранее, которые привели его именно к такому исходу. Энакин распыляет сладко пахнущий аэрозоль на волосы и немного взлохмачивает их. После нехитрых действий его кудри становятся шелковистее, чем когда-либо, и Оби-Ван подавляет стон. Пожалуй, ему никогда не приходило в голову, что Энакин выглядел так же хорошо, как и сейчас, даже когда спал на земле, редко принимал душ и поедал насекомых. Теперь, когда он вымыт и отполирован до блеска и проводит ночи на пуховом матрасе, он выглядит убийственно прекрасно. Оби-Ван, как обычно, скрупулезно изучил всю информацию о миссии. И он точно знает, что следует делать, чтобы завоевать расположение короля Давджайра. С усталым вздохом Оби-Ван вынимает маленький футляр. — Если тебя заинтересует, я купил нечто, что может помочь нам, Энакин, — он открывает заслонки чехла и поворачивает его к Энакину, чтобы показать. — Что думаешь? Энакин хмуро изучает содержимое футляра. — Макияж? — он добродушно улыбается. — Хотите сказать, что мне нужно что-то скрыть, Мастер? Оби-Ван явно не говорил что-то подобное. По правде, он думает, что при помощи макияжа Энакин может окончательно добить его, но предпочитает не делиться этими мыслями. — Тебе необязательно краситься, если ты не хочешь, — Оби-Ван надеется, что Энакин не согласится. Ему не импонирует идея приукрашивать Энакина для глаз другого мужчины, и, тем не менее, они здесь. И поэтому Оби-Ван начинает всерьез думать, что его жизнь — это бесконечные страдания. — Нет, я не против, — Энакин берет небольшую кисть и поворачивается к зеркалу. — Почему у тебя вообще есть косметика? Ты пользуешься ей? Что ж, поход за ней был крайне странным опытом. Оби-Вану пришлось долго объяснять продавцам, что он ищет косметику не для себя. Было важно подобрать что-то подходящее именно Энакину. И в середине описания Оби-Ваном блестящего золота волос Энакина и бесконечной небесной голубизны его глаз один из продавцов все же понял, кого он так слащаво описывал, и помог найти нужные оттенки. Это был не самый радостный момент для него. — Просто навык, которому я научился в путешествиях, — неопределенно отвечает Оби-Ван. — Тебе нужна какая-нибудь помощь? Ты знаешь, как… — он неловко замолкает. Верно. Энакин замечает его колебания и смотрит на него через зеркало. — Знаю, Падме научила меня кое-чему, когда мы были вместе. К тому же, наносить румяна не так уж и сложно. Думаю, я знаю, где находятся мои скулы. Верно, их трудно не заметить, когда они и в обычной жизни так выражены на прекрасном лице Энакина. Что говорить теперь, когда они подчеркнуты румянами. Кажется, Оби-Ван непреднамеренно устроил себе вечер не только моральных, но и физических пыток. Он и впрямь настоящий переговорщик. Скулы Энакина чуть переливаются благодаря мелкому шиммеру. Это еле заметно, но под определенным углом света он сияет. — Ты тоже собираешься использовать макияж? — с любопытством спрашивает Энакин. — С таким успехом мы оба могли бы прихорошиться. Оби-Ван и правда мог бы накраситься, хотя бы для того, чтобы Энакин не ощущал себя неловко. Хоть он и не выглядел так, когда наносил румяна по лицу твердой рукой. Но Оби-Ван знает, что сегодня вечером не имеет значение то, как выглядит он. — Если тебе любопытно, то я узнал, что именно ты соответствуешь королевскому типажу. Энакин ошеломленно смотрит на него сквозь зеркало. — Типажу? Ох, Оби-Ван предполагает, что вряд ли найдется кто-то, кому не понравится Энакин, такой блестящий, бесстрашный и настолько потрясающе красивый. Но из собственных исследований он знает, что королю симпатичны милые молодые люди, несмотря на то, что ему самому чуть за сорок. — Ему нравятся мужчины помоложе, — вот что он говорит Энакину. Энакин передергивает плечами и вздыхает. — Хорошо. Он извлекает из футляра темный карандаш и наклоняется чуть ближе к зеркалу. Оби-Ван немного отходит. Он понял, что Энакин имеет представление о том, как пользоваться косметикой, и Оби-Ван не должен мешаться под ногами, или— — Карк! — восклицает Энакин, и карандаш со стуком падает на стол. — Энакин? — Оби-Ван видит, как тот хватается за лицо. — Я ткнул себя в глаз, — жалобно произносит Энакин. Оби-Ван борется с улыбкой. — Я думал, ты знаешь, как краситься. Энакин отрывает руку от лица и смаргивает слезы. — Я думал, что знаю. Пару раз я помогал Падме подводить глаза, и я не думал, что это так трудно сделать самостоятельно. Оби-Ван вздыхает и подготавливает себя морально. — Я могу помочь, у меня набита рука. — Правда? — Энакин поворачивается на стуле и передает карандаш. — Тогда сделай это. Я доверяю тебе, — говорит он с ребяческой улыбкой. Оби-Ван с извиняющимся видом подходит ближе к Энакину. Их бедра почти соприкасаются, и Энакин смотрит на него снизу вверх сквозь густые темные ресницы. Глаз, который был атакован карандашом, слегка покраснел, но это нисколько не умаляет красоту лица. Оби-Ван подносит левую руку к подбородку Энакина, чтобы зафиксировать его. Кожа под руками мягкая и теплая, и Оби-Ван бессознательно проводит большим пальцем по уголку рта Энакина. — Я буду осторожен, — объявляет Оби-Ван и подносит карандаш к глазу. Это странное чувство — следить краем глаза за Энакином, в то время как сам Энакин не сводит с него взгляд. Но Оби-Ван осторожен, как и обещал, и потому быстро справляется, рисуя аккуратную темную линию сразу за границей ресниц. Оби-Ван переходит к другому глазу. Он ощущает дыхание Энакина на своей коже, пока помогает ему. Юноша уже выглядит сногсшибательно. Оби-Ван понимает, что становится активным участником собственных пыток, потому что Вселенная определенно жаждет добиться его гибели, и он ничего не может с этим поделать. Что ж, он мог бы перестать намеренно делать Энакина еще сексуальнее. Это могло бы стать хорошим шагом к предотвращению мучений. Но это то, в чем Оби-Ван уже потерпел неудачу. Он отстраняется, уже скучая по теплу тела Энакина, и засматривается. Если король не сойдет с ума от любви к Энакину, Оби-Ван решит, что он дроид. Потому что ни один уважающий себя человек, или даже гуманоид, не смог бы посмотреть на такого Энакина — с его мягкими, приятно вьющимися волосами и поразительно яркими голубыми глазами, намного голубее, чем он сказал продавцу — и не влюбиться по уши. — Ты выглядишь очаровательно, — замечает Оби-Ван, прочищая горло от внезапного першения. — Спасибо, — говорит Энакин, смущенно поджимая губы. — Остается верить, что король Давджайр разделит твои слова. Король Давджайр. Верно. Разве неправильно то, что Оби-Ван инстинктивно невзлюбил этого мужчину?***
Светлый и роскошный банкетный зал наполнен восхительными ароматами. Оби-Ван с нетерпением ждал вкусной еды, намного лучшей, чем те пайки, которыми он питался месяцами. Энакин следует за ним, придвигаясь неестественно близко. Оби-Ван думает о том, что это первый раз, когда он пользуется Энакином, полностью осознающим происходящее. Остается надежда, что Энакин сможет сохранить самообладание, несмотря на всю неловкость ситуации. Король Давджайр, как и было выяснено ранее, представлял собой обычного мужчину немного за сорок с песочно-каштановыми волосами и аккуратной бородкой. Его рост был около роста Оби-Вана. Король не выглядел особенно грозно, но Оби-Ван был умен и не полагался на внешние данные. — Ваше Величество, — говорит Оби-Ван. — Мы крайне признательны, что Вы согласились на переговоры. Король Давджайр нетерпеливо машет. — Прошу, это большая честь для меня. Даже на Зилисе слышны рассказы о великой команде. Мастер Кеноби, — он наклоняет голову в знак приветствия, а затем поворачивается к Энакину, одаривая его очаровательной улыбкой. — А Вы, должно быть, Энакин Скайуокер. Энакин криво поднимает уголки губ в ответ, словно прежде никогда не улыбался. — Здравствуйте, Ваше Величество. Я — это он. Я имею в виду себя. Э-э— Оби-Ван почти качает головой в раздражении. Бедное дитя. Он такой несобранный. Но если им повезет, это означает, что король не— Давджайр смеется и кладет руку на предплечье Энакина. — Прошу, зовите меня Давджайр. Оби-Ван сдерживает стон. К сожалению, люди с королевским титулом умеют быть очаровательными идиотами.***
Любой званый ужин представляет собой неловкое мероприятие. Оби-Ван сидит между Энакином и каким-то аристократом, чье имя он постоянно забывает и на чьи слова, в основном, он не обращает внимания. Это вынужденная мера, потому как Энакин сидит по правую руку от короля, и Оби-Ван переживает, что Давджайр уже попал под чары Энакина. — Еда превосходна, — в какой-то момент прозносит Энакин, размазывая по губам полоску джема. — Спасибо. Давджайр небрежно машет рукой. — Отрадно это слышать. Я могу только представить, как вы стеснены на фронте. Мы хотели порадовать вас вкусными блюдами. Давджайр мало осведомлен о том, что Энакин совершенно неразборчив в выборе еды. Но Оби-Ван чувствует желание зацепиться за разговор. — Действительно вкусно, благодарим Вас. Король даже не смотрит на него. — Это не принесло никаких трудностей. Энакин, могу я называть Вас Энакином? Энакин моргает. — Конечно. — Я не знаю, в курсе ли Вы, — голос короля настолько тих, что Оби-Ван с трудом разбирает слова сквозь шум вокруг. — Но Зилис знаменит лучшими спидерами в галактике. И это привлекает внимание Энакина. — Действительно? Его отпечаток Силы загорается, разливая золото между ними, и Оби-Вану искренне жаль, что он не может окунуться с головой в его ощущения. — Да, — Давджайр наклоняется достаточно близко, чтобы он мог легко поцеловать Энакина, если бы захотел. И Оби-Ван предполагает, что любой здравомыслящий человек так бы и поступил. — Мы организовываем гонки, — небрежно продолжает Давджайр, как будто не замечает, что теперь Энакин ловит каждое его слово. — Они довольно впечатляющие. Хотя я уверен, что они ничто по сравнению с тем, что можно увидеть на Корусанте. — Ну, я посетил всего несколько—, — Энакин на мгновение виновато оглядывается на Оби-Вана, словно тот не знал, что его падаван участвовал в гонках. — Но не с тех пор, как началась война. — Конечно, — говорит Давджайр, сочувственно хмурясь. — Как прискорбно. Что ж, я не знаю, заинтересует ли это Вас, но у меня есть личная коллекция. Ничего замысловатого, но— Энакин восклицает. Он, очарованный новостью, поддается вперед и очевидно не подозревает, что прервал речь монарха. — Вы летаете? В смехе, исходящем от Давджайра, слышатся ноты принижения собственных умений, и Оби-Ван жалеет, что этот человек вообще родился. — Я дилетант по сравнению с опытным летчиком вроде Вас. Я осведомлен, что Вы — легендарный пилот, и я бы не осмелился сравнивать нас, но если Вы пожелаете посмотреть мою коллекцию, я с удовольствием проведу экскурсию. — Да, безусловно, — с энтузиазмом произносит Энакин. — Оби-Ван и я задержимся здесь на несколько дней, и мы определенно можем— Король вздыхает и напускно проводит рукой по бороде. Оби-Ван хочет рассмеяться над ним. — Я подумал, что мы могли бы провести время вдвоем. Я уверен, что Мастер Кеноби найдет другие дела, более интересные ему. Да, например, убийство одного монарха. — Я бы счел за честь увидеть Вашу коллекцию, — беззаботно говорит Оби-Ван. — Конечно, — король прочищает горло. — Возможно, мне следует прояснить намерения. Я бы хотел провести немного времени именно с тобой, Энакин. Один на один. Если Вы не возражаете. Оби-Ван крепче сжимает вилку пальцами. Энакин все еще может отказаться, он способен осознать истину происходящего, он примет единственное доступное ему рациональное решение и придумает оправдание, чтобы— Вместо этого Энакин задумчиво хмурит брови. И даже сейчас он выглядит таким милым. — Я думаю, это прекрасная идея. Ты справишься без меня, верно, Мастер? Возможно, повторяющиеся мантры Кодекса избавят Оби-Вана от стремления к чрезмерному насилию, растекающемуся внутри него. Он определенно попробует. — Со мной все будет в порядке, Энакин. Развлекайся. Оби-Ван будет в порядке.***
Нервы Оби-Вана на пределе. Наступил следующий день, и Энакин даже еще не успел ничего сделать. Он, будучи в их с Оби-Ваном покоях, прихорашивается к встрече с королем. И делает это так, словно ему действительно нужно выглядеть лучше, чем обычно. Неужели он не замечает, что Давджайр уже одурманен? Энакин достает маленький тюбик и принюхивается к нему, раздумывая. Это какой-то розовый блеск, который теперь он наносит на губы. Его рот влажно блестит, словно Энакин успел кого-то поцеловать, или будто он стоял на коленях перед Оби-Ваном, измазывая губы в его предэякуляте и— Этот день не кончится ничем хорошим. — Ты сказал, что королю Давджайру понравится макияж на мне, — безэмоционально начинает Энакин, посыпая скулы золотой пудрой. — И я считаю, ты был прав. Разве ты не рад? Оби-Ван еще никогда в жизни не был так несчастен оказаться правым в чем бы то ни было. Он хотел бы вернуться в прошлое, и вовсе не для того, чтобы предотвратить начало войны или спасти Энакина от потери руки в схватке с Дуку. Вернуться и выкинуть проклятую косметику в море с глаз долой, после наблюдая, как ее накрывают волны. Оби-Ван прочищает горло. — Я в восторге. — План идеально работает, — это вовсе не так, Оби-Ван не планировал такое сближение Энакина с королем. — Я уверен, что все пройдет хорошо. Оби-Ван же уверен, что остаток его жизни будет представлять собой одно жалкое испытание за другим, пока в конце концов он не умрет. — Конечно. Что ж, если ты уверен, я полагаю, что могу откланяться на встречу с министром. — Постой — Энакин разворачивается, сладко выдыхая. — Ты не мог бы снова помочь мне с подводкой для глаз? Я произведу плохое впечатление, если выколю себе глаз. По крайней мере, теперь у Оби-Вана есть забавная история, которую он может рассказать Вентресс при следующей встрече. После ее попытки выбить Энакину глаз световым мечом, как бы она была разочарована, узнав, что Энакин сам позаботился об этом при приготовлении к свиданию. Но достаточно ли ненависти Оби-Вана к самому себе, чтобы помочь Энакину выглядеть еще красивее на свидании с другим мужчиной? — Боюсь, мне нельзя опаздывать на встречу. Энакин надувает губы, его блестящая нижняя губа выглядит такой соблазнительной, что Оби-Ван почти забывает обо всем. — Пожалуйста? И Оби-Ван не может приблизиться к Энакину, пока он блистает шиммером и пахнет фруктами. Ни без того, чтобы не разрушить то, что осталось от его самоконтроля и здравомыслия. — Прости, Падаван, я должен уйти. Ты же иди вперед и хорошо проведи время. Оби-Ван берет мантию и направляется к двери, игнорируя разочарование, которое он ощущает в Силе. Оби-Ван бросает последний, несчастный взгляд через плечо, собираясь уходить. Но не слишком весело, думает он. Пожалуйста, не слишком веселись.***
Ужин уже завершился, а Энакина все еще не было видно. Однако Оби-Ван не расхаживает по комнате, потому что он Мастер-Джедай. Энакин бы точно нервничал, если бы они поменялись местами, и ходил бы взад-вперед в ожидании. Оби-Ван уверен в этом. Энакин был сгустком неугомонной энергии, с длинными ногами и подтянутой, узкой талией— На самом деле, они никогда бы не поменялись местами, потому что Оби-Ван был единственным в их паре, кто возводит стены страданий. Энакин, вероятно, замечательно проводит время с королем, смеется над его шутками и разъезжает на спидерах и, может быть, даже украдкой бросает томные взгляды — эта мысль съедает Оби-Вана изнутри. За дверью раздается шум, и Оби-Ван расстягивается на диване, принимая неубедительную позу безразличия. Энакин проходит сквозь маленькую дверь, и окидывает взглядом Оби-Вана. — Здравствуй, Мастер. Как твой день? Похоже, что Энакин все же смог нанести подводку самостоятельно, даже без помощи Оби-Вана. Черные линии выглядят немного размазанными. Волосы Энакина находятся в диком беспорядке, будто он весь вечер был на сильном ветру. Или как будто кое-кто сжимал их в своих руках, бесполезно подсказывает разум Оби-Вану. Энакин выглядит прекрасно и совершенно невыносимо. — День был удачный. Так и есть. Министр, с которым встречался Оби-Ван, не был дипломатом, потому пришлось потерпеть много разочарований. И их переговоры были кровавой баней для ушей. Оби-Ван глубоко вздыхает, дабы успокоиться. — Что насчет твоего дня? Энакин сбрасывает мантию и бросает его на спинку стула. — Довольно весело. У короля Давджайра действительно много спидеров, и часть из них оказались моделями, которые я никогда не видел. Он разрешил мне протестировать пару из них. Оби-Ван мог поспорить, что это правда. Энакин отлично контролировал ситуацию во время полета, максимально напрягая глаза. Он обожал летать и светился возбуждением во время любимого дела. Он водил небезопасно, почти угрожающе, но, вероятно, король был готов терпеть безрассудное поведение Энакина, лишь бы провести с ним больше времени. Это то, что постоянно делал Оби-Ван. Он подавляет эту мысль. — Что ж, переговоры должны скоро окончиться. Министр согласился с большинством требований, поэтому я полагаю, мы уедем уже завтра. — Правда? — Энакин наливает себе выпить и задумчиво хмурится. — Король Давджайр просил встретиться с ним завтра. Конечно, он пригласил Энакина. Этот дерзкий нахал. — Я не думаю, что в этом будет необходимость. — Разве он не должен подписать бумаги о нашей сделке? Может быть, его не убедило то, что ты предложил министру. О, Оби-Ван знает таких людей. Его бы не удивило, если бы король приостановил переговоры только ради того, чтобы подольше держать возле себя Энакина, заставляя его терпеть невыразимые ужасы на маленьких свиданиях. Оби-Ван думает, что это особенно забавный способ помучиться. И, что хуже всего, Энакин кажется таким невозмутимым. Он потягивает напиток и почти рассеянно наблюдает за Оби-Ваном глазами, под которыми размазалась яркая краска. Почему она размазана? Просто от езды на спидере? Или это сделал король— — Я уверяю тебя, все пройдет гладко, — настаивает Оби-Ван. Ему неприятна любая другая альтернатива, в которой Энакину придется проводить время и дальше с этим отвратительным человеком. — Тебе не нужно будет видеться с ним завтра. Энакин пожимает плечами. — Как скажешь, Мастер. К слову, он был совершенно мил. Я действительно не против еще одной встречи. Оби-Ван хочет ударить Энакина по голове. Не против? Он, должно быть, не понимает— — Он флиртует с тобой, Энакин. Пытается переспать с тобой. И затем Энакин удивляет еще сильнее, чем когда-либо раньше, даже когда вел их навстречу почти верной смерти. Он приподнимает одну бровь. — Я знаю. Он знает? Какое-то время Оби-Ван пристально изучает его. Энакин знает? Тогда почему ему комфортно— — Нет необходимости терпеть его общество, Падаван. Сделка не так уж важна. Республика способна найти какой-нибудь другой незанятый камень, находящийся под юрисдикцией более сговорчивого правителя— Энакин закатывает глаза. — Я не терплю, Оби-Ван, успокойся, — его щеки слегка розовеют, и он вертит в руках стакан. — Он красив и мил, и он многое знает о спидерах — словом, существуют способы куда хуже потратить мое время. Куда хуже— — Энакин, — медленно и недоверчиво произносит Оби-Ван. — Ты хочешь сказать, что отвечаешь ему взаимностью? — Я не уверен, — Энакин прикусывает губу и ерзает, явно испытывая дискомфорт. — Приятно, что кто-то обращает на меня внимание. Что в этом такого неправильного? Что неправильного? Оби-Ван мог бы провести остаток своей жизни, перечисляя друг за другом идеи, вот насколько это неправильно. Он вскакивает на ноги, отбрасывая притворное безразличие. — Он слишком стар, — Оби-Ван пытается найти причину, отличную от «потому что он — не я». — Нет, это не так, — Энакин скрещивает руки на груди. — Мне нравятся мужчины постарше. Оби-Ван выдыхает. — Он слишком занудный и высокомерный. — Мне нравятся занудные и высокомерные люди. — У него глупая борода, — едва ли это соответствует действительности. Совершенно сносная борода. И если Энакину нравятся бороды, почему бы и нет— — Мне нравятся глупые бороды, — глаза Энакина сужаются, а подводка делает взгляд настолько опасным и привлекательным, что это точно несправедливо. — Он не знает тебя, Энакин, совсем не знает. Он просто думает, что ты какая-то симпатичная штучка, но он не знает, какой ты хороший мастер для Асоки, он не видел тебя с Рексом и солдатами, он никогда не наблюдал, как ты дерешься. Насколько ты сильный, подвижный и совершенный— — Что ж, — Энакин издает глубокий, прерывистый вдох, который Оби-Ван не может расшифровать. — Та часть людей, которые действительно знают все это, никогда бы не прикоснулись ко мне. Так что уж прости, что мой выбор пал на кого-то, кто захотел меня. Оби-Ван в ошеломлении открывает рот. — Он прикасался к тебе? Что Энакин имеет в виду? Давджайр касался его рук? Целовал его? Этот ужасный, напыщенный, самонадеянный мужчина поцеловал Энакина, проник языком в его рот, даже сделал что-то большее— — Почему тебя это так волнует? — Энакин вновь раздраженно закатывает глаза. Еще никогда Оби-Вану не хотелось так сильно выбить из него эту привычку. — Потому что он никто, дорогой, он ничто. Ты мог бы заполучить кого-то угодно, любого в галактике, тебе не нужно соглашаться— — У меня не может быть никого, кого хочу я, — выпаливает Энакин, его лицо принимает яростное выражение, а красивый рот кривится в усмешке. — Никого. И я не понимаю, почему ты жалуешься, это ведь была твоя идея, помнишь? Разве не ты хотел, чтобы я соблазнил его или что-то в этом роде? — Энакин, наконец, разжимает руки и яростно вскидывает их вверх. — Миссия выполнена! — Я не—, — Оби-Ван не хотел, чтобы Энакин соблазнял людей. Он хочет, чтобы Энакин принадлежал исключительно ему, он хочет нарядить его в красивую одежду и накрасить его так, чтобы тот стал еще прекраснее. А затем Оби-Ван испортит его. Своими руками. Своим ртом. Своим членом— — И ты один из тех, кто любит поговорить, — рычит Энакин. — Не думай, что я не замечал, как ты флиртуешь с политиками, как исчезаешь с середины переговоров, как позволяешь им лапать тебя, когда ты даже не—, — Энакин прерывается, задыхаясь. — Я не делаю ничего из этого, — горячо настаивает Оби-Ван, лишь частично приукрашивая ложь. Да, безусловно он пользовался такими вещами в прошлом, но не в последнее время. Не с тех пор, когда компания Энакина приносила ему бо́льшее наслаждение, чем пустая возня с сенаторами. — Ох, брось, — Энакин кривит лицо в отвращении. — Ты еще та кокетка, Оби-Ван, не отрицай. Возможно, мне следует поучиться у моего Мастера, а? Возможно, завтра королю Давджайру и мне следует вернуться к спидерам и действительно сломать их— Шум, вырывающийся из Оби-Вана, трудно описать. Возможно, нечто похожее на рычание, но точно не тот звук, который должны выдавать голосовые связки человека. Он обхватывает руками сильные, великолепные плечи Энакина, чтобы взять ситуацию под контроль и сделать хоть что-то, дабы удержать его рядом. Однако Энакин одаривает его угрюмым взглядом, и Оби-Ван теряется. Он отбрасывает всю осторожность и, наконец, обхватывает сладкие, капризные губы Энакина в поцелуе. Сначала губы Оби-Вана сжаты слишком плотно, чтобы воспринять его поступок всерьез, но затем он растворяется в запахе Энакина, в ощущении силы, исходящей от него, в мягкости притягательных губ. Оби-Ван приоткрывает рот, посасывая приводящую в бешенство нижнюю губу, преследующую его во снах. И Энакин — который вполне имел право ударить Оби-Вана по лицу, или укусить его, или даже умчаться в покои к своему королю — подается навстречу и втягивает язык Оби-Вана, погружая его в теплое и сладкое место. Оби-Ван заключает приятное тело в объятия, запускает руку в немыслимо мягкие кудри и дергает за них, заставляя Энакина запрокинуть голову в полузадушенном стоне. — Энакин, — произносит Оби-Ван, осыпая неистовыми поцелуями его подбородок. — Анакин. — Мастер, — стонет Энакин. — Ты— Что происходит— Оби-Ван оголяет ключицы Энакина, оттягивая ворот его рубашки, и оставляет небольшие укусы. — Мой дорогой, я хотел тебя так сильно, как не должен был, — несмотря на то, что он и правда не должен был хотеть его, Оби-Ван продолжал оставлять следы на золотистой коже Энакина. — Ты так красив и умен. Я не могу вынести мыслей о тебе с другим мужчиной, мой Энакин— — Но ты никогда не беспокоился о чем-то подобном, — задыхается Энакин и хватает Оби-Вана за затылок, сильнее прижимая к своей коже. — Тебе было все равно на меня раньше. И Оби-Ван обожает этого человека, но в данный момент хочет перевернуть через колено и отшлепать за его забывчивость. Оби-Вану раньше было все равно? Энакин — это единственное, о чем он заботится. — Энакин, глупое ты создание, — Оби-Ван отрывается от него, чтобы взглянуть в эти прекрасные, слишком голубые глаза и объясниться. — Моя— Моя привязанность поглощала. Но ты не принадлежишь мне, и я уже воспользовался тобой. И даже так— я никогда не хотел, чтобы ты соблазнял короля, я никогда не хотел— Энакин хрипло смеется. — Оби-Ван, он лишь отдаленно заинтересовал меня. И лишь по тому, что похож на тебя. Если прищуриться. И если ты хочешь сказать, что ты, мой настоящий Оби-Ван, заинтересован во мне… Он многозначительно замолкает, прикусывая губу. Вихрь возбуждения, опасный и горячий, обхватывает Оби-Вана изнутри. Несмотря на это он делает паузу, чтобы усомниться в словах Энакина. — Он не похож на меня. Энакин закатывает глаза и пытается откинуться назад. — Нет, ты намного прекраснее. Сейчас мы можем— — Я серьезно. Он скучный и противный. И старый— — Мастер— — Я серьезно, мы оба — люди, и у нас есть бороды, но кроме этого нет— Энакин вздыхает, кладет руки на пояс и с многозначительным видом подходит к кровати Оби-Вана. Верно. Оби-Ван следует за ним, желание прожигает его, как никогда прежде. Да, в кровати Оби-Вана побывало немало людей, но он никогда не испытывал ничего подобного. Он хочет Энакина сверх всякой разумности и сверх всего, что можно вообще озвучить. Он хочет опрокинуть его на кровать, сорвать одежду и погружаться в него до тех пор, пока они не сольются воедино. Не теряя времени, Энакин уже сбросил свой пояс на пол, и Оби-Ван пользуется приглашением. Он хочет развернуть Энакина, кусочек за кусочком обнажая каждый дюйм идеальной, загорелой кожи, а затем покрыть ее собственническими поцелуями. Он снимает с Энакина табард и запускает руки под тунику, ощупывая мягкую, теплую кожу. Энакину требуется мгновение, чтобы оценить то, насколько приятны касания, о которых он мог лишь мечтать. Он ощущает биение собственного сердца под кончиками пальцев Оби-Вана, покалывание на коже, когда Оби-Ван ведет ногтями по груди, прежде чем резко снять тунику через голову. Кудри на голове Энакина путаются от одежды, скользящей по волосам, и первое, что он видит — широко раскрытые темные глаза. — Мастер— И Оби-Ван оставляет темную метку на горле Энакина, прямо над бьющейся жилкой. — Да? — Мастер! — Энакин громко стонет и извивается, каждое его движение распаляет Оби-Вана еще больше. — Люди увидят, я— Ох— Оби-Ван извиняюще целует отметину, а затем не так сильно прикусывает кожу ниже. — Пускай. Я хочу, чтобы все знали, что ты мой. Энакин вздрагивает при этих словах и сильнее прижимается к Оби-Вану, открывая шею лишь сильнее. — Да, твой. Всегда, Мастер. И Оби-Вана пробивает дрожь. Как будто это действительно может быть правдой, словно это не он находится под влиянием Энакина. Под проворными руками туника Оби-Вана слетает так быстро, что тот задумывается, может ли Энакин ощущать ту же всепоглощающую похоть, которую испытывает и сам Оби-Ван сейчас. Энакин оглаживает грудь напротив, цепляясь пальцами за волоски. — Черт, — стонет Энакин, неловко усиливая хватку. — Оби-Ван, пожалуйста— Оби-Ван разворачивает их и толкает Энакина на кровать. Роскошный матрас прогибается под весом, когда Энакин мягко приземляется на пышную поверхность. И Оби-Вану следует благодарить короля Давджайра за то, что он обеспечил настолько удобную постель для грядущего всплеска страсти. Оби-Ван преклоняет колени перед Энакином, наслаждаясь видом, открывающимся перед ним. Его Энакин, его разочаровывающий и потрясающе красивый Энакин, без рубашки и дышащий так тяжело, словно отчаянно нуждается в прикосновениях. Если бы не годы обучения джедайской выдержки, Оби-Ван бы мог кончить прямо сейчас. Оби-Ван наклоняет голову, нежно целуя лоб, затем шрам, рассекающий бровь пополам, кончик носа, и после пьянящий рот. Энакин стонет и зарывается руками в светлые волосы, пытаясь глубже прижать Мастера. Но у Оби-Вана другие планы. Он прокладывает дорожку поцелуев по податливому телу, уделяя внимание соскам и пупку, заставляя Энакина извиваться, вероятно, от щекотящих прикосновений. И затем останавливается на поясе брюк, тяжело дыша напротив горячей, дрязнящей выпуклости. — Энакин? Я могу? Энакин приподнимается на локтях, раскрывая рот. — Да, Мастер, конечно, пожалуйста— — Спасибо, дорогой, — произносит Оби-Ван, мягко целуя кончик члена сквозь ткань. — Спасибо, — и он стягивает штаны Энакина так низко, как только может. Оби-Ван с удовлетворением отмечает, что Энакин прекрасен даже в этой части тела. Порождение самой Силы, до боли красивый, и Оби-Ван не может поверить, что ему действительно позволено прикоснуться к нему так интимно. Розовый член уже набухает бисеринками влаги, даже без прямых прикосновений. Оби-Ван наклоняется и обводит языком кончик, слабо постанывая от вкуса. Оби-Ван всегда гордился своими навыками — ловкость языка хороша не только для переговоров — но сейчас он ощущает легкую перегрузку и подавленность. Потому что Энакин — это все, чего он когда-либо желал. Бедный мальчик издает обиженный звук. Оби-Ван просто облизывает член вместо того, чтобы заставить Энакина сходить с ума от заслуженного удовольствия. Он обхватывает губами член, втягивает щеки, посасывая, и это вынуждает Энакина с хриплым вскриком откинуть голову на матрас. — Ох, — Энакин пытается приподнять бедра, но его удерживают. — Мастер, это так хорошо— Оби-Ван на мгновение отстраняется. — Да, дорогой, я заставлю тебя чувствовать себя так хорошо, — он оставляет легкий поцелуй. — Посмотри на меня, Энакин, я хочу ощущать твой взгляд на себе. Я бы не хотел, чтобы ты забывал, кто делает тебе приятно. Энакин неуверенно поднимает голову и моргает, глядя на него сверху вниз. Его грудь и плечи покрылись густым, великолепным румянцем, а глаза остекленели и заполнились отчаянием, подводка размазалась даже хуже прежнего. — Как будто я мог забыть. Фантастические ощущения, я не— Оби-Ван снова засасывает член, и идеальный всхлип вырывается из Энакина. В штанах Оби-Вана пульсирует. Давление внизу живота усиливается, когда разгоряченный член полностью погружается в его горло. Будь у него возможность, он мог бы провести вечность, извлекая самые сладкие, самые прекрасные звуки Энакина, пока тот наблюдает за ним и знает, что именно Оби-Ван доставляет ему это восхитительное удовольствие. Дыхание Энакина вырывается неистовыми, неровными потоками. Оби-Ван хочет большего, он хочет вонзиться в Энакина всеми доступными способами, проникнуть в каждую его пору, чтобы убедить его, что не стоит ходить на случайные свидания с неприятными королями и что не следует даже смотреть ни на кого другого. Как только Оби-Ван отстраняется, Энакин скулит и трагично надувает губы. Оби-Ван стягивает ботинки с ног Энакина, и тот привстает, как бы желая помочь, но его с силой толкают обратно, вырывая возмущенный вскрик. — Мастер! Оби-Ван пытается стянуть штаны Энакина хотя бы наполовину. И свободная от одежды нога тут же оказывается на его плече. Энакин, все еще раскрасневшийся и тяжело дышащий, наблюдает за Мастером. Брови сведены вместе, почти в замешательстве. — Скажи мне, если я сделаю что-нибудь, что тебе не понравится, и я остановлюсь, — обещает Оби-Ван. Энакин немного расслабляется и кивает. — Хорошо. Я доверяю тебе. Сердце Оби-Вана пропускает удар. Доверие Энакина — та драгоценная вещь, потеря которой никогда не должна случиться. Он вновь опускает голову, на мгновение посасывая верхушку члена Энакина, опускается ниже, вдоль ствола, скользя медленными поцелуями по яйцам. Осторожно подбирается мягкими движениями ниже. При первом прикосновении языка к отверстию, Энакин шокировано вздрагивает. Но Оби-Ван не останавливается, лишь поощряет, проводя теплыми, исследующими пальцами по бедрам. — Оби-Ван, — Энакин практически задыхается. — Я никогда прежде— Я не— Оби-Ван широким движением проводит языком по идеальной розовой дырочке и с сожалением отрывает голову. — Я могу остановиться, если ты— — Пожалуйста, не останавливайся, — глаза Энакина наполнены безумием, а его скользкая от пота грудь вздымается, совсем как в сражениях, и Оби-Ван вряд ли будет способен теперь смотреть на него на поле боя. Оби-Ван не может представить более возбуждающего зрелища, чем раскрасневшийся Энакин, плавящийся под касаниями и раздвигающий ноги в угоду ему. Оби-Ван никогда не испытывал настолько сильное желание прикасаться, облизывать и посасывать каждый дюйм тела другого человека. Но Энакин, так вцепляющийся руками в простыни, стонет надрывно и сладко. И Оби-Ван хочет доставить ему как можно больше удовольствия. Оби-Ван подносит правую руку к члену бывшего Падавана, размазывая по головке выступающие капли предэкулята. Энакин истекает желанием, сравнимым по силе с вожделением Оби-Вана. И это кажется неправдивым. Как будто Энакин не осознает, что почти каждый на этой планете убил бы за возможность быть на месте Оби-Вана. Хотя Оби-Ван все равно не позволил бы. Его собственный член ноет. Оби-Ван жаждет трахнуть Энакина, дабы прогнать все лишние мысли в его прекрасной голове. Но прежде он приведет его в полное истощение, равное тому, которое испытывал сам Оби-Ван, находясь под чарами красоты Энакина. К счастью, Энакин полон энтузиазма. Его тугая розовая дырочка трепещет под натиском языка, и юноша сопротивляется хватке на члене, испуская постоянный поток просьб и стонов, будоражащих Оби-Вана. Энакин так горяч и восхитителен, так совершенен, так туг — язык снова и снова скользит вокруг входа, проникая, наконец, внутрь. Энакин стонет, вскидывая бедра под влажными движениями кулака Оби-Вана. — Я близко— Прежде чем отстраниться, Оби-Ван еще раз проникает языком в Энакина, ощущая, как тот сжимается. Оби-Ван должен увидеть, как кончит Энакин, со слетающим с губ именем Мастера. Перед ним открывается до наслаждения развратный вид: смятые штаны все еще висят на второй ноге, губы искусаны до крови, а красная, набухшая головка члена лишь изредка показывается под быстрыми и сильными руками Оби-Вана. — Пожалуйста, кончи, Анакин. Я хочу увидеть, мне нужно увидеть, мой дорогой— И Энакин награждает Оби-Вана редким моментом послушания. Он запрокидывает голову, в последний раз толкается бедрами в руку, пульсируя все сильнее в кулаке Оби-Вана. Его отчаянные стоны отдаются эхом в голове Мастера, как самая непристойная симфония, которую ему когда-либо удалось услышать. Оби-Ван желает немедленно овладеть им. Но вместо этого он целует твердый, дрожащий живот Энакина и ждет, пока ощущения стихнут. Энакин молод и, безусловно, может кончить снова, возможно, даже на пальцах Оби-Вана. Он бы с удовольствием растягивал его, внимательно вглядываясь в красивое лицо в момент поглаживаний самого приятного местечка внутри— Затем Энакин скользит ногой вниз по телу Оби-Вана, обхватывая его талию, и без предупреждения переворачивает их, прижимая старшего к кровати своими сильными, золотистыми бедрами. — Это было так здорово, — говорит Энакин, его дыхание все еще немного неровное. — Так хорошо. Даже лучше, чем я себе представлял, Мастер, а я много о чем думал. И это маленькое откровение заставляет член Оби-Вана подпрыгнуть. — Я рад услужить, — говорит Оби-Ван, стараясь не прижиматься к заднице Энакина и не залезать рукой в собственные штаны. Он не хочет доводить себя до конца таким образом, бездумно потираясь об Энакина. Он хочет быть внутри его прекрасной задницы, смотреть, как красный, искусанный рот приоткрывается, когда Оби-Ван трахает его медленно и нежно. Он хочет поцеловать, нет, трахнуть его рот своим языком, одновременно вгоняя в Энакина свой член— Энакин прикусывает губу, и Оби-Ван понимает, что открыто пялился на его рот. Он сам размыкает губы, чтобы сказать хоть что-то, но Энакин наклоняет голову к обнаженной груди Оби-Вана, чтобы поцеловать край груди. — Ты такой горячий, Мастер, — бормочет Энакин, прижимаясь к коже Оби-Вана. — Я этого не вынесу. Оби-Ван чувствует, что Энакин, возможно, неправильно понял его взгляд, но трудно сформулировать что-то дельное, когда на него смотрит этот сладкий рот. — Дорогой— Энакин засасывает кожу на груди, принуждая все мысли улетучится из головы. Оби-Ван просто лежит, прижатый и восхищенный, пока Энакин пробирается вниз по его телу. Он на мгновение задерживается у пояса. — Порядок? Неуместный вопрос. Словно Оби-Ван ни разу не представлял Энакина вот так, с членом во рту. Как будто он, еще в здравом уме, способен остановить Энакина от любых его действий. — Если ты хочешь, Энакин, мой—, — Оби-Ван прерывается, набирая воздух в легкие, когда Энакин, не дожидаясь ответа, стягивает с него штаны, обнажая распухший от желания член. Энакин не испуган размерами. Он слегка стонет и проводит рукой по горячему стволу, цепляясь пальцем за объемную головку. — Ты такой большой, — говорит Энакин таким тоном, словно он вылез из грязного голонета. Даже лучше, чем там, ведь это Энакин, Герой без страха, охваченный благоговейным трепетом при виде члена Оби-Вана. Этого уже достаточно, чтобы довести до края. Энакин опускается, оставляя легкий поцелуй на головке, и приподнимает уголки губ. Теперь на них и правда блестит предэкулят, как в мечтах Оби-Вана, и в животе нарастает жар. Энакин засасывает головку, его щеки пылают от пережитого оргазма, голубые, подведенные адской подводкой, глаза неотрывно следят за Оби-Ваном. И Оби-Ван кончает, изливаясь в горячий, влажный рот Энакина. Сперма стекает по золотистому подбородку. Энакин слегка фыркает и в тревоге подносит руку к лицу, ощущая, как сперма тянется за длинными пальцами и стекает по губам. Энакин облизывается, и все еще подергивающийся член Оби-Вана пульсирует с еще бо́льшим интересом. — Мастер, — недоверчиво произносит Энакин. — Стоило предупредить, хорошо? — Мне жаль, — Оби-Ван пытается отдышаться, наблюдая, как Энакин высовывает язык, дабы попробовать сперму, покрывающую его руку. — Это был очень долгий день.***
Следующим утром был запланирован завтрак с королем Давджайром и его министром, поэтому Оби-Ван с сожалением выбирается из теплых объятий Энакина — юноша, очевидно, предпочитает спать, уткнувшись в шею Оби-Вана, и кто такой этот Оби-Ван, чтобы останавливать его? — и готовится встретить новый день. С гораздо бо́льшим воодушевлением, чем накануне. Внезапно Оби-Ван находит эту планету и эту комнату довольно приятными. Даже очаровательными. Оби-Ван даже способен поддерживать дружелюбие и милостивость, когда они прибывают на встречу. — Доброе утро, Ваше Величество, — говорит Оби-Ван, сияя улыбкой и вкрадчивым дружелюбием. — Разве сегодня не чудесное утро? Король моргает и замечает ухмылку Оби-Вана и довольно покрасневшее и ошеломленное выражение лица Энакина. — Да, пожалуй, так и есть. Вы хорошо спали? Оби-Ван сдерживает вульгарное и торжествующее замечание, которое так и рвется наружу. Он провел ночь, изучая каждый восхитительный изгиб и впадинку совершенного тела Энакина, каждый сладостный стон и всхлипывание, которое только мог выдавить из него, слушал симфонию экстаза, предназначенную только для Оби-Вана. — Да, мы отлично поспали, — мягко соглашается он. — Должен заметить, кровати здесь изумительны. Энакин улыбается и наклоняет голову в знак признательности. — Доброе утро, Ваше Величество. Когда он выпрямляется, отметина, которую Оби-Ван оставил на его горле, становится заметна, и Энакину, устраившемуся в кресле, совсем не удается скрыть дрожь. На лице Давджайра проскальзывает понимание, и Оби-Ван острее всего сожалеет о том, что не догадался взять с собой голорегистратор, чтобы пересматривать вид недоумевающего короля раз за разом. Но Оби-Ван не из злорадоствующих людей. Ему это не нужно, не тогда, когда Энакин и его блеск, страсть и золотое нахождение рядом — все, что необходимо для счастья. — Я предполагаю, вчера у нас с министром была довольно продуктивная дискуссия, — с улыбкой произносит Оби-Ван. — Я думаю, мы готовы достичь соглашения. Давджайр отводит взгляд от покусанной шеи Энакина. — Да? Оби-Ван кивает. — Да, Республика продолжит использовать Луну, о которой и велись переговоры, для нашей дозаправки в обмен на выгодное торговое соглашение. Король холодно приподнимает бровь. Он явно ожидал, что министр должен был попросить бо́льшее. Но вместо содействия король потратил день на Энакина, оставив беспомощного министра на милость Оби-Вана. Оби-Вану почти жаль этого человека. Почти. Он ожидает, что Давджайр поднимет шум, затянет спор и будет настаивать на надлежащей финансовой компенсации, если не придумает еще что-то. Король же драматично вздыхает и опускается обратно на свое место, все еще наблюдая краем глаза, как извивается Энакин. — Почему бы и нет? — риторически вопрошает Давджайр, качая головой. — У тебя уже есть все остальное, не так ли?***
+1 Храм Джедаев был центром безмятежности или, по крайней мере, так должно было быть. Квинлан Вос был тем сортом джедаев, которые стремятся бросить вызов этому спокойствию, а также терпению Оби-Вана. Оби-Ван прогуливается по коридору, безуспешно пытаясь не обращать внимание на возгласы Квинлана. — Оби-Ван, брось ты, с тобой так сложно. Просто поменяйся со мной, в этом нет ничего особенного, — Квинлан пытается потянуть его за рукав, словно они пара юнлингов, и Оби-Ван отталкивает его. — Ни в коем случае. Я попросил об этой миссии, потому что хотел сам увидеть Хинестию. У тебя будет другая возможность. Квинлан ворчит и скрещивает руки на груди, не сбавляя темп. — Что, если я умру до того, как у меня появится следующая возможность? Что тогда? — Тогда тебе не придется расстраиваться, что ты что-то пропустил, — Оби-Ван игнорирует обиженный вид Квинлана. — Меня отправили в Ойду, Оби-Ван, из-за какой-то политической неразберихи. Ты же знаешь, как я плох в таком. Оби-Ван ободряюще улыбается. — Тогда это отличная возможность улучшить твои навыки. — Оби-Ван— — Прошу, Квинлан, решение уже принято, — Оби-Ван умоляюще разводит руками. — Сейчас заседание Совета. И я думаю, у тебя тоже есть дела, не так ли? Квинлан кидает ядовитый взгляд. — Это не конец, Оби-Ван. Помяни мое слово. Я получу это задание. Оби-Ван улыбается, когда Квинлан стремительно уходит. Маловероятно.***
Заседание Совета завершается, и Оби-Ван следует в свои комнаты. Он с нетерпением ожидает возможности посетить заброшенный храм на Хинестии. Он отправится туда с Энакином, и его сердце подпрыгивает при мыслях об этом, словно он какой-то влюбленный Падаван, а не Мастер-Джедай. Выбор Совета пал на Энакина из-за его таланта в Силе и незаменимости, как верного помощника Оби-Вана. Эта поездка будет олицетворять приятную смену обстановки после войны и бесконечных переговоров. Он предвкушает исследования: изучение архитектуры и древних письмен — и, возможно, реки поцелуев с Энакином на фоне пышных деревьев— Он подходит к комнате и хмурится от присутствия, ощущаемого изнутри. Что Квинлан здесь забыл? Оби-Ван с волнением открывает дверь и обнаруживает Воса, совершенно невозмутимо сидящего на диване. — С возвращением, Оби-Ван, — говорит Квинлан так, будто ворваться в комнаты с целью продолжить изводить их хозяина — норма. Оби-Ван вздыхает. — Ответ по-прежнему отрицательный. Что ты здесь делаешь? Квинлан многозначительно смотрит в один из углов комнаты. — Я не хотел этого делать, но ты не оставил мне выбора. Я хочу эту миссию, Оби-Ван. Оби-Ван удивленно смотрит на него. Не оставил выбора? Что сделал Квинлан? Он собирается посадить Оби-Вана на цепь к батарее? Такое уже случалось. — Квинлан, это некорректно— — Мастер? — раздается слегка приглушенный голос Энакина, и Оби-Ван паникует. Квинлан запер его где-нибудь или замуровал в стену? Нет, это было бы безумием. Однако— — Энакин? Где ты? — Оби-Ван и Энакин успели создать яркую связь в Силе, и первый практически всегда ощущал бывшего Падавана. К удивлению Оби-Вана, он не сразу заметил присутствие Энакина. Квинлан ухмыляется и откидывается на спинку, выглядя как человек, чей коварный план наконец-то осуществился. Оби-Ван не уверен в происходящем. Энакин в Силе более чем свободен, совсем не похоже, чтобы он был где-то заперт. Итак, тогда— Энакин выплывает из освежителя с задумчивым выражением лица. — Да, одеяние хорошо сидит, но ты уверен, что это действительно то, что мне нужно надеть? Энакин, освещенный лучами искусственного света, выглядит даже красивее, чем Оби-Ван считал возможным. Совершенно необъяснимо, почему на нем наряд из тонкой, мерцающей ткани темно-синего цвета — широкие полоски материала обмотаны вокруг его груди и бедер. Весь его живот обнажен, и Оби-Ван может видеть, как напрягаются мышцы при каждом вдохе. — Конечно, — говорит Квинлан, или не он, Оби-Ван уже ни в чем не уверен, потому что такой Энакин посреди гостиной застает его врасплох. Голые и невероятно длинные ноги завораживают Оби-Вана, и он до боли хочет опрокинуть Энакина на пол и начать оставлять следы от укусов по всей длине гибкого и бесконечного бедра. Будь Квинлан проклят. — А ты что думаешь? — Энакин обращается к нему. Золото кожи юноши светится на фоне синевы, и это выглядит так непринужденно. Оби-Ван думает, что еще никогда в жизни не был так смущен и возбужден. Что вообще творится и почему в этом замешан Квинлан? — Энакин, — слабо произносит Оби-Ван. Он не уверен, что может сказать что-то еще. Обе руки Энакина обнажены, и это чертовски дразняще — сумма физической силы и инженерного мастерства. Оби-Ван сглатывает, несмотря на сухость во рту и почти удушающее возбуждение. — Вос заскочил, — без какой-либо необходимости объявляет Энакин. И так понятно, что Квинлан здесь. Что менее ясно, так это причина его присутствия и одеяния Энакина, похожие на нечто из постыдных фантазий Оби-Вана. — Он сказал, что мы едем в место под названием Ойда, и предложил одолжить этот церемониальный наряд. Он кажется немного открытым, но— Квинлан фыркает. — Это подходящий наряд. Особенно, если ты собираешься посетить важный ужин. Энакин поднимает брови. — Если ты так уверен. Я просто беспокоюсь, что такая одежда окажется не практичной, если вдруг мы столкнемся с неприятностями. Посмотри на нее, Оби-Ван, — настаивает Энакин, словно Оби-Ван вообще может оторвать от него взгляд. — Куда именно я должен прикрепить световой меч? Энакин крутит бедрами, демонстрируя проблему, и в голове Оби-Вана развергается пустота. Есть причина, по которой он не должен стоять истуканом, напряженный и изнывающий, в нескольких мгновениях от того, чтобы просто повалить Энакина. Но он не в силах вспомнить причины. Потому что чересчур открытый костюм Энакина был создан тем, кто явно ненавидит Оби-Вана и хочет добиться его страданий. Потому что сбоку есть длинный, глубокий разрез, сдвигающийся при каждом повороте Энакина, открывая вид на его бок и изгиб идеальной, мускулистой задницы. Энакин одет в прозрачную одежду, демонстрирующую его задницу. Энакин вытягивает шею, чтобы оглядеть себя, и его спина выгибается почти так же, как под Оби-Ваном. Глаза Энакина такие яркие, их подчеркивают голубые лоскутки ткани. Он почти голый. Такой красивый. И Оби-Ван нуждается в нем, он жаждет попробовать его на вкус— — Оби-Ван? — приглушенный и далекий голос доносится до него, сбивая с толку. Оби-Ван моргает от неожиданности. — Что? Он ощущает прикосновение к плечу, но не способен воспринять вторжение сейчас. — Что ж, ты согласен? Согласен? Согласен с тем, что Энакин настолько совершенное существо, что вряд ли может быть реальным? Что Оби-Ван должен пасть на колени и поклоняться ему, словно богу, которым он и является? — Да. — Идеально! — Квинлан хлопает Оби-Вана по спине. — Я дам знать Совету. Зачем Совету понадобилось— — Подожди, что? Квинлан ослепительно улыбается и делает огромный шаг назад. — Желаю тебе действительно хорошо провести время на Ойде, Оби-Ван. Я позвоню тебе из Хинестии, — он кивает в сторону Энакина. — Ты можешь оставить одежду себе. Это неправильно. Оби-Ван и Энакин не должны ехать на Ойду. Он смотрит на Энакина в поисках подтверждения, но переводит взгляд в тот момент, когда юноша наклоняется, чтобы поправить подол наряда. Пока Оби-Ван откровенно пялится на золотистую гладь бедра Энакина, в отдалении он слышит звук закрывающейся двери. Его переиграли, так ведь? Оби-Ван с нежностью наблюдает, как Энакин возится с прозрачной тканью. Что ж, будут и другие храмы. И, кроме того, какую радость можно найти в исследовании храма Силы, когда Энакин — воплощение самой Силы — находится прямо перед ним, блистая золотом. Оби-Вану нужно будет ознакомиться с рапортом об Ойде. Оби-Ван вздыхает. — Ты выглядишь потрясающе, Энакин, правда, — он подходит ближе и оценивающе оглядывает. Квинлан целенаправленно пошел на убийство, судя по всему. — Полагаю, я не смог бы убедить тебя позволить сорвать эту одежду? Энакин смеется, и его удовольствие разгорается между ними и возбуждает Оби-Вана еще больше. — Она принадлежит Восу, так что можешь приступать, — он наклоняет голову и улыбается так обворожительно, что Оби-Вану не остается ничего, кроме как провести пальцем по мягкой линии его губ. — Превосходно, — Оби-Ван втягивает Энакина в грязный поцелуй и отстраняется лишь для того, чтобы перевести дух. — Каким бы красивым ты ни был сейчас, дорогой, я знаю, что ты будешь еще лучше, если вообще ничего не наденешь. — Мастер! — глаза Энакина темнеют, и он прикусывает губу. Румянец распространяется по щекам, а отпечаток Силы сияет от комплимента. — Что за слова. — Прости, дорогой, не удержался, — Оби-Ван легко целует его. — Ты знаешь, некоторые называют меня Переговорщиком. Потому что Оби-Ван может заполучить от любого все, что захочет. По крайней мере, так утверждают люди. К счастью, у него уже есть все, чего он действительно желает.