Охота к перемене мест

Сначала, каждый раз, когда Володя на него смотрел, его охватывало какое-то болезненное, щемящее в груди, чувство. И оно, это чувство, со временем постепенно трансформировалось, менялось от простого к сложному… или, наоборот – от сложного к простому? Видеть его было приятно. Очень приятно. И очень быстро наступила зависимость, настолько сильная, что, когда Володя его не видел хотя бы пару часов, в нем начинало зарождаться беспокойство – где он, почему не рядом, что-то случилось? В один жуткий миг осознав, чем именно Юра его привлекал, уже невозможно было воспринимать его как приятеля – какой же это приятель, на которого хочется наброситься? Перед Володиными глазами мелькали Юркины руки, ноги, губы, аккуратный носик, пытливый, всматривающийся в него взгляд, вихры волос, которые так хотелось пригладить, и… шорты, которые так хотелось с него сдёрнуть. Сдёрнуть и стянуть не только шорты, а вообще всю одежду, чтобы увидеть его всего. И не только увидеть, а привлечь к себе, все ближе и ближе, удерживая его и сливаясь с ним до того самого предела, до дрожи… Сейчас-то всё гораздо лучше и проще, в любой момент подходи и сдёргивай – бывает, огребёшься, а бывает очень даже вовремя: — Ой!.. Я же посуду убираю! Нооо… могу и сменить вид деятельности… — Сменишь, но потом доделаешь… раз уж проспорил! — Зануда… Куда потащил-то?? — Если хочешь, то можем прямо здесь! Зря, что ли, тут диван стоит? — По всему дому диваны расставил… Сколько раз это было «прямо здесь», а это бывало далеко не только на кухне - Володя и не рискнул бы сосчитать. Такой внезапный, спонтанный, именно здесь и именно сейчас, секс был самым ярким, острым и сводящим с ума. Совсем другим было то, что происходило в их постели - ожидаемое, предвкушаемое, без спешки, с пониманием, что есть куча времени на всё. На то, чтобы с чувством его разложить и блуждать по его телу губами, руками, касаясь кончиками пальцев бровей, проводя ими от впадинки за ухом по шее и груди до живота, который так приятно погладить ладонью, а потом скользнуть ею меж его сжатых бёдер, настойчиво двигая рукой вправо-влево и постепенно расширяя площадь соприкосновения. Юрино очень недолгое сопротивление было частью не то ритуала, не то игры – он очень любил, когда его немножко принуждали. Когда они начали жить вместе, этот момент поначалу очень волновал Володю – он с трудом мог представить другой вариант, кроме как обладать Юрой, а вот Юра… Понемногу привыкая к Володиному доминированию, он вдруг понял – зачем ему пытаться сохранять то равновесие, к которому он так привык в своей жизни до Володи, когда вопрос был вообще в другом. Вот с ним, сейчас и здесь, его любимый человек, которому очень нужно именно такое взаимодействие, причем то, как оно происходило, напрочь отмело какие-либо сомнения – Володина нежность была настолько безгранична… Первое время, конечно, иногда на Юру находило - рассматривая настолько красивое тело рядом, его охватывало неудержимое желание, и он тогда спрашивал – можно ли? Почему-то ему нужно было спросить, хотя ответ он заранее знал: «Юрочка, тебе можно всё». Понимая, что Володя позволяет ему это вопреки своим собственным установкам и зная, откуда они появились – он ведь рассказал, что в тот их первый раз испытал не самые приятные ощущения – Юра в итоге оставил эту тему, как совершенно ненужную им обоим. Оставил и ни разу не пожалел – такие эмоции от того, что с ним делал Володя, он ни с кем и никогда не испытывал. И, улыбаясь, вспоминал, как тогда, ещё в лагере, он представлял себя этаким искушённым совратителем-альфачом, соблазняющим столь невинного, упирающегося и пугающегося любого шороха Володеньку, утаскивая его за руку в кусты. Но что было, то было – теперь тот некогда пугливый, как трепетная лань, Владимир Львович полностью оправдывал свое отчество, накидываясь на Юру, как самый настоящий хищник. Юра, конечно, был польщен той степенью желания, которую он вызывал, ему вообще нравилось… нравиться. Он ловил на себе взгляды – порой жадные, порой нежные, но всегда полные любви и обожания, и очень от них возбуждался. Причем возбуждение физическое неизбежно порождало в нём возбуждение ума и языка, выливающееся в различные вопросы, вот как сейчас: — Володь… А как ты меня любишь? — Нуу… вот так... вот так и люблю, мой хороший… Очень люблю… боже, о чём ты… Володя уже плохо соображал, что именно от него хочет услышать Юра – для него абсолютно всё прочно сконцентрировалось в телесных ощущениях. Он попытался выразить свою любовь невербально, нещадно стиснув его в объятиях и проникая в него с удвоенной страстью, одновременно исхитрившись прижать губами сережку, чем добился от него резкого трепета во всем теле и таки услышал новый вопрос, произнесенный сдавленным и дрожащим от наслаждения голосом: — А как сильно-то?? — Юрочка, очень сильно… Сильнее всего на свете… я уже ни говорить, ни думать, Юр… Юру такой ответ удовлетворил полностью, как и то, чем Володя его подкрепил – вырвавшиеся из него стоны говорили сами за себя, когда ладонью одной руки он обхватил Юрин лоб, разворачивая к себе его лицо, поскольку в этот раз был сзади, а другой, скользнув по щеке, направил его губы к своим, понимая, что вот сейчас наступит тот самый момент… И он его получил в полной мере — Юрин судорожный, мучительно выдыхающий поцелуй, как и его исступленно прижимающееся к Володе тело, раз за разом теряющее последние силы, заставил его все закончить и упасть рядом на диван совершенно опустошённым и потерявшим любую связь с реальностью. Спустя какое-то время его блаженное забытье было прервано новым каверзным вопросом: — И что, вот так всё дальше и будет? Обнаружив, что он продолжает удерживать Юру в кольце своих рук, Володя уткнулся лбом в его влажные кудряшки на затылке, завившиеся еще сильнее за время жарких событий, произошедших на диване, и не смог удержаться от истерического смешка: — Что именно, радость моя? Юра крутанулся в его объятиях и оказался нос к носу с Володей: — Моя жизнь превращается в непрерывную череду диванов! — Хорошо, можем без диванов – на полу, стуле или вообще стоя… Юра юмора не оценил: — Спасибо, что не на клумбе у входа предлагаешь… Я же тебе не о том! Володя прижал его за макушку к себе, успокаивающе поцеловал в лоб, в нос, и ещё раз – в лоб: — Ну не злись, понял я тебя прекрасно, понял... А хочешь, съездим куда-нибудь? Я, в принципе, сейчас отпуск могу взять, не проблема. Юра заинтересованно на него поморгал, но тут же вздохнул: — Я не могу уехать, как раз новую программу запустили, только репетиции начались… И ведь это будет надолго, месяц точно. Володя задумался, пытаясь найти выход, и, кажется, нашел: — Но ведь не обязательно далеко ехать, можно просто сменить обстановку и пожить недельку в разных отелях поблизости, их тут кучи. До филармонии тебе придется ехать подольше, конечно, но это того стоит! Юра фыркнул: — Ну да, вместо своих родных диванов теперь будет череда отельных кроватей! Но, с другой стороны, что-то в этом есть… Я подумаю! На удивление, Юра думал недолго и уже на следующий день показал Володе несколько вариантов на берегу. Разумеется, с возможностью размещения с домашними животными – как же без Герды? Выбрали три отеля, чтобы пожить в каждом по паре дней, даты – уже через три дня, очень повезло с местами. Быстро собрали чемоданы и покинули на неделю свой уютный дом, ставший уж чересчур уютным. С утра все равно приходилось ехать на работу - Володе, а Юре – в филармонию, но оба старались побыстрее заканчивать дела, чтобы было побольше свободного времени, и уже в самый первый день Володя утащил Юру на велосипедную прогулку по берегу Боденского озера. Три часа спустя обессиленный Юра переступил порог номера и рухнул на кровать, а бодрый Володя направился в душ, с сочувствием на Юру поглядев. Правда, после душа он понял, что сочувствовать нужно скорее ему самому – вечернего секса не случилось, поскольку измотанный велосипедом Юра на него зыркнул так, что у Володи сразу сработал инстинкт самосохранения и он побыстрее включил телевизор. Вечером следующего дня Юра наотрез отказался выходить из номера после ужина, и они расположились на балконе, выходящем на темнеющую гладь озёрной воды. Любуясь гаванью с загорающимися огоньками, яхтами, башенками и внушительной скульптурой «Империя», потягивали вино, лениво делясь впечатлениями: — Ты прав, это было хорошей идеей, меня отпустило прямо… — Ну конечно, я-то гораздо больше времени на работе провожу, а вот ты дома совсем закис! — Сейчас чуть полегче, хоть репетиции начались! Правда, сегодня чуть не вышел из себя – не оркестр, а сонные мухи! — Погода, наверное... Меня что-то тоже разморило, встал рано вдобавок… Ты сиди, я прилягу, ладно? Юра с удивлением вздернул на него бровь, но ничего не сказал, лишь перевёл взгляд опять на гавань. Допив бокал, он ушел с балкона в номер и озадаченно уставился на Володю, который мирно дремал, подложив ладонь себе под щеку. Юра покачал головой, забрался к нему под одеяло, обнял рукой за живот и прижался носом к его спине. Остальные вечера мало чем отличались друг от друга – ничегонеделанье, прогулки с Гердой, разговоры, синее озеро прямо под окнами. Володя больше не приставал с велосипедом, зато купил экскурсию по озеру на катере на весь день, что Юра очень одобрил. Самое забавное - внезапно оба включились в игру под названием «Кто первый не выдержит». С чего все началось, уже было непонятно – то ли с велосипедов, то ли с заснувшего невпопад Володи… Володя к нему не лез, а Юра делал вид, что так и надо и что вообще ничего особенного не происходит. Он уже предвкушал, как Володя потеряет самообладание, но тот его упорно не терял. То ли дома была особенная атмосфера, не дающая думать ни о чем другом, то ли такой внезапный расслабляющий отдых расслабил его «до конца», факт оставался фактом – первый начал распаляться Юра, причем даже сам того не осознавая. В субботу после катера окончательно стало ясно – отелей достаточно. Даже Юре до дрожи захотелось домой, а про Герду и говорить нечего. Зайдя, наконец, в прихожую и вдохнув запах родного дома, он сразу наткнулся взглядом на диван в гостиной, просиял и решил разобрать чемоданы, пока Володя на кухне занимался ревизией холодильника. Через несколько минут из спальни вдруг раздалось: — Ой!.. Я же вещи разбираю! Нооо…