шах и мат, ли минхо.

входная ручка раздражающе звякает, привлекая внимание двух темных омутов. между ними простирается очередная пропасть, созданная ими обоими. между ними отнюдь не метры, а чертовы километры бездны, усыпанной на дне песчаными частичками. пути назад нет. он пришел. дверь закрыта, и они отстегнуты от всего мира внутри их собственного черного моря, завлекающего поскорее поплавать в нем. джисон довольно хмыкает, ведь знает: его план сработал. оборачивается, а бровь в удивлении подскакивает к верху: минхо неподвижно стоит на месте. гипсовой статуей. завороженно глядит на него поверх своих прямых и опущенных к низу ресниц. — ты пил сегодня? — проносится по номеру и пьянит не хуже любого алкоголя.  джисон хмельно улыбается. по венам течет мягкая субстанция, минхо даже не подозревает, как сильно хан пьян. только отнюдь не этим чертовым спиртом, закачанным в каждую изумрудную-полупрозрачную бутылку. джисон чертовски пьян им. только им. — м, — мычат родные губы, а их жар опаляет даже через пространство между ними, — кажется… не припомню, — но ноги выдают его с потрохами: джисону тяжело стоять на одном месте, он пошатывается и слегка облокачивается плечом о стену, встречаясь с ее холодом своей оголенной кожей. — ты пил, блять, — минхо хватает его под руки, мягко прислоняя к себе, — а я думал, почему ты такой бред на трансляции нес… — почему же бред… — и джисон поднимает свои полные надежды глаза, совсем уже не понимая, что он делает: медленно тянется к чужому лицу, выдыхая пары этанола, — ты мне нравишься, разве этого недостаточно, чтобы говорить такие вещи? — джисон, — звучит отрешенно сверху, — ты чертовски пьян, как тебя чан только пустил таким на трансляцию? — ты зануда, — отвечают ему, жмурясь, — какая разница как меня впустил чан, когда я добился того, чтобы ты пришел? — он резко хватает того за запястья, прислоняя спиной к шершавой поверхности. минхо позвонками чувствует мороз по коже, а ребрами встречается с мнимым жаром, исходящим от напротив стоящего человека. колкие касания пальцев вокруг запястий его тонких рук заставляют по коже пробежаться мурашкам.  джисон смотрит прямо и нагло. минхо сглатывает крупный ком, застрявший где-то между глоткой и гортанью. тишина между ними сладостным мёдом стекает, закрадывается в самые тайные для них обоих места, вызывая невыносимую боль, будто от кариеса. минхо непроизвольно кривится, но понимает: сегодня их бой принял новое положение. и первым ходит хан. пешка на е4. рука невесомо приподнимает подол чужой футболки, подушечки пальцев касаются впалого живота. но минхо не собирается отставать: он ходит черными, давая фору сопернику — и на этот раз его выбор пал на е5. старший носом ведет по чужой скуле, тихо шепча что-то вроде «нам нельзя, ты пьян», но хан лишь мимолетно улыбается. их игры всегда представляли собой нечто сложное, но до одури прекрасное. и к черту тот факт, что он, возможно, слегка сегодня пьяный. конь на ф3, руки перемещаются с запястий куда-то в район талии. не отстраняясь, он хмыкает молодому человеку в шею, пока тот передвигает своего коня на с6. поднимаясь поцелуями к адамовому яблоку, будто рисуя языком запутанные ветви ядовитого плюща, смертельная жидкость которого уже текла по его тоненьким венам, он хочет поделиться ею с ним. его руки окончательно меняют положение и ложатся на талию, сжимая и мягко постукивая по бархату, словно по натянутой и блестящей поверхности барабана. он целует угол подбородка, высвобождая одну руку из-под теплой футболки, нагретой от разгоряченного тела. — я зануда? — его тонкие и длинные пальцы поддевают чужой подбородок, приподнимая его немного вверх, — кажется, твоё тело так не считает, — вторая рука, странствующая под мягким и таким мешающим хлопком отодвигает резинку спортивных штанов. сначала одним пальцем, потом вторым, и минхо, шаг за шагом, словно дикое животное, все же пробирается к своей добыче, боясь спугнуть, круговыми движениями массируя прекрасные бедра — слон на б5 — посмотри на себя, ты так сильно дрожишь подо мной, — его голос становится на порядок тише и грубее, переходя в совсем другую тональность, сменяется настроение в душной и маленькой комнате. воздуха значительно не хватает в лёгких. он ловит чужой вздох своими губами, когда его пальцы наконец более уверенно придвигаются к внутренней стороне бедра, расчесывая там кожу короткими ногтями, будто когти зверя, он грубо проталкивается во влажный и так долго желавший его рот. с каждым движением язык минхо становится все нетерпеливее, движения выходят более резкими, несмотря на то, что руки все ещё мягко оглаживают чужие ягодицы, кружляя вокруг приподнятого члена. джисон передвигает своего слона на б4. — ты и правда пил, —  и терпкий вкус алкоголя оставляет свой след на их губах. он прикусывает чужую губу, хватая её край своими острыми клыками и собирая с шеи образовавшиеся капельки пота. меняя направление языка, он опускается ниже, выцеловывая линию ключиц, похожих на тонкие раскинутые ветви молодого дерева, — снимешь? — упускает хватку, пешка перемещается на с3, поэтому джисон лишь кивает ему, предоставляя возможность раздеть себя самого. не его работа это.  — ты ответишь за те слова, которые сказал сегодня, — минхо хватается за чужую талию, ведет их к небольшой кровати, помогая джисону взабраться на себя. он кладет себе под голову большую подушку, притягивая за руки младшего ближе к своему лицу, — смотришься на мне так до одури правильно, — он втягивает носом аромат миндаля, источаемый его спортивным и подтянутым телом, покрываясь мурашками от желания. джисон трется о него, и минхо ходит вторым слоном на а5, пока у джисона от этого кровь стынет в жилах.  такой красивый, такой раскрепощенный, такой его. его единственный и драгоценный, пьянящий хуже любого алкоголя, только после него на утро не будет предательски болеть голова. он видит его насквозь. видит его желания и его скрытые эмоции.  их языки сплетаются друг с другом, образуя своеобразное кружевное полотно. джисон выпивает из него все соки, словно опустошает стеклянный стакан своего любимого клубничного молочного коктейля: по вкусу старший был почти таким, разве что карамели сверху не хватало. слегка кислый, сладкий, манящий до ужаса.  минхо скулит, джисон громко выдыхает из легких углекислый газ. конь смещен с его первоначальной позиции на а3: ритмично направляется то вперёд, то назад, посасывая нижнюю губу и ощущая каждый его вздох на своих уже искусанных в кровь губах.  — смазка с тобой? джисон послушно кивает в правую сторону от кровати. пока руки минхо тянутся к прикроватной тумбочке, его губы напористо сцеловывают с уголка губ истощенные слова «чанбин вот-вот будет после тренировки, нам стоит поторопиться». и он на ощупь вынимает из первого же ящика лубрикант и упаковку с рядом лежащими презервативами, не в силах сдержать улыбки. джисон его ждал. джисон его специально провоцировал. джисон смог добиться желаемого. минхо проигрывает. джисон хныкает от желания, опираясь руками на широкую грудь, нежно ластится к чужой коже, аккуратно лавируя руками по чужому ремню на брюках и с нетерпением поглядывая на выпирающий через джинсу бугор.  — мой нежный, мой ласковый, — торопясь, минхо целует джисона в висок, теряя над собой контроль. его пешка на е5 съедает пешку джисона на д4. сквозь поцелуй хан невнятно бормочет что-то, пока тонкие пальцы снова проникают под ткань домашней одежды, сжимая упругие и округлые ягодицы в них; всё будто исключительно под него. он аккуратно нащупывает вход, мягко проникая туда кончиком указательного пальца без смазки, чертовски упруго и горячо. хан крупно вздрагивает в его руках и принимает сидячее положение, — все хорошо? чш-ш, потерпи, еще немного, сони, и ты сможешь почувствовать, как моя горячая головка касается твоих стенок. он распаковывает одной рукой презерватив, разрывая зубами его блестящую упаковку.  джисон млеет, но ни в коем случае не проигрывает, ведь именно этого он и добивался, называя минхо на сегодняшней трансляции «мужем». его тело бьется мелкой дрожью, пока вторая рука минхо мягко массирует вход, не нарушая границ дозволенного. хо тянется двумя руками: помогает снять с хана сначала спортивки, а потом и нижнее белье, скрывающее самый важный фактор того, что сейчас младшему ничего не хотелось так сильно, как избавиться от этого терзающего его напряжения. минхо мягко касается чужих бедер, ведет руками вниз, постукивает подушечками, мягко сжимает и оттягивает на себя. джисон старается быть тихим и послушным, сидит себе, закрыв до боли в веках глаза, но его тоненький скулеж от желания заставляет минхо улыбнуться. — тише, чан еще не закончил трансляцию. и джисон специально приторно сладко стонет: его пешка на с3 съедает ту самую пешку минхо стоящую на д4. хо шипит, раздвигая ладонями ягодицы джисона, встречаясь своими губами с его. они сливаются воедино, их мысли впадают в одну долгую реку, формируя из нее целый бассейн. минхо проходит мягкими и нежными поцелуями по его лицу, наблюдая за реакцией. джисон поджимает губы и фыркает, словно еж.  минхо запрокидывает голову на быльце кровати, с губ слетает стон. джисон еще грубее проезжается своей оголенной кожей по плоти, замкнутой в тканевом пространстве, и хмыкает, ведь минхо пытается пойти своей пешкой на д5, но джисон снова забирает ее в свои лапы. он не отдает себе отчёта в происходящем. они оба пьянеют, даже без бокала крепкого вина, им хватает исключительно слов и прикосновений, чтобы понять, чтобы забыться друг в друге и найти утешение. — скажи это, — шепчет минхо, опаляя кончики его ушей своим дыханием. его ферзь наступает на джисона и тот вздрагивает снова. — не понимаю о чем ты, — его фигура ферзя перемещается на а4, не давая противнику завладеть его полем. — ты прекрасно понимаешь о чем я, родной, — мягко звучит из приторно сладких губ со вкусом сливочного мороженого. его конь ходит на е7.  пальцы утопают в липкой смазке. хо проникает одним пальцем на пробу и смотрит на джисона, а тот падает внутри, крича навзрыд от красоты человека, на котором он сейчас восседает. он был слишком прекрасен для его глаз и его понимания. он слишком умело владел им и его эмоциями.  щёки джисона предательски каждый раз горят, когда минхо заставляет его выгибаться в пояснице и прерывисто дышать ему в плечо. и если бы в комнате горел сейчас большой свет, то ему было бы безумно стыдно, но к счастью обоих, по комнате льется лазурное свечение от прикроватного ночника. минхо сводит джисона с ума, его касания по коже проходятся раскатами грома, устраивают шторм на синих оттенках кожи и искрятся на ней. от них по эпидермису проходит электрический ток, вызывает сумасшедший табун мурашек. и это ничуть не странно в их понимании, ведь вода всегда была и будет для электричества проводником.  он думал о нём. и минхо соврет, если скажет, что не думал о джисоне тоже. всю трансляцию, весь концерт думал… о шершавых и влекущих губах, о тепле такого родного тела, о мягком полотне кожи, обволокивающем мышцы. мысли о том, что джисон тоже предавался размышлениям о нём, в районе низа живота и по всей груди запускали невесомо парящих бабочек, крылья которых бились о поверхность внутренностей, разрезая их без какого-либо понимания. — кажется, нам стоит… остановиться, — вдруг неожиданно для самого себя срывается с масляных губ минхо: отступает, ведь боится поражения, но пальцы продолжают двигаться внутри чужого тела, мягко нажимая на влажные стенки. — прямо сейчас? — джисон прислоняется своей грудью к чужой груди, раскрывает свою грудную клетку и соединяет их ребра воедино, сплетает с помощью множества кустарников и шипов, не давая минхо и шанса высвободиться из крепкой хватки венериной мухоловки. конь на б6, и у минхо уходит земля из-под ног. он ныряет с головой в горячий омут сладостного тела, все сильнее жмется, водит пальцами одной руки по широким плечам и аккуратными дорожками плавно спускается вниз к копчику, кусая за подбородок. джисон подпрыгивает на месте, съедая свои губы. наружный слой скатывается тонкой корочкой.  его обжигающие губы шепчут: пойди за мной, влюбись в меня — оно точно того стоит. подушечки ощупывают на пробу, его внутри словно разрывает на части. джисон поднимается, обретая крылья, а минхо падает, лишаясь их. конь джисона съедает его слона, а минхо сразу же проглатывает чужую фигурку своей пешкой, и теперь она безжалостно восседает на позиции б6.  минхо ловит джисона за руки и падает с обрыва в пропасть. они летят к земле, игнорируя сильные порывы северного ветра, выбивающие из легких последний оставшийся воздух. он прижимает его голову к своим ключицам, слышит его учащенное и обеспокоенное дыхание, ощущает каждой частичкой своего тела, словно ускоренный в записи сердечный ритм.  кто же сгорит первым? они — словно метеориты, падают на землю, минуя слои стратосферы, их охватывает несдержимое пламя с яркими переливами в глубокий фиолетовый и таежный синий.  — скажи это, — минхо впервые толкается глубоко внутрь, соединяясь своим телом с чужим, чувствуя чужую плоть на своей, — давай, сони. — ты мой муж, милый, — отвечает ему он с такой нежной улыбкой на лице, что минхо впадает в ступор, — пожалеем об этом позже, а сейчас даже не думай об этом, — джисон молчит, а потом на один тон ниже, слегка хрипловатым голосом, добавляет, — будь, что будет, чагия. «будь, что будет», — вторит про себя старший. и он не знает сам, почему ему было так важно это слышать, но отчего-то этот факт был таинственно значимым для его истерзанной души. страсти страшен был обрыв, для минхо и для его упрямой гордости, но он делает шаг навстречу неизведанной пустоте, не глядя вниз.  — кольцо, — минхо удерживает его на себе, проникая под нужным ему уже изученным углом и доводя джисона до иступления. — оно на мне, — мычит джисон, насаживаясь с еще большей силой и падая на грудь минхо, который обвивает его своими длинными руками поперек талии, — я надел его после эфира. — больше не говори такого, ладно? — он скомкано и громко глотает слюну, пока его кадык вздрагивает.  — ты был оби… — начинает джисон, но старший впивается своими ногтями в мягкую кожу ягодиц, заставляя его запнуться на полуслове, — ты был обижен на меня, мне нужно было привлечь твое внимание. ему страшно снова сломаться. страшно оказаться в крепких рук объятиях, увязнуть, как в болоте, встретиться своею спиной на дне с костями своей уничтоженной чести. и этот страх перекрывает ему кислород, но минхо влечет за собой, делает искусственное дыхание, ведь ему важно спасти его. — джисон, — скомкано вырывается из груди, — просто не снимай кольцо больше, ладно? ты можешь носить его на какой руке угодно. я в любом случае буду знать, что ты только со мной такой. ты особенный, сони. он мягко целует в изгиб плеча, а затем яростно кусает молочную кожу. — сони, джисон,  — и каждый раз, произнося его имя, минхо словно наслаждался вкусом кисловатых букв на остром языке. пробовал, будто впервые. на прошлом концерте это был терпкий и горький шоколад, а сегодня вечером уже пьяная вишня, отдающая запахом соленого моря. и каждый раз по-новой, уходя в омут с головой, совсем не боясь пропасть там навсегда и уже не подняться кверху. это все с каждой минутой становилось похожим на лабиринт без выхода. каждая их встреча в таких номерах, в общежитиях после съемок, квартирах на особых выездах предоставляла не менее значимое удовольствие. никто не боялся нажать на дверной звонок, постучать в железную дверь, подергать ручку входной двери. появиться вот так, пьяным на эфире, в полном угаре, и опьянеть еще больше, если это вообще было возможно. хотя вдвоем им все было под силу. было страшно только услышать для себя что-то, что раньше никогда уши не слышали, что могли еще уловить, но оба себя терпимо сдерживали. — минхо, — глухо произносит он, по слогам, хватая ртом воздух и стараясь уцепиться разбухшими подушечками пальцев за какой-нибудь спасательный трос. — джисон, — рычит минхо и сильнее сжимает его в оковах своих рук.  джисон тянется в сторону того, что так сильно будто бы мешает, но минхо подкидывает его на себе выше, не давая этого сделать. он срывает с его губ яркие алые цветы, выбивает изнутри такие звуки и такие слова, что кажется, будто это их последняя возможность почувствовать себя настолько близко. и что они делают, боже. с минуты на минуту войдет чанбин, но минхо уверен: молодой человек давно уже развернулся и ушел, услышав их громкие стоны и невнятные хлопки мокрых тел друг о друга, смущающе потирая свою шею, к феликсу: искать своё спасение.  губы минхо смыкаются на мочке уха джисона. невесомо целуют всю территорию вокруг правой части лица. гортанные стоны заглушают собственное сердцебиение. ладони джисона с тиском смыкают ткань постельного белья, а с губы течет одинокая капля крови к подбородку. — надеюсь, чан закончил эфир, потому что я не могу больше себя сдерживать, — мычит минхо. пот льется с обоих так, будто вода падает с вершин ниагарского водопада. солёный вкус карамели на плечах джисона дурманит, заставляет хмелеть.  теперь толчки становятся отрывистыми и грубоватыми, джисон разделяет стоны и их слоги, его член дрожит, и минхо наконец помогает ему своей рукой, грубовато и спешно дергая кожу на себя.  шах и мат. минхо последние разы грубо толкается, а джисон завершает их игру обильным излиянием белесой жидкости на фарфор. старший все еще двигается внутри, ощущая как его сдавливают между стенок, а затем ощущает на своих губах нежный и преданный поцелуй, в который вложены миллионы не сказанных слов «прости». прости за то, что пьян. прости за то, что снял кольцо. прости за то, что обидел тебя этим. прости за то, что переполошил весь фандом. прости мне за меня. джисон заканчивает эту партию. белые ведут, и он сгорает от гордости, но вместо того, чтобы что-нибудь проронить, нежно перебирается по правую сторону любимого его сердцу человека, обнимая крепко ногами. — чагия, люблю тебя. — и я тебя. и оба они надеятся, что следующей партии быть, но основанной не на таких событиях.