Новые лица

Папирус спал, и во сне он блуждал среди иссиня-зелёных джунглей, чья пышная растительность то и дело отливала лаковым блеском, а нежные, но терпкие ароматы цветов окутывали со всех сторон, впрочем как и изрисованные альбомные листы, что были разбросаны во всех направлениях. На некоторых рисунки больше напоминали детские каракули, а иные зарисовки явно принадлежали уже опытному художнику. Подсознательно Папирус понял, что все работы выполнил кто-то один, пускай этот трудяга и не был поклонником порядка. Вдалеке послышались голоса, и, кинув взгляд в том направлении, скелет увидел небольшую группу девушек, но, окликнув их, те мигом разбежались в разные стороны. Парень не знал, куда ему идти и нужно ли двигаться вообще, а затем его выкинуло в реальность. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил вокруг те самые джунгли, что мгновение назад присутствовали во сне. Сон ли то был, или он погрузился в грёзы только сейчас? Путаница сбивала с толку и не позволяла довериться самому себе. Он помнил, как, очнувшись, пересёкся взглядом с полыхающими глазами незнакомки, а следом была пробудившаяся боль в теле, и его сморило. Но сейчас боли не было ни капли, выходит он спит? Вся его жизнь поразительно перемешалась с момента, как он покинул дом, и теперь действительность и сон будто слились в одно целое. Хоть усталость он не ощущал, глазницы сами собой закрылись. Ощущая падение в темноту, скелет резко дёрнулся, и вот перед ним уже абсолютно иная местность. Приятно жаркие джунгли сменились лесом в предвкушении зимы. Кругом серость, тонкие голые стволы деревьев одиноко жмутся друг к другу, словно смущаясь своей наготы. Чуть в стороне Папирус обнаружил подобие мраморного ложа, оплетённого иссохшими лозами с мелкими шипами, а вокруг покоились не менее безжизненные бутоны когда-то алых роз. Подобная картина вполне могла бы показаться поэтично-прекрасной, но среди заросших лоз ярко выделялось голое мраморное пятно, словно когда-то давно здесь лежал некто, но в один момент вырвался из плена и ушёл в неизвестном направлении. По спине сразу побежали мурашки, и захотелось убраться из этой истлевающей локации как можно скорее. Если джунгли оглашались пением птиц и далёким журчанием ручья, тут ничто не создавало хотя бы видимость жизни. В воздухе отсутствовал всякий намёк на аромат, словно даже эта деталь окружения была выслана далеко за пределы леса. Скелет не верил, что кто-то смог бы здесь жить, вероятно поэтому неизвестный и покинул свою обитель, как только... очнулся ото сна? Стоило этой мысли прийти в голову, как его собственные ноги подкосились, и парень осел наземь, снова теряясь во тьме. Он увидел больше десятка иных мест, и каждое заметно отличалось от предыдущего. Иные казались вовсе бессмысленными, как, например, пустая комната, которую заполнял лишь неизвестно откуда лившийся солнечный свет, а пол был завален изорванными листками с картинками, либо с напечатанными словами - порванные книги. Высохшие цветы были кем-то истоптаны в крошку, а трупики когда-то порхавших бабочек и мотыльков жутковатой кучкой покоились под подпаленными листами с нотами. Комната, больше похожая на музей, посвящённый конечности существования всего мирского, навевала тяжёлую тоску, но, находясь именно в ней, Папирус вдруг чётко осознал, что в каждой из открывшихся ему локаций запечатлена чья-то давняя жизнь. И шумные джунгли, и безмолвный осенний лес, комната, заваленная рукодельными вещами, поляна, усеянная белыми пионами, среди которых скрывались цепи с тонкими наручниками на одну персону, и все остальные виденные им пространства - каждое хранило чью-то историю. "А сколько именно наших миров оказалось под наблюдением?", вспыхнуло в голове ясной догадкой. Возможно ли, что то, что он сейчас видел, - это дома́ тех сущностей, оказавшихся теперь в мультивселенной? Но как? Почему? То, что он видел, не было похоже на цельные миры, скорее сцены, фрагменты из жизни. Мысли неслись каруселью, заставляя голову тяжелеть и вызывая болезненные блики перед глазами. Но вот последняя локация, представляющая чью-то закрытую библиотеку, истаяла, а монстр наконец действительно уснул. Или вернее проснулся, ведь его снова окружало подобие больничной палаты, где он, казалось, уже целую вечность назад видел ту синеволосую девушку. Никто не стоял у его кровати, никакие голоса не витали в воздухе, лишь где-то далеко тихо гудел генератор. Осторожно встав, Папирус направился к единственному выходу, дверь в проёме которого напрочь отсутствовала. "Будь что будет", решил он и ступил в длинный светлый коридор.