Dej'a vu

- Знаешь, я родился 5-го декабря, в день, когда умер Моцарт... Поздний вечер – падающая от множества свечей тень делает лицо искусственным, похожим на криво слепленную восковую маску. Тонкие черты будто подведены резкими линиями теней, как мазками акварели: глаза полуприкрыты, и человек невольно вызывает сравнение с куклой. Мужчина улыбается, слегка грустно, задумчиво, растягивая тонкие напомаженные губы, но искренне, не обращая внимания на происходящее вокруг, будто и не от мира сего. Для него есть что-то куда более важное, чем то, что требуют взгляды вокруг. Он уже знает, что сейчас будет. Ладонь его нежно, любяще касается полированного дерева, оглаживая нагревшуюся лакированную поверхность, пальцы проходятся по тонким аккуратным клавишам, извлекая первый еле слышный звук, дрожащий где-то на грани сознания. Легкий взмах, закрыв глаза окончательно - и из-под пальцев - нежная мелодия, разрывающая тишину. Тягучая, но острая, как замерзающие на ресницах капли. Быстрая и в тоже время заставляющая тонуть, замерев на месте. Пальцы, тонкие и ловкие, умело бегут по инструменту, играя не только на рояле, но и на струнах души каждого присутствующего здесь, заставляя невольно вздрагивать на переливах звуков. Музыка заполняет зал целиком, заползая в каждую доступную ей щелочку, трещину, мысль, и музыкант невольно улыбается шире, видя ее сквозь закрытые глаза. Он знает, что будет, и ждет этого момента каждый раз как самую желанную награду. Чуть громче, ярче - одним сплошным фейерверком взрываясь внутри, разрывая душу, отдавая часть себя, чтобы поселиться в других, оставить след, объяснить, донести - точно, быстро и тут же еле слышно... Она появляется в длинном балетном платье прямо по центру, кружится на пуантах посреди зала, касаясь своей невидимой рукой всех присутствующих, завораживая, заставляя обратить на себя внимание, но музыканту нельзя открывать глаза - она не терпит его взглядов. Тонкая, нежная, любимая. Мелодия, нота и… это становится похожим на пытку, когда мужчина чувствует перед собой легкое движение - это она дразнит его, зовет, предлагает поддаться, но он знает, что нельзя. Легкое прикосновение, взмах руки, резкий изгиб талии - и снова. Вытянутые носки пуант касаются пола, девушка слегка приседает и четкими движениями двигается вдоль зала. Взмах юбки, еле уловимый аромат и снова изгиб. Музыка превращается в скрипы, никто не замечает этого, но мужчина уже не слышит себя, лишь молоточками по оголенным венам вместо струн – «тук-тук-тук», и снова движение пальцев, вздох, почти всхлип – «тук-тук-тук». Он сам превращается в рояль под ее легкими движениями - тонет под взглядом, проваливается как под корку смерзшегося снега. Игра превращается в пытку, пальцы слушаются все хуже, выдавая напряжение и боль в запястьях, но мужчина терпит, доигрывая последние ноты, когда чья-то уверенная рука касается его плеча. Становится легче, через чужие пальцы в плечо течет успокоение, тепло и поддержка, помогая справиться с невероятной пыткой. Дерево слегка скрипит под пальцами, но послушно выдает последние звуки, прощаясь. Он распахивает глаза - темные, лихорадочно блестящие - и успевает мельком поймать ее взгляд, перед тем как она исчезает окончательно. Зал аплодирует. - Спасибо, Сальери... - одними губами шепчет Моцарт, перед тем как, спрятав дрожь, все же поклониться публике. Микеле вздрагивает, прогоняя наваждение, и уверенными шагами поднимается на сцену. Поздний вечер - на лице тень, хотя прожектор довольно ярко освещает сцену. Тени, похожие на резкие мазки туши, делают лицо мужчины каким-то искусственным, подчеркивая тонкий профиль и выделяющиеся скулы, горбинку на носу и резко подведенные глаза. Мужчина улыбается слегка грустно, задумчиво, растягивая тонкие губы, но искренне, не обращая внимания на происходящее вокруг, будто и не от мира сего. Для него есть что-то куда более важное, чем то, что требуют взгляды вокруг. Он уже знает, что сейчас будет. Пальцы проходятся по полированному деревянному боку, слегка задевают струну, заставляя ее возмущенно запеть, и сразу, без паузы, начинают наигрывать мелодию. Мелодия плавная, переливистая, раздается первыми звуками, как легкий огонек на конце свечи, готовый вот-вот погаснуть. Струны послушно поддаются под легкими движениями, выгибаясь, звуча, и мужчина закрывает глаза. Мелодия наполняет весь зал. Залезает в каждую щелочку, трещинку, мысль, которую может найти, и это заставляет улыбаться. А потом прямо среди стоящих появляется она. Самая прекраснейшая из женщин. Он не видит ее, лишь чувствует где-то на уровне интуиции. Она почему-то в балетном платье, на пуантах, резко выделяясь среди толпы. Слегка касается подбородка мужчины, и он вздрагивает вместе с музыкой в его руках. Девушка дрожит, но он берет себя в руки, и струны снова послушно поддаются в пальцах, заставляя сердце отвечать на их зов. Медленные движения, плавные касания - и она начинает танцевать. Легкая, невесомая, как пушинка, кружащаяся между цветасто разряженной толпы. Пальцы начинает сводить от напряжения, и мужчина машинально прикусывает губу, но продолжает перебирать мелодию в пальцах. Она встает на носки пуант и аккуратно вычерчивает что-то в воздухе рукой, заставляя замирать на месте. Хочется подсмотреть, увидеть, но нельзя - это правило, которое он знает наверняка - взглядов она не выносит. Чем дальше разливается музыка, тем страшнее становится. Желание на кончике ножа, пальцы, перебирающие струны, легкая дрожь. Кажется, что кто-то играет внутри грудной клетки на ребрах, но он терпит, чтобы насладиться ее присутствием подольше. Шаг, шаг, поворот, взгляд, взмах и снова шаг. Мужчина не выдерживает, и мелодия ускоряется, отдаваясь где-то глубоко внутри болезненными толчками сердца, со всхлипом выходя наружу, путаясь пальцами в сознании. Пальцы еле справляются со скоростью, но чья-то теплая рука уверенно ложится на плечо, помогая доиграть последние аккорды. Мужчина распахивает глаза, в которых сейчас плещется возбуждение вперемешку с болью, и успевает заметить краем глаза кончик ее исчезающей юбки. - Спасибо, Флоран… - еле слышно проговаривает Микеле, перед тем как волна фанатов взрывается аплодисментами.