Единственный

Оглядываясь назад, он понимал, как странно, что он узнал бы о мальчике, только когда было бы уже поздно, если бы не Хлоя — и ее милые сотрудники, которые считали, что суд над Антихристом в Нью-Йорке за серийные убийства может послужить хорошим поводом подразнить его. — Эй, это разве не твой ребенок? — спрашивал детектив Флинн, очаровательный малый, которому явно будут принудительно пихать в глотку бесконечные пончики целую вечность, если в этом мире есть хоть какая-то справедливость. Люцифер был горд тем, что она есть. — Разве ты не должен быть с ним в трудный час? — Детектив, когда действительно настанет время торжественного выхода Антихриста, о чем, будьте уверены, я узнаю заблаговременно, он не станет убивать людей по одному, — пренебрежительно ответил Люцифер. Он даже не обернулся, а продолжал, опираясь на стол Хлои, читать газетную статью об их последнем деле: его собственное фото получилось отлично и, более того, совершенно не льстило Дэну, который был виден на заднем плане с разинутым ртом, как у дохлого, подтухшего тунца. Но долго любоваться им он не мог и все же кинул взгляд в телевизор. Дэмиена Торна торопливо вели мимо ощетинившейся камерами толпы, он отвернулся и прикрывал лицо рукой, и за костюмами его адвокатов виднелась лишь копна темно-золотистых волос и мелькали ссутуленные плечи. Люцифер через мгновение забыл бы о нем и вернулся к газете, но это была прямая трансляция. Оператора толкнули, когда Торн проходил мимо, и на миг объектив поймал другую сторону улицы, где в тени дома стояла старуха, чье лицо было знакомой зияющей дырой, полной гнева. Смертные бы даже не заметили этого — камера тут же выровнялась. Но он заметил. Он продолжал таращиться на экран, даже когда программа перешла к таким важным вещам, как известный футболист, употребляющий наркотики, или похудевшая Кардашьян. Маленький кружок пикселей все еще сохранял оттиск лица Молох, неважно, какого цвета они были. — Земля — Люциферу. — Хлоя потыкала его ручкой в плечо. Он поморщился и обернулся, чтобы взглянуть ей в лицо — ее круглое, прекрасное лицо, озадаченное и чуть насмешливое, с улыбкой, от которой в его груди поднималось что-то бесконечно странное и ужасное. Позади нее кипела обычная жизнь полицейского участка — офицеры и преступники сновали туда-сюда, воры и хулиганы, герои и невиновные, все смешивались в один бегущий поток живых душ, а в пустоте у него за грудиной, на которой когда-то стягивались мышцы его крыльев, что-то завязывалось в тугой, холодный узел. Теперь она уставилась на него. — Все в порядке? — В абсолютном, дорогая, — ответил он, не имея причины вызывать ее беспокойство. — Мне нужно в Нью-Йорк, но это ненадолго. — Тебе что? — переспросила она, но спешка уже будоражила его кровь, он уже уходил. Сообщали, что суд будет показан в прямом эфире; завтра новости про Дэмиена Торна будут крутить двадцать четыре часа в сутки перед жителями всей планеты. Наверное, люди закончат строить ему храм еще до того, как суд удалится на обсуждение, разве что отвлекутся на войну по поводу местоположения этого храма. Хлоя дошла за ним до машины, требуя рассказать ей, что не так, и у самой двери схватила за руку. — Люцифер! — окликнула она, и тот обернулся, обхватил ее за щеки и поцеловал. Она приглушенно мычала ему в губы, а когда он аккуратно отстранил ее от борта машины, она уставилась на него с открытым ртом, ошеломленная и такая испуганная, что в груди у него снова стало тесно. Внезапно он сказал: — Если я не вернусь, бери Трикси и иди к Мейз. Она защитит вас. Прости, дорогая, у меня нет времени, и ты все равно бы мне не поверила. К тому времени, как она пришла в в себя, он уже уехал. *** Он направился прямиком в аэропорт. Оружие он возьмет в музее Метрополитан: там был бронзовый нож, который кто-то по незнанию поместил на выставку, посвященную Месопотамии. Решение не идеальное; ему пришлось бы порубить тело на куски и после сжечь, но времени лететь в Ватикан и с боем пробиваться в хранилища за одной из реликвий, на самом деле предназначенных для этого, у него не было. Оставался другой вопрос, что ему делать с Молох — и как она вообще выбралась из Ада так, что он не заметил? — но проблемы стоило решать по одной. — Я еду с тобой! — рявкнула Мейз по телефону, когда он позвонил и рассказал, куда собрался. — Некогда, дорогая, — он не стал упоминать, что оставляет ее для безопасности Хлои. — Ты просто хочешь, чтобы я присмотрела за твоей долбаной подружкой на случай, если Молох порежет на куски чью-то бескрылую задницу и Антихрист начнет уничтожать мир, — прошипела Мейз. — Присмотрела за ней и Трикси, — отрезал он, отчего Мейз хотя бы оставила эту тему. — Откуда он вообще взялся? — угрюмо спросила она. — А ты как думаешь? Ему тридцать, наверняка это та медовая ловушка, в которую меня заманили сатанисты в восьмидесятых. — Ты вроде говорил, что ребенок умер! — В могиле матери было тело младенца, череп пробит, пуповина еще на месте, все перепачкано кровью жертвенного шакала и прахом матери. Что бы ты подумала? Я не представлял, что кто-то может притвориться, будто предотвратил появление Антихриста до того, как тот вообще родился. Проклятая злодейка Молох всегда любила убивать детей, наверняка это она сказала им, что делать. — Он в гневе грохнул кулаком по рулю и заорал через лобовое стекло: — С дороги! Семь машин впереди него спешно перестроились в другие полосы. Он рванул в открывшийся промежуток, ускоряясь еще сильнее. Перелет в Нью-Йорк занял шесть часов, но, к счастью, у его соседа по креслу был ноутбук, в салоне был вайфай, а он знал пароли Хлои от полицейских баз данных, что позволило сэкономить время. Ко времени посадки Люцифер знал все о деле, которое выглядело довольно странным, и вовсе не потому, что Антихрист не убивал людей тысячами. Возможно, зрелище убийства Дэмиен Торн и считал развлечением, но, прочитав все документы, Люцифер вполне убедился, что по крайней мере половину предполагаемых жертв тот не убивал, поскольку разорвали им горло или еще как-то покалечили адские гончие, а это явно говорило об участии Молох. Большая часть остальных была убита совершенно обычными способами — нож, огнестрел, несчастный случай — в ситуациях, когда у Дэмиена Торна было алиби, а прочие в основном даже не были убиты, они просто покончили с собой рядом с ним, предположительно, чтобы продемонстрировать всю глубину своей идиотски непоколебимой преданности. Теми двумя, которых Люцифер действительно записал бы на счет Дэмиена, были его бывшая девушка, которую он, возможно, утопил в сточной канаве, рассердившись, что она его бросила, и мужчина, которого он убил при помощи эскалатора за то, что тот пытался сбежать от него. Очень метафорично, и ни одно из них не пройдет как убийство в человеческом суде. Люцифер узнал очень много о занудных тонкостях законов об уликах и свидетельствах за последний год, во основном из милейшей ругани Хлои в его адрес, и он не видел ни единого шанса на реальный приговор, даже если не учитывать сомнительную вероятность того, что все двенадцать смертных осудят Антихриста после того, как несколько недель находились в его присутствии. Было понятно, зачем Дэмиен хочет предстать перед судом и перед сотнями телекамер, но вот почему прокурор согласилась выставить себя дурой и почему судья ей это позволил, было интересным вопросом. Убеждение было не в стиле Молох. Она никогда не встречала человека, которого не хотела бы убить и, возможно, пожрать, не обязательно в этом порядке. Люцифер не понимал, как она терпела их компанию достаточно времени, чтобы рассказать им, как спрятать ребенка, прежде всего. Ответом была, скорее всего, все та же надоедливая сатанинская секта, до сих пор направляющая жизненный путь Дэмиена и от его имени подкупавшая всех причастных. К счастью, с сектантами разбираться не потребуется, если он решит основную проблему, а сейчас, насколько он был уверен, у него имелась ключевая информация: где они держат Дэмиена в течение процесса. — Спасибо, твоя помощь была неоценима, — сказал он Эндрю, возвращая ему ноутбук. — Ага, рад был помочь, — пробормотал Эндрю. Он все еще пребывал в потрясении после их совместного приятного, расслабляющего времяпрепровождения на камбузе со стюардессой первого класса в начале полета, в качестве благодарности за одолжение. *** Люцифер не стал заморачиваться с прокатом машины: даже Дьявол не может водить рискованнее, чем должным образом мотивированный Нью-Йоркский таксист в предрассветных сумерках. Он попросил водителя подождать его у музея, а затем высадить у муниципальной тюрьмы в центре. Пройти мимо охранников не составило большого труда: один из них чуть ли не рыдал от гордости, показывая Люциферу фото своей дочери, которую только что приняли в Гарвард, а он не представлял, как ему платить за обучение. Второй отчаянно жаждал гренок и никогда не успевал в магазин за ними из-за своего рабочего графика. Невразумительные желания, но выполнимые. Охранники отключили видеонаблюдение, и Люцифер прошел мимо ряда камер до самого конца, где Дэмиен Торн бодрствовал, сидя на своей койке, сцепив руки и склонив на них голову. Он медленно поднял взгляд, когда Люцифер появился перед ним. — Новенький. Что, Энн Ратлидж на этот раз решила позволить еще одному из вас выступить с напутствием? Голос его звучал необычайно горько. Люцифер осторожно положил руку на прутья и остановился. — А оно нужно? Дэмиен безрадостно улыбнулся ему. — Слушай, хоть кто-нибудь из вас думал о том, что случится, когда вы добьетесь своего? Я просто не понимаю, что это за план — разозлить меня, а потом сделать властелином мира или что там еще эта ерунда предполагает. Вы что, не беспокоитесь, что я вам это припомню или как-то так? — Это действительно кажется неразумным, но сатанисты никогда не были замечены за логическим мышлением, — отозвался Люцифер с возрастающей тревогой. Идея была вовсе не в том. — Хм. Ты имеешь в виду, что не желаешь всего этого? Дэмиен выпрямился и широко развел руки, очерчивая негостеприимные просторы своей пустой камеры. — Почему бы мне этого не желать? Разве то, что вы, ребята, колоссально испоганили мою жизнь, не замечательно? — Ну, это будет на удивление неловко, — пробормотал Люцифер. Он бросил тяжелый взгляд в направлении Небес. Естественно, этот ублюдок ему не поможет. — Что? То, что я не купился на план сделать меня владыкой всех народов земных? — саркастично спросил Дэмиен. — Раньше это вас не останавливало. — Именно, — ответил Люцифер, пытаясь думать. — Все было гораздо проще, когда ты планировал принести конец света, а я собирался расчленить тебя, чтобы остановить это. — А, так ты не из “Армитедж”, — коротко фыркнул Дэмиен. Звук получился злой и жалкий. — Ну, ни у кого, кто пытался, пока не получилось, но, может, тебе и повезет. Ты что-то для этого с собой принес? — Конечно, — сказал Люцифер. Он вынул нож из кармана и уставился на него, пытаясь убедить себя, что все это прекрасно оправдывается всеобщим благом, и потом, он дал мальчику жизнь, естественно, забрать ее совершенно нормально, особенно поскольку его во все это втянули обманом. Дэмиен поднялся и подошел к решетке. — Не очень-то похоже на этот, как там его, кинжал из Мегиддо. — Нет, но в мои руках сгодится, — отозвался Люцифер. — Моисей заколол им жертвенного агнца на первую Пасху. — Впечатляет, — сказал Дэмиен. — Ты его в магазинчике на углу раздобыл или где? — Вообще-то, в музее Метрополитан. Дэмиен кивнул. — Ну, как я сказал, никому это еще не удавалось, в том числе и мне, но ты можешь попытаться. Он ухватил свою широкую тюремную рубашку за воротник и стащил через голову; сделав шаг к решетке, он оказался на расстоянии удара. Он был весьма хорош собой, как следовало ожидать, только глаза потускнели от отчаяния. Он предлагал, очевидно, всерьез, и Люцифер испытал невозможное и совершенно нежелательное чувство вроде вины — если бы только он был осторожнее, если бы он стал доискиваться дальше… — Это очень мило, но не нужно, — вздохнул он, убирая нож в карман. — Я не могу убить тебя, если ты этого не заслуживаешь. Ты когда-нибудь убивал кого-то намеренно? — Я никого не убивал, — отрезал Дэмиен. Люцифер недоверчиво поднял бровь. — Сточная канава не сделала это сама по себе. Дэмиен схватился за прутья и рявкнул на него в семь голосов, что своим рычанием грозили разорвать в клочья реальность и его самого: — Я НЕ УБИВАЛ КЕЛЛИ! — ТИХО! — рявкнул в ответ Люцифер, сшибая его с ног, и прутья решетки отозвались колокольным звоном. Зеркало на дальней стене камеры, над унитазом, треснуло, взорвались все лампочки, и отзвуки эха еще долго гуляли между стен камеры. Дэмиен распростерся на полу, тяжело дыша в потрясении. Люцифер откашлялся: по меньшей мере несколько столетий ему не приходилось повышать голос. Уже мягче он добавил: — Не рычи на меня. Грудь Дэмиена вздымалась и опадала от натужного дыхания. — Кто ты такой? — спросил он дрожащим голосом. Люцифер вздохнул. — Твой отец, вообще-то. — Дэмиен вытаращился на него. — Видишь? Я же сказал, будет неловко. *** Делом первоочередной важности было заставить суд отключить камеры у всех присутствующих. В обычной ситуации Люцифер бы просто забрал Дэмиена и исчез, но тогда мальчика разыскивала бы полиция, и это поставило бы Хлою в неудобное положение, поскольку, очевидно, ему пришлось бы привезти сына к себе в Лос-Анджелес. — Ты… держишь ночной клуб? — спросил Дэмиен чуть озадаченно. — Прости, это недостаточно впечатляюще? — ответил Люцифер. — Я думал, ты хочешь избежать всей этой чепухи с предсказанной войной небесных сфер. — Нет, я хочу, просто… — Дэмиен внезапно коротко рассмеялся и опустил голову. Они сидели рядом на тюремной койке: дверь камеры, естественно, открылась, подчиняясь истинному голосу Люцифера. Охранники не пришли разбираться, в чем дело, и никто больше в коридор не выглядывал — скорее всего, до сих пор дрожали от страха под своими койками. — Все это время каждый называл меня дьявольским отродьем, которому суждено… Половина из них хотела убить меня за это, другая половина хотела помочь мне. Я и не представлял, что именно ты скажешь, что я не обязан этого делать. — Ну, ты не обязан, — сказал Люцифер. — Ты наполовину человек, свободная воля вся к твоим услугам, спасибо твоей матери. Дэмиен не поднимал головы. — Кто… кто она была? — Боюсь, я не могу тебе много рассказать. Она даже не собиралась этого делать. Если бы она желала выносить Антихриста, она бы сообщила мне об этом, но она просто хотела приятно перепихнуться. Я даже не думаю, что она была сатанисткой. Они, наверное, накачали ее чем-то во время ритуала подготовки. — Люцифер помолчал. — Она мертва, понятное дело. Она бы не пережила твое рождение. Дэмиен сглотнул. — И ты не знал. — Честно говоря, я был в довольно-таки помраченном состоянии большую часть двадцатого столетия. Люди стали творчески подходить к изобретению наказаний друг для друга, так что я почувствовал себя лишним. — Люцифер очень старался не думать об этом, но ангельская память безжалостна: жуткие колонны бесконечным маршем проходили врата, ради их множества даже дорога стала шире. Лица их были искажены гневом, ненавистью и завистью, руки красны от крови, а потом один ужасный миг, дрожь тепловой вспышки, и вдруг тысячи ничего не подозревающих грешников ломятся через врата, все еще помня испепеляющий их жар. Он был сбит с толку, спрашивая себя, не настал ли конец света без его ведома; поднявшись, он пошел бродить по выжженным улицам, волоча концы крыльев по толстому слою пепла, бешеный радиоактивный огонь опалял его кожу, словно люди сами себе зажгли звезду, а потом снова, всего три дня спустя… Он отмахнулся от этих образов. — А потом люди начали изобретать всякие милые психоделики, и оказалось, что на ангелов они тоже действуют. За последние десятилетия я провел большую часть времени под кайфом. Спустя несколько лет после той встречи я однажды утром случайно проснулся трезвым и понял, что была там некая странность, но когда я нашел могилу матери, в ней был труп младенца, который выглядел так, словно ребенка убили еще до рождения. Очень качественная подделка, на самом-то деле. Что они сделали с тобой, запихнули в какую-то обычную семью смертных? — Мой отец был послом в Англии. — Все равно, — сказал Люцифер. — Добром бы это не кончилось. — Оно и не кончилось, — губы Дэмиена искривились в гримасе горя, лицо застыло. Люцифер знал, что его несет прямо в ловушку, что таково предназначение этого мальчика, но это не помогало. Почти сердясь на себя, он протянул руку и погладил Дэмиена по затылку, поддаваясь какому-то жалкому инстинкту, которого он раньше не имел и не нуждался в нем. — Не знаю, утешит ли тебя это, но это не твоя вина, — объяснил он. Дэмиен смотрел на него почти в отчаянии. — Даже если бы ты был милым, пухленьким херувимчиком, исполненным счастья, это бы добром не кончилось. Человеческая плоть не выдерживает долгой близости к божественному, если мы специально не примем меры, а ты этого не умел. Что случилось? Ты их убил? — Я… Дэмиен поднял руку и прикрыл рот. — Я думаю, я убил мою мать, — сказал он дрогнувшим голосом. — Я столкнул ее с лестницы, и она так и не вернулась из больницы. Мой отец… он пытался заколоть меня в церкви. Его застрелила полиция… Люцифер нахмурился. Если подумать, он помнил этого человека: тот прошел сквозь врата, глядя остекленевшими глазами почти что с облегчением, словно даже в аду ему было лучше без собственной плоти. — По крайней мере, ты спас ее. — Спас ее?! — Она не попала в ад, — сказал Люцифер. — Она бы наверняка там оказалась вскоре. Я думаю, с девушкой случилось то же самое? — Я прогнал ее, — еле слышно ответил Дэмиен. — Я хотел уберечь ее… — Ну, дело такое. Не то чтобы она была бы в безопасности от тебя в любой точке мира. — О, Боже, — Дэмиен снова закрыл лицо руками. — Не тешь себя ожиданиями, что мой отец тут чем-то поможет, — горько сказал Люцифер. — Мне он не помогал никогда, — собственные слова вдруг поразили его, и жестоко. Повернувшись, он вгляделся в сына, у которого содрогались плечи от человеческих рыданий, который согнулся под весом растущих крыльев, еще не вырвавшихся наружу из смертной плоти; мальчика, которого Бог собрался кинуть на костер своего долбаного вселенского плана — его мальчика, его единственного родного сына. Люцифер с ошеломительной ясностью понял, что его не волнует, ловушка это или нет. Его не заботило, что он, возможно, ступил на путь, ведущий к последней войне, в которой не победить, к разрушению вселенной и собственной гибели. Он обнял Дэмиена за плечи и притянул к себе.   — Прости, — сказал он без выражения. В такие слова он раньше не вкладывал смысла по-настоящему, не позволяя себе сожалеть ни о чем. — Прости, что произвел тебя на свет и оставил без защиты, но я клянусь, я никогда тебя не брошу. Я никогда не отвернусь от тебя. Дэмиен смотрел на него, пока он говорил, и вдруг его лицо искривилось удивлением, жаждой и отчаянием. Он бросился в раскрытые объятия Люцифера и прижался к нему, сотрясаясь в конвульсиях, сжимая руки за его спиной с поразительной силой. Люцифер обнял его столь же крепко, поглаживая по золотистым волосам. Они сидели в бетонной камере, забранной решетками, рядом с вонючим унитазом и разбитым зеркалом, от единственной уцелевшей лампочки в коридоре их тени колыхались на грязных стенах, покрытых наслоениями дурацких и мерзких надписей, но бесконечный агонизирующий вой в голове Дэмиена неожиданно смолк совершенно, принося блаженство. *** Люцифер просидел на страже всю ночь, а Дэмиен, утомленный до смерти, спал, положив голову ему на колени. Утром, когда новая смена охраны — беспокойно, в замешательстве оглядывая окружающий беспорядок — пришла, чтобы отвести Дэмиена переодеться перед судом, он легко убедил их позволить ему присоединиться: он чувствовал, что готов повергать целые армии, и это, должно быть, отчасти отражалось на его лице. — Отлично, а теперь дай мне доллар, — сказал он, как только Дэмиену вернули его бумажник. — Я твой новый адвокат. — А ты вообще знаешь что-то о законах? — спросил Дэмиен с улыбкой, протягивая ему доллар. Он выглядел уже лучше, в его глаза вернулся свет. Несколько раз ему пытались присниться кошмары, но Люцифер отогнал их: Сон мог явиться лично и подать жалобу, если хотел, а мог просто пойти нахуй. — Я могу послужить юристом в любой стране мира, — ответил Люцифер. — Хотя, откровенно говоря, я никогда еще не выступал в защиту. Второй адвокат Дэмиена — хорошо одетый мужчина, злоупотребляющий ботоксом, — ждал снаружи тюремной зоны, готовый поехать с ним в суд. Он попытался поднять шум: — Дэмиен, я не знаю, кто это… как, вы сказали, вас зовут? — Денница, — с улыбкой представился Люцифер. — Люцифер Денница. — Мистер Денница… что? — медленно осознавая, адвокат смотрел на Люцифера с гораздо большей верой, чем можно было ожидать. — Да, так и есть, — сказал он, прищурившись. — Скажите мне, зачем вам это дело? Чего вы на самом деле желаете? Адвокат уставился на него, приоткрыв рот. — Я смогу проявить себя и войти во внутренний круг “Армитедж”, — сказал он, и Дэмиен окостенел. — Я получу вечную награду, когда Антихрист взойдет на престол… — Так ты из “Армитедж”? — Дэмиен выдавил низкое горловое рычание, и тот моргнул, еще раз оглядел их обоих, лицо его побледнело и пошло пятнами. Он попятился, а Дэмиен шагнул к нему. Полицейские, охраняющие дверь, схватились за оружие, и Люцифер поймал Дэмиена за плечо, удерживая на месте. — Все в порядке, — сказал он и улыбнулся адвокату. — Я забираю у вас это дело. Что же до вас… вы можете получить эту вечную награду в любой момент, — с этими словами он позволил ему заглянуть прямо в глубины ада. Адвокат бросил портфель и с криком, протолкавшись мимо полицейских, выбежал из комнаты, окруженный метелью из летящих документов. Его безумные животные завывания стихли в другом конце коридора. Когда они шли к машине, Дэмиен рядом с ним все еще вздрагивал, кипя от пробудившейся ярости и желания убивать. Облако насилия, окружающее его, стало почти осязаемым, одновременно делая его все прекраснее. Водитель пялился в зеркало заднего вида с раскрытым ртом и не трогался с места — что было в данный момент только к лучшему, иначе, Люцифер подозревал, они не проехали бы и трех кварталов до того, как по вине Дэмиена начались бы многочисленные дорожные аварии. — Ладно, иди сюда, — сказал Люцифер. — Так у нас ничего не выйдет. — Что? — спросил Дэмиен, оглядываясь. Люцифер поймал его за руку, притянул к себе и поцеловал. В первый момент Дэмиен шарахнулся от его рта, но Люцифер, удерживая его, нарочно укусил за губу и, дразнясь, провел ногтями по затылку. Дэмиен свирепо зарычал и толкнул его — и тут же, как ни странно, попытался отстраниться. Люцифер сгреб его за лацканы и потянул вниз. — Все в порядке. Давай, сделай мне больно. Ну же, ты наверняка дико зол — вот он я, привел тебя в этот бренный мир и оставил на милость кучки кровожадных уродов… Глаза Дэмиена сверкнули яростно-голубым. Он схватил Люцифера за горло, но тут же снова отдернул руки. — Нет! Я не… Я не поддамся, — сказал он надтреснутым голосом. Люцифер приподнялся на локтях. — Как ты собираешься держать себя в руках, если продолжишь подавлять все это? Ты должен позволять себе какой-то выход. Ну давай, прекрати это ханжество. Он сел прямо и мощным ударом по лицу отправил Дэмиена в перегородку, а тот с рычанием обернулся и наконец-то отпустил себя: от хлесткого удара руки голова Люцифера с глухим стуком уткнулась в заднее сиденье, вызвав горячий прилив возбуждения, и тут Дэмиен накинулся на него. О, это будет весело. Люцифер рассмеялся и потянул его вниз. Дэмиен запустил пальцы ему в волосы, дернул его голову назад, открывая горло, и наклонился, чтобы грубо провести зубами вдоль вены… — О Боже, — произнес водитель одуревшим, приторным голосом, с благоговением глядя в зеркало — к счастью, он не обернулся, он бы наверняка ослеп, если бы посмотрел на них прямо, — и Дэмиен отскочил назад и забился в дальний угол машины, закрыв глаза и дыша со всхлипами. Люцифер со вздохом сожаления опустил голову на сиденье. По крайней мере, худшее позади. Он опустил ноги на пол, сел прямо и погладил Дэмиена по плечу. — Ну, теперь ты немного продержишься. Вам не кажется, что пора ехать? — обратился он к водителю. — И постарайтесь не задавить какого-нибудь пешехода, пожалуйста. — Ага, конечно, — ошеломленно ответил водитель, и они тронулись. Дэмиен посмотрел не него несчастными глазами. — Я не… Я не хочу… — хотя было очевидно, что он хотел и осознавал, что лжет, произнося это. Люцифер не мог найти слов: он хорошо знал, что такое подавление своих чувств, но он не понимал этого по-настоящему. Когда они вернутся в Лос-Анджелес, ему придется призвать на помощь Линду. — Ты не можешь просто сопротивляться своей природе, — начал он. — Ты создан, чтобы править и покорять, и если ты не дашь себе воли, если будешь игнорировать свои силы, они, естественно, возьмут и выйдут из-под контроля. Это не значит, что ты должен использовать их направо и налево. Ты скрывался среди смертных почти тридцать лет, наверняка ты нашел что-то, удовлетворяющее твоим вкусам. — Я… — Дэмиен провел рукой по лицу. — Я военный фотокорреспондент. — Ну вот! — ободряюще сказал Люцифер. — Я и сам люблю наказывать виновных. И ты не поверишь, скольким людям в Лос-Анджелесе приходится ждать в очереди, чтобы Мейз помучила их, и весьма жестоко, просто для развлечения. — Я занимался этим не потому, что мне нравилось… — он оборвал себя. — А почему бы нет? — спросил Люцифер. — Наблюдение за войнами не создаст тебе неприятностей. Вот начинать войны — тут, конечно, ты столкнешься с проблемами. — Он похлопал Дэмиена по бедру. — Не волнуйся, мы все уладим. Водитель остановился у задней двери, чтобы избежать поджидающих их журналистов на ступеньках суда. В зале суда камеры еще не включили, но множество их, достаточное, чтобы Дэмиен сгорбился, пытаясь защититься, сейчас настраивалось. Он посмотрел в сторону, на зрителей на скамьях, и вдруг сжал руки. Пара приятных молодых людей сидела вместе за несколько рядов от него: женщина нерешительно и печально помахала ему рукой, мужчина рядом с ней сидел, сцепив руки на коленях, и лицо его кривилось от злости и беспокойства. — Хм, это твои? Такие милые, — одобрил Люцифер. — Они… Это Амани и Симона. — Дэмиен отвернулся, не ответив им. — Я велел им не приходить. Я сказал им держаться от меня подальше. — Ну, ты не можешь всерьез этого от них ожидать, — сказал Люцифер. — Ты для них как пламя для мотыльков, таким ты создан. Только те, чьи сердца исполнены Богом, могут долго тебе противиться, такова была задумка, вроде фильтра в кофемашине. Бог не хочет, чтобы кто-то из нечистых мерзавцев проник внутрь, особенно после всех тех усилий, что он приложил, чтобы изгнать нас. Не мучай бедняжек только потому, что они предпочли тебя. Это говорит о хорошем вкусе, если хочешь знать мое мнение. — Он лучезарно, с одобрением улыбнулся парочке. — Если только это их не убьет, — выдавил Дэмиен. — Если я их… — Он замолк. — Если ты не хочешь убивать их, так не убивай, — сказал Люцифер. — Понятное дело, они хрупки, прямо как стакан виски. Но притворяться, будто ты не хочешь выпить, не выход, тебе просто нужно потренироваться, чтобы не расколотить его вдребезги. — Он похлопал Дэмиена по плечу. — В любом случае, пока они в относительной безопасности, а у нас есть другие дела. Прячь лицо от камер на случай, если кто-то слишком честолюбивый решит начать съемку раньше графика. Я собираюсь поговорить с судьей. Дэмиен тут же кивнул, уселся, опустил голову на стол и прикрылся руками. Люцифер остановился у стола прокурора и присел на угол. — Привет, милая. Я новый адвокат защиты. Я собираюсь перемолвиться словечком с судьей, не хотите присоединиться? Я уверен, мы сможем во всем разобраться. Она подняла голову от бумаг, которые перебирала. — Это что, шутка? Если вы думаете, что судья утвердит замену в последнюю минуту… — Нет, вовсе нет. Я хочу полностью закрыть дело. Обсудим? Он не стал больше ждать ее, а, пройдя коридором, постучал в дверь кабинета судьи и сразу вошел. Прокурор уже догнала его к тому времени, и судья разозлился на вторжение сверх разумного. Поэтому у них ушло десять минут на крики и ругань, прежде чем они замолчали на время, достаточное, чтобы Люцифер смог выяснить, что прокурор хочет стать следующим окружным прокурором Манхэттена и “Армитедж” пообещал солидное финансирование ее кампании, а судья проиграл в азартные игры три миллиона, которые теперь тоже должен был “Армитедж”. После того, как Люцифер выжал из них эти признания, они притихли. — Ну и ну, — сказал он. — Значит, корпорация “Армитедж” держала в своих руках и защиту, и обвинение, и судью. Какие деловые! Ладно, я займусь этими долгами, а вы сможете стать окружным прокурором, скажем, через два года, годится? И никто из вас не сядет в тюрьму за взяточничество, так что сделка кругом выгодная, согласны? Они были согласны. — А, и давайте, может, выключим камеры? — добавил Люцифер. — Я не думаю, что кому-то стоит дальше смотреть на это постыдное фиаско, а вы? Они вернулись в зал суда, и судья приказал выключить камеры и убрать их, к большому разочарованию операторов. Это заняло полчаса, и когда их не осталось, Люцифер сказал Дэмиену: — Теперь можешь сесть прямо. — И пока он это делал, встала прокурор и сообщила судье, что на основании новых свидетельств в пользу обвиняемого, государство снимает обвинения. Судья закрыл дело и приказал судебным приставам снять с Дэмиена ножные кандалы, хотя им оставалось лишь подобрать их: Люцифер под столом уже поработал с ними. Дэмиен встал и посмотрел на него, светясь таким удивлением и облегчением, что Люцифер внезапно испытал какой-то фантастический прилив удовлетворения. У него возникло мрачное подозрение, что он сентиментально улыбается мальчику. — Я же говорил, я со всем разберусь, — сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало чуть укоризненно: можно было подумать, что Дэмиен не верил в него. Тот сказал только: — Последнее время много всего оканчивалось совсем не так, как я хотел, — хриплым голосом. Конечно, зачем Богу оставлять ему хоть какую-то надежду? К своему ужасу, Люцифер испытал только желание начать массовую резню и еще, возможно, обнять его. — Дэмиен, черт возьми, я поверить не могу. Ты в порядке? — красивый молодой темноволосый мужчина протолкался по проходу в переднюю часть зала и потянулся к нему через перила. Дэмиен повернулся, взглянул на него, а спустя миг резко шагнул вперед и заключил его в объятия. — Да, — сказал он тихо. — Да, Амани, я в порядке. — Он повернулся, чтобы обнять и девушку тоже. Они обняли его вдвоем. Люцифер улыбался, глядя на очаровательную картину, затем обернулся и с признательностью кивнул прокурору, которая осторожно кивнула в ответ. Злобного вида человек шипел на нее, перегнувшись через перила, — о, полицейский: Люцифер знал этот взгляд. Полицейский уставился на него. А чего он ожидал, пытаясь засадить Антихриста за решетку? Люцифер улыбнулся в ответ и отвернулся. — Пойдем. Я думаю, нам лучше опять воспользоваться задней дверью, — сказал он Дэмиену. — Толпа спереди еще не рассосалась. Все в порядке, они могут пойти с нами. — Э, а нам можно сюда? — немного нервничая, спросил Амани, когда они прошли мимо огромных надписей “Запретная зона: только для правоохранительных органов” ярко-красными буквами. — Вы со мной, — ободрил их Люцифер. Он был готов отгонять всяких предприимчивых репортеров, которые догадались обойти здание, но боковая улица была пуста. Он сделал по ней два шала, прежде чем до него дошло, что они находились в центре Манхэттена, и здесь не могло быть ни одного пустого квартала в светлое время суток. Он остановился. — Что это? — спросил Дэмиен, инстинктивно протягивая руку, чтобы заслонить своих друзей. — Какая-то ловушка… — Нет, — ответил Люцифер. Куча черных мусорных пакетов на углу зашевелилась, поднимаясь на ноги, и повернула к ним старушечье лицо. — Я думаю, вам придется дальше идти самим. — Я тебя не оставлю, — спокойно сказал Дэмиен. — Кто она? Я думал, она — это ты. — Пожалуй, нет, — ответил Люцифер. — Ее имя Молох, и, надеюсь, уже стало понятно, что она далеко не так очаровательна. Она тоже была из падших Престолов и едва ли не сильнейшим воином среди адской рати. Она собиралась идти отвоевывать Серебряный Град, не думая о шансах на победу, через пять секунд после того, как они грохнулись на дно Преисподней. Люцифер вынул бумажник, достал свою карту Американ Экспресс и протянул Дэмиену. — Отправляйся в “Мандарин Ориентал” и скажи им, что ты хочешь мой обычный номер. Если я не вернусь к утру, лети в Лос-Анджелес и найди Мейзикин, — сказал он, тайно надеясь, что Мейз никогда не узнает, что он снова записал ее в няньки. — Она бартендер в “Люксе”. Она сможет разобраться с этими сатанистами, если они попробуют тебе досаждать. Дэмиен, нахмурившись, смотрел на него. — Люцифер. Если ты… Если еще и ты, после всех… Я лучше умру, — пробормотал он. Люцифер погладил его по щеке и поцеловал в утешение. — Т-ш-ш, милый мой. Если все пойдет настолько плохо, я просто утащу ее с собой в Преисподнюю. Но это, боюсь, будет означать, что мне придется провести там немало времени, прежде чем я смогу выбраться. Так что, если я сегодня не вернусь, не паникуй и не делай ничего неразумного, просто доберись до Мейз, и она присмотрит за тобой. Понял? Дэмиен сглотнул, кивнул. Это не было ложью: Люцифер бы именно это и сделал, только вот он не мог, потому что отрезал свои крылья и отдал свою монету. Если все пойдет настолько плохо, он… ну, ему придется придумать что-нибудь еще. Другого выбора не было. Если Молох выйдет победителем, она не убьет Дэмиена, она будет гнать его до самых ворот Серебряного Града, сломленного, в круговороте вечной боли, перед адской ратью, если потребуется. Сейчас она ждала посреди улицы. Он дал ей возможность занять центр в обмен на выигранное время для Дэмиена, но терпения у Молох было недостаточно, и она бы не стала ждать дольше, даже если бы это означало пожертвовать своим преимуществом. — Иди, — сказал он командным тоном, и Дэмиен, бросив на него последний, почти отчаянный взгляд, повернулся и подтолкнул Амани и Симону прочь. Он толкал их, пока они не оторвали взгляд от Молох, которая наверняка сейчас переходила в свою истинную форму прямо посреди Манхэттена. Люцифер сунул руки в карманы и прошелся по улице, заслоняя их собой, пока они не свернули за угол и не побежали к метро. — Молох, милочка, сколько лет, — сказал он, обхватывая рукоять бронзового ножа. — Как поживаешь? *** Персонал в “Мандарин Ориентал” принял карточку Люцифера, и глазом не моргнув. Они лишь приветственно улыбнулись и вручили Дэмиену ключи от гигантского номера в пентхаусе, спросив осторожно: — Вам прислать как обычно? — Конечно, — ответил Дэмиен, просто чтобы отделаться от них. “Как обычно” оказалось едой и выпивкой тысяч на пять и большой корзиной презервативов, смазки и секс-игрушек. — Кто… Кто этот мужик? — нерешительно спросил Амани, заикаясь и не глядя на предложенное им пиршество, словно надеялся, что Дэмиен не ответит. Руки его тряслись еще с того момента, как они увидели на улице Молох, а Симона никак не прекращала дрожать, хотя Дэмиен достал одеяло из шкафа и закутал ее. Он налил двойную порцию виски, втиснул стакан ей в руки, и она выхлебала его, как воду. После второго стакана она начала немного расслабляться. Амани сел рядом с ней, тоже со стаканом, и когда он подносил его ко рту, руки у него тряслись. Он сопровождал Дэмиена по самым ужасным местам на Земле, но никогда у него не было такого пустого бессмысленного взгляда, обращенного внутрь себя. — Эй, — мягко окликнул Дэмиен, присаживаясь на коктейльный столик напротив них. Но потом они подняли на него глаза, и он не знал, что сказать, что сделать. “Я не позволю, чтобы с вами что-то случилось” было бы ложью, ведь он был опаснее всего в их жизни. Он даже не мог попросить их уйти. Сжав губы, он отвернулся, думая о Келли. — Дэмиен, — прошептала Симона. — Дэмиен, что происходит? Кто… Что это… — она замолчала, и ее лицо исказилось, слезы полились у нее из глаз, и она прикрыла рот рукой. Он погладил ее по щеке, вытер слезинки. Амани обнял ее за плечи, глядя на Дэмиена с таким же отчаянием.   — Не… не думайте об этом, не… — начал Дэмиен, но, уже говоря это, он понимал, что это все неправда и глупость. Именно этим он и занимался все эти месяцы: пытался убедить себя, будто это постановка или иллюзия, что все то сумасшествие вокруг него организовано людьми, а сам он — обычный человек. И в результате за ним тянулся след из трупов, сам он оказался в тюрьме, а чудовища в человеческом облике, а то и хуже, чуть ли не строились в очередь, чтобы попользоваться им. Он сглотнул и отвернулся. — Простите. Я не хотел, чтобы с вами случилось что-то подобное. — Но что случилось? — спросил Амани. — Дэмиен, что за хрень… — Я Антихрист, — сказал он безэмоционально, выговаривая слова громко, чтобы они перекрыли речь Амани. Они оба застыли, как испуганные животные. Он тяжело дышал и снова не смотрел на них, из горла рвались рыдания. — Все это и происходит, Амани. Вся эта чертова, безумная… все это настоящее. И я не имею ни малейшего представления, что делать. — Да ладно тебе, — нервно сказал Амани, безмолвно упрашивая забрать свои слова обратно, заставить их исчезнуть. — Да ну, Дэмиен, это чушь. — АМАНИ, — сказал Дэмиен, глядя ему в лицо и выпуская на свободу свой голос — не в гневе, не потеряв контроль, а просто произнес имя Амани так, как ему хотелось, так как ему, наверное, всегда хотелось, и Амани широко раскрыл испуганные глаза, когда свет замигал, а люстра, свисающая с потолка, закачалась, тихонько позвякивая. — Дэмиен, — почти удивленно выговорила Симона. Они смотрели на него вдвоем. Он никогда раньше не хотел, чтобы на него смотрели, ему всегда нужен был фотоаппарат между собой и миром, только вот сейчас он догадался, что это тоже была ложь, как и все остальные глупости, которым Люцифер не уделил бы внимания. Он желал, чтобы на него смотрели, просто он настолько боялся последствий, что прятался от всех так, как только мог. “Ты должен позволять себе какой-то выход”, — говорил Люцифер. Если бы “Армитедж” добились своего, если бы они поставили его перед целым миром, как скоро он бы сдался, соглашаясь заполучить в свои руки все, чего жаждал? Он прикрыл глаза, сглотнул, а затем намеренно расправил плечи, отпустил себя и взглянул на Симону. — Срань господня, — пискнул Амани. — Простите, — сказал Дэмиен, чувствуя себя, словно начал дышать — впервые. — Я знаю, это невероятно. Но это правда. И тут они оба уставились за него, а когда он обернулся, то увидел, как туманные формы вырисовываются из его тени на стене, вроде крыльев. — О Боже, — выговорила Симона. Дэмиен сглотнул и сказал хрипло: — Я, э-э… Я не думаю, что он на моей стороне. *** Как оказалось, рассказать кому-то, что ты — Антихрист, еще не конец света. Какое-то время они тупо сидели, сжимая свои напитки, и тут Дэмиен внезапно понял, что голоден, голоден так, будто не ел — даже стакана воды не выпил — он не мог вспомнить сколько, наверное, со времени ареста. Как только он подумал об этом, его желудок свело судорогой от голода и жажды, будто бы его человеческая природа внезапно снова проснулась и поняла, что он сейчас умрет от истощения. Когда он поднял крышку со стейка, выпустив аромат, Амани и Симона зачарованно поднялись и присоединились к нему. Приступив к еде, они глотали чуть ли не отчаянно, словно их тела молили об этом, нуждаясь в восстановлении сил. Поначалу Дэмиен был даже благодарен, когда Шей наконец арестовал его. Самоубийства множились. Последним был парень из доставки, который пришел к его порогу, вручил посылку и произнес со всей искренностью: “Это тебе, Дэмиен, я люблю тебя”, а затем перерезал себе горло канцелярским ножом, забрызгав кровью Дэмиену лицо. Он умер прежде, чем Дэмиен успел пережать его рану, красные потоки заливали коридор, пока он кричал кому-нибудь, чтобы набрали 911. Никто не позвонил. Ему пришлось самому звонить в полицию, и они приехали и арестовали его. Он думал, в тюрьме за ним будут присматривать. Что будут держать остальных подальше от него. Но нет. Его назвали серийным убийцей, отказались отпустить под залог и просто запихнули вместе с прочими, словно копы надеялись, что кто-то убьет его, а не наоборот. В одиночную камеру его перевели, только когда еще двое покончили с собой. Прошлой ночью, услышав приближающиеся к его камере шаги, он был уверен… он думал, что это еще один, и почти смирился с этим. Холод, уныние и пустота — эти ублюдки из “Армитедж” хотели, чтобы почти так он и чувствовал себя. Почему бы им не убить себя ради него, почему он не мог насладиться их болью, образами их смерти, ярким цветом крови, выделяющимся посреди серого мира? А затем Люцифер — принес свет. Дэмиен остановился, не доев свои три дюжины устриц, облокотился на стол и закрыл глаза. “Я никогда тебя не брошу”, ревущий гром в его голосе, треск удара, сотрясение, пронзившее руку Дэмиена и все его тело, отдающее эхом, от которого все ослабевали спутанные узлы в его мозгу. Сейчас он мог жаждать долбаных устриц, а не человеческого саморазрушения. Они сожрали все на столе и уничтожили пять бутылок вина, даже не стараясь. Наконец, Дэмиен откинулся от стола, а Симона поднялась на ноги. Она покачнулась, он поймал ее и, не задумываясь, поцеловал, снова чувствуя голод. Она резко вздохнула и поцеловала его снова, сладко и жарко, сжав его руки. Амани таращился на них, приоткрыв рот. Дэмиен потянулся к нему, прижал ладонь к его щеке — тот встал из кресла, и Дэмиен поцеловал его тоже. Они стояли и целовались, и как-то оказалось, что они оба целуют его, расстегивают на нем рубашку, их руки скользят по его груди, прикасаясь везде, и Дэмиен был наполовину пьян только от того, как приятно снова позволить себе чувствовать что-то. Как прекрасно было позволить им боготворить себя. Это было таким же идиотизмом, как отправляться в зоны боевых действий, чтобы получить разрядку от зрелищ смерти и разрушений, но, может быть, это было лучше, чем заставлять людей на самом деле вставать на колени. — Не дай мне… не позволяй мне принуждать тебя, — выдохнул он, пытаясь зацепиться хотя бы за это. — Симона… Симона, если ты не хочешь… Она отстранилась, закрыла лицо и выдавила: “Я не должна хотеть”, но это было не то же самое, этого не было достаточно, чтобы он не тянулся к ней, чтобы она не прикасалась к нему снова, легко, словно трогая что-то ценное и хрупкое, как иллюстрированный манускрипт или древняя реликвия. Он содрогнулся всем телом, все же чувствуя себя нехорошо. — Эй, — Амани прочистил горло. — Серьезно, среди всей этой сумасшедшей хренотени… — и Симона рассмеялась дрожащим смехом и поцеловала его. Они развернулись к Дэмиену, а он застонал и избавился от рубашки. Он улегся на огромную кровать и позволил им прикасаться так, как они хотят, позволил рукам и губам скользить по его коже. Амани поцеловал его, чуть нерешительно, словно сомневаясь, что ему разрешат, — начав с уголка рта, легко мазнул по губам, коротко лизнул. Дэмиен повернулся к нему, приоткрыл губы, и Амани, задрожав, поцеловал его глубже. Симона будто виновато покусывала губу, поглаживая Дэмиена по бедру, и тот, оторвавшись от Амани, выдохнул: “Все хорошо, Симона”. Она тогда провела ногтями по его обнаженной коже, оставляя длинные царапины, и он от охватившей его дрожи чуть не скинул их всех с кровати. Она усеивала легкими щипками и царапинами его бедра, его грудь, даже член, а Амани, прижавшись к его боку, целовал и целовал его, не в силах насытиться. Они оба дрожали, словно околдованные, раскрасневшиеся от жара, задыхающиеся. Амани непроизвольно вздрагивал, его твердый член прижимался к бедру Дэмиена, бедра Симоны влажно блестели, и когда она вдруг позвала умоляюще, отчаянно: “Дэмиен”, что-то в глубине его нутра вздрогнуло от удовольствия. Он крепко поцеловал Амани напоследок и повернулся к ней, притянул к себе, уложив на бок, и скользнул в нее. Ее нога покоилась у него на бедре, а руки обвивали шею, она стонала. Амани прижался головой к плечу Дэмиена и хрипло попросил: “Ох, черт. Дэмиен, можно?” — и тот ответил с дрожью: “Попроси как следует”. Амани выдавил со стоном: “Пожалуйста, ты что, блядь, издеваешься, пожалуйста, Дэмиен, пожалуйста, господи” — имея в виду его и только его, и Дэмиену пришлось постараться, чтобы не кончить тут же, еще до того, как Амани вошел в него. Дэмиен получил их, получил их обоих, они принадлежали ему — ох! Они уснули в его объятиях, склонив головы ему на плечи. Нечто внутри него успокоилось, наверное, впервые в его жизни, удовлетворенное, и глаза его наполнились слезами благодарности. Он зажмурился, стараясь не думать о том, как он дошел до этого, и насколько Люцифер его обманывал. Дэмиен ушел только потому, что чувствовал себя бесполезным, потому, что не хотел путаться под ногами вместо помощи. Чем бы ни была эта старуха, он не дотягивал до ее уровня, и мысль о том, что однажды он дорастет до него, ужасала. Но если Люцифер не… Если она убила его… Его мать умерла из-за него. И Келли, и его гувернантка… да его собственный отец принес его на алтарь и пытался заколоть кинжалом. Он разрушал всех, кого посмел полюбить. Единственные, кто принесли ему объяснения, хотели просто использовать его, обратить его против всего мира, как оружие. Но был кто-то, кого он не мог уничтожить, кто не требовал ничего от него и не хотел убивать его — Люцифер, который, обняв его, сказал, что он не заслуживает смерти, что он может жить дальше, он не обязан уничтожать мир. Дэмиен не знал, что сделает, если это чудо у него отберут. Он попытается убить Молох, внезапно решил он. Он отправится к Энн Ратлидж, будет хорошо себя вести и заполучит у нее какое-нибудь оружие, а потом найдет Молох и обрушится на нее всей силой, последовав за Люцифером куда угодно, до конца или до самой Преисподней. Это было почему-то правильно и казалось выполнимым. Никто не смог бы остановить его. А если Люцифер выжил — Дэмиен собирался выяснить свои скрытые возможности, какими бы пугающими они ни были, и больше не оставлять его одного в опасности. Он дернулся, когда кто-то заколотил в дверь — вовсе не так вежливо, как стучит гостиничная обслуга. Он выскользнул из постели, прикрыл за собой дверь спальни и по пути прихватил нож для стейка со стола. Он был уверен, что если это Люцифер, он бы узнал, и это был не он; он знал еще, что это и не Молох, а просто обычный человек по ту сторону двери. Если “Армитедж” собирался попытаться снова достать его, он больше не желал этого терпеть. Под его кожей переливалась сила, находя себе нужное место, словно дождавшись, пока он перестал бояться ее. Прежде, чем он добрался до двери, стук начался снова, и приглушенный женский голос прокричал: — Люцифер Денница, если ты там и не открываешь дверь, я ее сейчас выбью. Дэмиен моргнул, опустил нож и открыл. Высокая блондинка остановилась в трех шагах от двери, собираясь выполнить свою угрозу. Она взглянула не него. — Его тут нет, — сказал Дэмиен. — Тогда где он? — спросила она. — Комната зарегистрирована на него и оплачена всего три часа назад. — Он… — Дэмиен помедлил. Если она знала Люцифера… — Вы Мейз? — Детектив Хлоя Деккер, полиция Лос-Анджелеса, — нахмурившись, ответила она. — Просто он любит наказывать негодяев, — вдруг сказал Дэмиен, припоминая, и Деккер выпрямилась и стала смотреть на него с чуть меньшим подозрением. — Где он? — требовательно спросила она. — Он рванул из Лос-Анджелеса, как будто под ним развели костер. Он… Вы его знаете? — Он… он мой отец, — ответил Дэмиен, и она уставилась на него с выражением, которое менялось от шока к какому-то тихому негодованию, а затем резко снова к подозрительности. — Черта с два, — отозвалась она, — вам не меньше двадцати. — Мне тридцать, — сказал он смущенно, а затем понял: — Вы не знаете. — Не знаю что? — и она тут же спохватилась: — О, нет. Нет. — Она отпрянула, выхватывая пистолет из кобуры под мышкой. — Ты тот серийный убийца, который думает, что он Антихрист. Подними руки и ложись на пол, сейчас же! Дэмиен посмотрел в сторону и протяжно выдохнул. Он не представлял, что говорить. Он бы и сам остановился на этом объяснении, будь у него выбор. — Так, во-первых, я не серийный убийца, и меня оправдали… — Да что ты, — сказала она резко. — Это он сделал? Он вызволил тебя, да? Я богом клянусь, если ты еще не порубил его на куски и не сунул в мусорный бак, я надеру задницу этому психу. Где он? Дэмиен потер лицо. — Подозреваю, вы тоже не поверите. Она сжала губы. — Начнем с простого. Где ты видел его в последний раз? Но прежде, чем он успел ответить, в окно вдруг полился слепящий свет. Дэмиен обернулся и увидел пылающий огненный столб, линию, ведущую с небес точно в оконечность Манхэттена, раскаленную, как Солнце, окрашивающую серые облака в цвета пламени. Спустя ужасающий миг земля под ними содрогнулась, словно от расходящейся ударной волны. *** Как оказалось, провести лет сто под постоянным кайфом и отрезать собственные крылья — плохая подготовка к смертельной битве с сильнейшей из Престолов. Люцифер немного сравнял шансы в самом начале боя, проделав славную зияющую дыру в потрохах Молох, но после бронзовый нож растворился в ее крови, как масло, тающее на сковороде. Дальше все покатилось под откос. Большую часть этих трех часов он провел в обороне, вынужденный защищать свою уязвимую спину после того, как она продрала когтями по шрамам на его плечах, вырвав у него мучительный крик. Боль была просто-таки ослепляющей; он бросился прочь, чтобы уйти из зоны досягаемости Молох, столкнулся с фонарным столбом и пожарным гидрантом, случайно своротил его, и оттуда вырвался мощный фонтан воды. Туман агонии рассеялся почти вовремя, он успел откатиться, когда она прыгнула на него и провалилась в землю, оставляя яму, утыканную торчащими трубами и искрящими проводами. Она не была дурой: после этого она постоянно атаковала больное место, и ему приходилось подставляться, чтоб защитить его. Даже его выносливости со временем стало не хватать. Он смог нанести ей еще один удар в живот, притворившись, будто споткнулся, и заманив ее под слишком рискованный удар, но не сумел развить атаку — к тому времени, когда она вывернулась из его захвата, прикрывая разорванный живот и дико ухмыляясь, он был слишком утомлен. Она отступила, словно говоря: “Это не важно, я знаю, что победила”. У него появилось неприятное чувство, что она права. Он сражался упорно, высматривая ошибку, которых она практически никогда не совершала, и в результате сам ошибся: она двигалась чуть медленнее обычного, и он с запозданием понял, что это уловка. Он уже наполовину развернулся в другую сторону, чтобы попытаться схватить ее, и прежде, чем успел затормозить, она накинула ему на шею несколько петель из собственных кишок и повалила на землю. Она выла в агонии, затягивая их, он рвал их ногтями, но петли не ослабевали. Она стояла над ним с гримасой боли и бешеного, яростного удовлетворения, глаза пылали жаждой крови и радостью, пока она жадно наблюдала его все более бесполезные усилия. Забытье подкрадывалось к нему, словно приглашение, обещание покоя и вечного отдохновения. Наверное, смертные именно так чувствуют смерть. На удивление заботливо, вовсе не похоже не падение. Он падал в муках, оставляя след дыма и пламени на всем пути в Бездну, и завывания его армии, падавшей вместе с ним, заполняли его слух. Бесплодные, дымящиеся скалы ада стояли вокруг них свою собственную вечность, и тут он нарушил их покой. Ничто прежде не обжигало его. Когда-то он стоял в сердце новорожденных звезд, зажженных его собственными руками, Слово и не знающая сомнений вера были его броней, и самый горячий огонь не мог прикоснуться к нему. Но пылающий меч в руке Михаила обжег, и с тех пор он не прекращал гореть, его плоть все еще тлела, как раскаленные угли, как окружающий его ад, как вечные муки. После этого он перестал быть Несущим Свет. Он отступился от космоса и предоставил звезды самим себе. Он даже не знал, смог бы он еще достичь их, и все эти века не мог заставить себя попробовать. Он бы не вынес, если бы узнал, что Бог и эту дверь захлопнул перед ним. Он клялся: “Я никогда тебя не брошу”. Молох накручивала петли все туже, ее собственная кровь капала ему на руки. Прохладная тьма звала, манила. Люцифер стиснул руки на кишках, сдавил их вместе и, когда она вскрикнула, освободил достаточно места, чтобы вдохнуть глоток воздуха, смешанного с дымом и газом из прорванных труб. Он взглянул ей в лицо, ее звериное рычание было отражением его прошлых мук. Хотя у него не хватало воздуха, чтобы говорить, но он пробормотал: “Мне жаль”, сделав ей это одолжение. Он понял, что ему действительно жаль, что она пострадала, последовав за ним, словно его собственная боль стихла настолько, что он начал чувствовать чужую. На миг она взглянула вниз, на него, и ее свирепость пропала; на миг ему показалось, что она тоже может услышать тишину. Затем он призвал Свет, и мир под его ладонями запылал. *** Снова открыв глаза, почти контуженный и совершенно голый, он решил поначалу, что он в облаках, но потом понял, что это просто пар из растущей лужи кипятка, которая оставляла все новые отметки уровня на его плечах и бедрах. Он сел. Постоянный поток воды хлестал по гладкой новообразованной скале — гидрант наверху все еще работал, видимо, — и камни охладились ровно настолько, что вода не выкипала прежде, чем стекалась в лужу. Он сумел выбраться из дыры, карабкаясь по-дурацки, и был очень рад, что никому не довелось это наблюдать. Гладкий кратер занимал всю ширину улицы, но очень аккуратно не задевал здания на другой стороне: молодец, Люцифер, пять баллов. Он ополоснулся в струе из-под гидранта, чтобы от него перестал идти пар, и побрел, пошатываясь, по улице прочь. Завывали сирены, все приближаясь. Люди в соседних кварталах, скорее всего, еще сидели в укрытиях, за исключением горстки желающих погеройствовать, которые бежали навстречу столбу пара. — Никто не пострадал, — окликнул он некоторых. — Вы бы лучше оставались на месте. Его не послушали, так что он похромал дальше, добрался до разбитой витрины и вытянул большой кусок глянцевой, синей с проблесками ткани, которая раньше застилала витрину с электроникой, теперь тоже разбитой. В метро никто не взглянул на него второй раз, как только он прикрыл все неприличное — это, конечно, было неправдой, все смотрели на него второй раз, но без негодования, — и к счастью, ехать ему было по прямой. — Дорогая, не могли бы вы толкнуть меня, когда мы будем на Коламбус-Серкл? — спросил он свою соседку, невероятно довольную пожилую даму, которая отложила вязание, чтобы лучше насладиться видом. — Конечно, — пообещала она и задумчиво похлопала его по руке. Он улыбнулся, прислонился головой к стенке и проспал всю дорогу. Служащие “Мандарин Ориентал” пообещали ему достать полный гардероб в течение дня, и он потащился наверх, с тоской думая о кровати. Распахнув дверь, он замер. — Детектив, — сказал он, моргая, — что вы такое творите? — потому что она направляла пистолет на Дэмиена. — Во-первых, это не сработает, а во-вторых… Он не добрался до вторых, потому что она вскрикнула, подбежала и обняла его, так что он еле устоял на ногах. Синяя ткань сползла. — Что с тобой случилось? — вопросила она, ощупывая его. Нечестно. Конечно, она должна трогать его именно сейчас, когда он совершенно не способен как следует насладиться этим. — Ты в порядке? Ты был возле вспышки… — Я и был этой вспышкой, милая, — сказал он, шатаясь, и с благодарностью ухватился за плечо Дэмиена, когда тот обнял его, чтобы поддержать. — Знаешь, по зрелом размышлении, думаю, меня устроит и диван. — Когда Дэмиен подвел его туда, он со стоном рухнул плашмя на сиденье, а Дэмиен одну за другой закинул туда его ноги. — Я полагаю, вы заказали не “особый случай”, а “как обычно”? “Особый случай” включал солидное количество героина, который бы очень помог ему сейчас, но, к сожалению, случай был не тот. Однако Дэмиен немедленно вручил ему полный стакан односолодового — какой хороший мальчик, — и Люцифер, опорожнив его, почувствовал себя гораздо лучше. Хлоя, с гораздо меньшей пользой, укрыла его одеялом. — Так, — сказала она, когда Дэмиен ушел в ванную за мокрым полотенцем. — Люцифер, скажи мне, что ты осознаешь, что этот парень на самом не твой сын. — Хлоя, драгоценная моя, — пробормотал Люцифер неразборчиво, смыкая глаза. У него не оставалось сил сказать что-то еще, он лишь поднес ее руку к губам, коротко поцеловал, и это было последнее, что он помнил, пока перемешивающиеся запахи бекона и кофе не привели его в чувство утром. Дэмиен присел у его изголовья. — Привет, — сказал он тихо и чуть хрипло. — Хочешь что-нибудь? — Я хочу всего, — решительно сказал Люцифер. Он обнял Дэмиена за шею, поцеловал — м-м, он пил кофе, причем очень хороший, — а потом, поднявшись, обнаружил, что Хлоя и двое милых последователей Дэмиена таращатся на них. — Итак, если он не твой сын, почему ты помогаешь ему? — шипела Хлоя после завтрака, когда он растянулся на большой кровати, чтобы еще немного отдохнуть в компании остатков сорокалетнего скотча и его любимого вида на Манхэттен. Вдалеке все еще находилось значительное число машин спасательных служб, мерцание огоньков, видимое даже отсюда, создавало эффект Рождества. Власти называли это взрывом на магистральном газопроводе, что было сомнительно, однако это была их проблема. Кстати о проблемах. — Он мой сын, — сказал Люцифер. — Мне жаль, что тебе так трудно поверить в то, что я Дьявол, дорогая, но я не собираюсь своей ложью поддерживать твой самообман. Ну что еще? Она уставилась на него. — Пять секунд назад ты чуть ли не вылизывал ему миндалины. — У тебя нет ни малейшего повода для ревности, — сказал он твердо. — Я тебе ясно говорил, что в любой момент, когда тебе захочется… Она издала высокий нечленораздельный возглас разочарования и прижала руки к щекам. — Зачем я вообще это делаю… Она ринулась прочь из комнаты, бросив свирепый взгляд на Дэмиена, с которым разминулась в дверях. — Иногда я не понимаю людей, — в раздражении сказал ему Люцифер. — Я бросился сюда сломя голову, рисковал своим здоровьем и бессмертной жизнью, чтобы спасти ее и ее отпрыска от разрушения цивилизации. Мне кажется, что толика благодарности была бы нелишней. Дэмиен сел рядом с ним на кровать. Его губы дернулись, и он тихо произнес: — Спасибо. Это не было формальностью. Он мог бы сейчас преклонить колено и поклясться следовать за ним за ним до конца всего сущего. Люцифер сел и сжал его плечи, отчасти из протеста. Может быть, он просто выполнил следующий шаг в жестоком, уродливом Божьем плане: он был твердо, бесконечно уверен, что, попроси он Дэмиена надеть доспехи и повести свою армию к Небесным вратам, тот выполнит это. Может быть, выхода не было вообще. — Я знаю, — словно ответил Дэмиен на размышления Люцифера, пристально глядя на него. — Но мне все равно. Я с тобой, как бы это ни кончилось. — Он наклонился и поймал его губы своими, опрокидывая его назад, на кровать, безмолвно прося разрешения. Люцифер позволил ему, не в силах сопротивляться; его глаза щипало, он не мог представить себе, что отказал бы Дэмиену хоть в чем-то. Ад был настолько удален от Божьего престола, насколько это вообще возможно во всем Творении, но он никогда не чувствовал себя раньше таким далеким, как сейчас, словно зияющая пропасть между ним и Богом стала в тысячу раз глубже и непостижимее. Возможно, когда детей у тебя много, ты можешь отказаться от одной паршивой овцы, не придавая этому большого значения. Он точно не хотел думать ни о чем таком, но его разоблачили, и теперь он не мог представить, какое преступление Дэмиен должен совершить, чего пожелать, чтобы… Не то чтобы Люцифер хоть в малейшей степени возражал желаниям Дэмиена в текущий момент. Тот прижал его запястья к кровати и покрывал жадными, звериными поцелуями-укусами его горло. — Если ты ждешь от меня сопротивления, ты будешь разочарован, — предупредил Люцифер: в теории он хотел бы этого, но не думал, что сейчас ему хватит сил на борьбу. — Переживу, — прорычал Дэмиен семью голосами, не отрываясь от поцелуя. — Как только ты будешь готов. — Комната вокруг них терялась во мраке, бренный мир таял под жестоким сиянием, рвущимся откуда-то из-под его кожи, и теневые крылья обрели форму на потолке. — Ого, — одобрительно промурлыкал Люцифер, резко вдохнув, когда Дэмиен накрыл его собой. Дэмиен еще, может, и не достиг пика своей силы, но она росла, пробиваясь, словно подземная река под тонким слоем камня. Люцифер чувствовал ее пульсацию, где руки Дэмиена сжимали его запястья, где плотно прижимались друг к другу их бедра. — Милый мой, — он ахнул, когда Дэмиен вошел в него, толкаясь с невероятной силой, но так медленно. — Я готов. Давай, не стесняйся. Дэмиен засмеялся, срывая дыхание, а потом просунул под него ладони и вздернул вверх, на свой член, насадив его со всей дьявольской силой, что ощущалось как пять дорожек качественного кокаина и вдобавок лобовое столкновение с фурой. — Ох, еба-ать, — изумленно сказал Люцифер, и хотя он не собирался прикладывать ни малейших усилий, он ухватил Дэмиена за волосы, оттянул голову назад и склонился, чтобы грубо поцеловать. Дэмиен ответил глубоким, пожирающим поцелуем, притянув к себе за плечи и двигая бедрами вверх. Люцифер стонал, качаясь на его члене, сжимаясь на нем. Они двигались вместе, ища гармонию. Физическое ощущение от проникновения изысканно смешивалось с настойчивым давлением растущей силы Дэмиена, требующей покорности и подчинения. Он уж точно ни разу не доходил до такого уровня доверия, чтобы позволить кому-то вставить ему, но теперь-то он собирался. Дыхание Дэмиена начало превращаться в отчаянный скулеж, когда он понял, что ему позволено. — Однако для этого тебе придется потрудиться, — задыхаясь, произнес Люцифер, и Дэмиен зарычал, снова опрокинул их обоих вперед и приступил к делу. — Кстати, я подозреваю, что это инцест, — сказал Дэмиен долгое время спустя. Он лежал рядом с Люцифером, закрыв глаза и закинув руку за голову, и все еще тяжело дышал. Люцифер смог только, наклонив голову, выглянуть из подушек. Ох, его сказочно отымели. Он лишь изредка позволял себе удовольствие отдаться другому ангелу. Большинство Падших были по части гнева, и, в любом случае, было не так уж много тех, кто не зарезал бы его в процессе. В конце концов, вероломство было для них обязательным требованием. — Абсурд. И потом, она все равно не верит, что я твой отец. Что само по себе абсурдно. — Она думает, что в это веришь ты, — сказал Дэмиен. — То есть она не верит, что я Дьявол, и не верит, что я твой отец, она считает, что я просто псих. Но она все равно против, чтобы мы трахались, потому что если бы я был твоим отцом, мы бы нарушили какое-то табу для смертных, — он хотел, чтобы это прозвучало скептически, но уже произнося все это, он признал, что как раз в такую путаницу Хлоя и полезет вместо того, чтобы поверить в совершенно очевидную правду, которую он говорил ей большую часть года. — Да, конечно. Естественно. — Он вздохнул. — Мне кажется, это все должно больше меня смущать, — заметил Дэмиен. — Даже не начинай, — сказал Люцифер и уронил голову обратно в подушки. *** Эпилог Когда он вошел в здание “Армитедж”, Дэмиен шел по его правую руку, и это ощущалось так естественно, словно все остальное время он просто отсутствовал на своем месте по необъяснимой причине. Молодая женщина за стойкой выдала дежурную улыбку: — Могу я вам помочь? — сказала она, но застыла в неловкой позе, увидев позади него Дэмиена. Люцифер улыбнулся ей в ответ и склонился к стойке. — Да, дорогая. Как я думаю, среди высших эшелонов царит паника и смятение. Может, у них как раз сейчас идет некое утомительное совещание где-то в большом зале? Кажется, это именно то, чем вам подобные занимаются во время кризиса. Совещание действительно проводилось в большом кабинете на сорок седьмом этаже, и на нем собрались все, кого только можно было обвинить в некой досадной ситуации. — Так вот оно, змеиное кубло, — сказал Люцифер, толчком распахивая дверь. — Здравствуйте. Рад, что вы так удачно собрались в одном месте. Он прошел к председательскому месту. Все уставились на Дэмиена, конечно, который остался у двери, опершись на косяк, и сложил руки на груди, перекрывая выход. Темноволосая женщина встала с кресла в передней части стола. — Дэмиен, я так беспокоилась. — О, это интересно, — сказал Люцифер, потому что, как ни странно, она говорила искренне. — Дэмиен, ты ее знаешь? — Это Энн Ратлидж, — мрачно ответил Дэмиен. Она отвернулась от Дэмиена и разглядывала Люцифера стальным, холодным взглядом истинно верующего. Он встречал таких периодически — они бесконечно раздражали его, святые и иже с ними. Впрочем, они всегда были не на его стороне. Конечно, встречались и случайные буддисты, которые ухитрились выдумать себе путь полностью за пределы Творения — за что Люцифер ненавидел их еще больше, поскольку не представлял, как они это делают и куда вообще попадают. Но он никогда не встречал истинно верующих в Дьявола. Что ж, если за Иисусом таскалась целое стадо, то почему бы им не таскаться за Дэмиеном? В ее фанатичной преданности не было никаких сомнений. — Вам не нужно беспокоиться, — сказал ей Люцифер. — Мальчик теперь со мной, ничего больше с ним не случится. Скажите, чьей идеей был этот суд? Не вашей, как я понимаю. Она начала по-настоящему узнавать его, понимание постепенно просачивалось сквозь врата ее смертного сознания. — Дэмиен был совершенно не готов показаться миру, — сказала она. — Я была против попытки форсировать ситуацию, но мое возражение отклонили, — объяснила она, остро взглянув на пожилого мужчину в главе стола. — Отклонили? Она улыбнулась, тонко и зло. — Я была в заключении последние три месяца. Они выпустили меня только этим утром, после того, как происшествие в центре вызвало панику. — Ну, Энн, давай не будем выносить сор из избы, — сказал пожилой. Он был вроде тех седобородых патриархов, которых очень привечал его отец, почему — Люцифер не имел ни малейшего представления. В них не было ни декоративности, ни занимательности. Что такой тип делал на вершине сатанинского культа, Люцифер не мог понять. Он даже попытался кинуть на Люцифера властный взгляд: — Боюсь, мы вас не знаем, сэр. — Как это, конечно, знаете, — сказал Люцифер. — Вы работаете на меня. — Все уставились на него. — Конечно, я лично никого из вас не нанимал, но вы пришли сами и взялись за дело. Отлично, я люблю инициативных, — а затем он улыбнулся, позволил им разглядеть свои глаза и добавил голосом, полным непроглядной тьмы: — До какого-то предела, конечно. — Полагаю, это был не лучший подход, — сказал он Дэмиену, когда первая волна криков, рыданий и мольбы о пощаде стихла. Пожилого мужчину поразил какой-то удар, и теперь он лежал лицом на столе в расползающейся луже крови — туда ему и дорога. Полдюжины остальных потеряли сознание, прочие же или распростерлись на полу, или просто прятались под столом. — Лично я не вижу никаких проблем, — сказал Дэмиен. Одна Энн Ратлидж осталась на ногах. Ее лицо озарилось бесконечной радостью, руки были сжаты перед грудью, в глазах стояли слезы. Люцифер взглянул на нее искоса. Это было что-то неестественное. — Повелевай нами, Господи, — сказала она истово. — Поведай нам волю Твою. — Во-первых, прекрати это, — сказал он с отвращением. — Это отцовская фишка, не моя. Ужасно скучно. Мне все равно, что вы там делаете между собой, до тех пор, пока не устраиваете грандиозный пиздец всему сущему. К ее чести, Ратлидж взяла себя в руки. Ее губы сложились в слабую улыбку, она опустила руки. — Конечно, — сказала она, все еще со светом в глазах. — Моя вина. Глупо с моей стороны. Конечно, вы не хотите слепого подчинения. — Верно, не хочу, — с легким раздражением ответил Люцифер. Откуда она взялась такая, что знала, чего он хочет и чего нет? — Чего я хочу, так это чтобы вы отстали от моего сына. Когда я пожелаю, чтобы цивилизация рухнула, я вам скажу, а до тех пор оставьте его в покое. — Я всегда хотела только защищать его, — сказала она мягко. Дэмиен фыркнул. Она с тоской посмотрела на него. — Это правда, Дэмиен. Я думала, что влияние и власть “Армитедж” — лучшие инструменты, что у меня есть. Мне жаль, что я не смогла ограничить влияние других наших членов. — Она посмотрела на труп пожилого мужчины без малейшего сожаления. — Простишь меня? Дэмиен разглядывал ее с каменным выражением лица, сложив руки на груди и сжав челюсти, но она говорила правду, и он не мог не знать этого. Он на миг отвернулся, неохотно махнув рукой. — Результаты, милая, а не оправдания, — твердо сказал Люцифер. Он нагнулся к столу, нашел ручку и клочок бумаги, нацарапал свой номер телефона и дал ей. — В следующий раз, когда кто-то попытается “отклонить” тебя, скинь мне сообщение. Надеюсь, ты не будешь злоупотреблять этой привилегией. — Никогда, Господи, — сказала она, принимая листок. — Люцифер, а не “Господи”, — сказал он злобно. Она почти что поклонилась, но потом вместо этого задрала подбородок и улыбнулась ему в лицо. — Конечно, Люцифер, — сказала она. — Спасибо. Он кивнул и оглядел кабинет. Всхлипывания и стоны все еще звучали, но уже тише. — Ладно, уборку я оставлю на вас, договорились? — Буду рада, — ответила она и бросила последний подозрительно сияющий взгляд на Дэмиена. — Я так счастлива за тебя, Дэмиен. Ты будешь с ним, да? — спросила она мягко. Дэмиен посмотрел на нее. — Да. И вот снова эта ужасающая преданность, свалившаяся на него, словно тень меча судьбы, готового ударить ему в шею, которую он сам оголил. Люцифера не особо заботил Страшный суд. Он не собирался торопить его, но это был бы просто конец для долгого, унизительного Падения. Веками ему было нечего терять, но теперь, когда, казалось, грядет гибель всего — теперь у него есть Хлоя, и его сын, и краткий миг чего-то иного помимо страданий… Он почти восхитился необычайно жестокостью всего замысла. Он сам бы не мог придумать лучшее наказание для самого себя, даже если бы размышлял все время существования вселенной. — Эй, — окликнул Дэмиен, когда они уходили. Люцифер остановился на ступеньках. Он едва мог осилить это зрелище: его прекрасный, сияющий, обреченный сын. — Я никогда не уделял большого внимания Библии, но мне казалось, ты не очень хорошо относишься к исполнению приказов оттуда, — он взглянул мельком в Небеса. — Это не главная моя характеристика, верно, — ответил Люцифер. — Но предсказания — вещь более хитрая. — Отлично, — сказал Дэмиен. — Я предсказываю, что мы дадим им посидеть на Небесах и подождать нас лет так сотню триллионов, или сколько там потребуется, чтобы погасли все звезды, и когда вселенная опустеет и мы как следует заскучаем — почему бы и нет, можно будет попытаться. Люцифер рассмеялся. — Аменадиилу ты понравишься, — сказал он, представляя реакцию дорогого братца — сто триллионов лет ожидания! И тут он замер в возмущении, когда все стало предельно ясно: как сатанисты догадались спрятать ребенка, как Молох и ее гончие незаметно выбрались из ада, и даже кто подталкивал того патриарха из “Армитедж”. — Ах ты ублюдок острокрылый, — прошипел он. — Я тебе печень вырву!