Give us a little love

Сацуки тихо стонет и шумно дышит. В мыслях с нежностью звучит — Тецуя, с мягких губ бесшумным шёпотом срывается — Тецуя, в сердце острой иглой вонзён — Тецуя, но обнимает её и глубоко двигается в ней Акаши. Сацуки любит Тецую, но свой первый поцелуй, подёрнутый скромностью и переплетённый с сомнением, она воровато дарит Акаши. А за первым следует второй, третий, четвёртый, и все последующие отныне и впредь принадлежат только ему одному. Ему одному отныне и впредь принадлежит и она — от кончиков розовых волос до нежных пальцев. Сацуки любит Тецую, но себя — никем не тронутую — она отдаёт в неоспоримую власть Акаши, и он берёт её без ожидаемой грубости и без желанной романтики, где всё происходило бы на двуспальной постели с мягким матрасом и гладкими простынями. В действительности всё оказывается суровее — преподносит пустую раздевалку с жёсткими скамейками, на одну из которых Акаши стелет олимпийку и укладывает Сацуки. Она помнит это настолько хорошо, словно это было вчера… …Сацуки приходит в пустой баскетбольный зал, где в полумраке и тишине её встречает Акаши. Он медленно подходит, наклоняется и целует, но ему уже давно мало её мягких губ и нужна вся Момои — «от» и «до», чтобы даже её мысли были заняты им — больше, чем Куроко, больше, чем Аомине, больше, чем баскетболом. — Если пойдёшь за мной… — предупреждает Акаши. Подозревал ли он, что для неё это давным-давно было делом решённым? Что в своих самых смелых фантазиях она ему уже отдалась? Сацуки кажется, что нет, но разве это важно? Она следует с ним в мужскую раздевалку, на пороге которой оставляет всю свою легкомысленность, становится покорной настолько, что позволяет снять с себя одежду и уложить себя на скамейку. Акаши награждает её за это и целует. Сацуки любит Тецую, но устаёт от его безразличия и шагает прочь от небесно-голубых глаз навстречу испепеляюще алым. Устаёт — и потому свой первый поцелуй она дарит Акаши, и Акаши отвечает взаимностью. Устаёт — и потому себя — никем не тронутую — она отдаёт Акаши, и Акаши берёт. Устаёт — и потому Тецуя всё реже врывается в её мысли незаметным призраком и всё чаще алым пламенем вспыхивает… — А-а-акаши... кун... — Сацуки стонет чуть громче, и ноги, обнимающие Акаши, смыкаются сильнее. Сквозь неконтролируемую дрожь наслаждения она чувствует мягкое, почти любовное прикосновение губ к щеке, прежде чем она расслабляется и, сделав вид, что забывается, позволяет себе обнять Акаши и притянуть его к себе ближе, теснее, без опаски. Сейджуро награждает Момои за смелость — целует, толкается интенсивнее, резче, значительно резче, чем он сам того хотел — и кончает. Момои… Она нужна вся ему — «от» и «до», чтобы даже её мысли были заняты им — больше, чем Куроко, больше, чем Аомине, больше, чем баскетболом, и сегодня он одерживает одну победу — вытесняет её нежные мысли о Куроко.