Когда цветёт Сакура

      Говорят, что домохозяйки не так милы, невинны и неопасны, как о них отзываются большинство их любящих мужей. Говорят, что где-то глубоко внутри каждой пятой есть то, что непрекращаемо гудит и сверлит душу, заставляя медленно сходить с ума. Они так привыкают к этой социальной модели поведения — к маске милой и улыбчивой женщины, что начинают очень охотно и будто бы даже по своему желанию мимикрировать под сияющих героинь старых фильмов в винтажных платьях и волосами, что ещё совсем недавно были накручены на бигуди. Они терпят до последнего, надеясь, что все их нереализованные мечты и желания одним днём просто исчезнут. Но так не бывает. Наступает день, когда даже внутри такой, казалось бы, идеальной женщины, что-то трескается от накала, словно тонкое стекло, и лопается, пронизывая прозрачными осколками каждого, кто находился рядом. Жена Чифую Матсуно не была прилежной домохозяйкой и порядочной женой, и всё же, она сломалась. Представляете, сколько боли такой человек мог причить окружающим? И причинил ведь. — А теперь мы переходим к срочным новостям по делу о жестоком убийстве в одном из элитных жилых комплексов района Шибуя. — Строгий дикторский голос кричал на всю комнатушку, пока Такемичи в спешке собирал необходимые вещи. Совсем недавно тот же человек из ящика рассказал о смерти бывшей девушки Ханагаки и её младшего брата, а теперь о том, что какая-то чокнутая домохозяйка зарезала своего мужа? Нет, мир точно слетел с катушек. Погодите-ка, откуда он знает, что жертву именно зарезали? Либо у Такемичи хороший слух, либо хорошее шестое чувство. — Мисаки Матсуно, нанёсшая своему мужу более десяти ножевых ранений, была признана невменяемой. Решение суда о казни было пересмотрено. — На этом моменте телевизор был выключен. Хватит на сегодня дурных вестей. Гнетущая реальность не давала здраво мыслить и расставлять приоритеты, не отвлекаться на мысли о той, кого он давно забыл. А о ком, собственно, сейчас речь? О Тачибане ведь, да? Или о чокнутой домохозяйке, которая прирезала своего мужа? Как и Хината, это имя, Мисаки, казалось ему каким-то донельзя знакомым. Кажется, они даже были знакомы, когда Ханагаки учился в школе. Хотя кто уж теперь ему расскажет? Судьба даёт Такемичи шанс исправить не только свои ошибки, но и ошибки людей вокруг, чтобы спасти тех, кто ему дорог. Словно в чудесной сказке, ему на голову сваливается дар, самое настоящее послание — способность перемещаться в прошлое. Он снова школьник, такой невысокий и голубоглазый, что высветлял свои волосы всего один раз, из-за чего они приобретали ярко-жёлтый, будто бы цыплячий цвет. Такемичи любил следовать моде своего поколения, Такемичи был таким же гопником, как и большинство сверстников, дерясь во имя… а во имя чего? Во имя кого? Ни у него самого, ни у его друзей — цели не было. Быть крутыми? Уважаемыми? Разве это можно назвать целью? Смех и только. Чего вообще может добиться человек с такими целями, как у тебя? — Чего вообще может добиться человек с такими целями, как у тебя? — Низкорослая девчушка щёлкнула своего друга пальцами по носу, из-за чего тот зажмурился, зашипев от неприятных ощущений. — Да больно, бля! — Ямагиши закрыл покрасневший нос ладонями, чтобы подруга ещё раз его не шёлкнула. Она может, он это точно знает. — Хватит поучать меня, Мисаки-сан. — Я делаю это потому, что я старше. — Облокотившись на спинку деревянного стула, она скрестила руки на груди. — Ну и потому и ты, дурачьё, влез со своими кентами туда, куда влезать не следовало. Позор и только. Поучать Ямагиши перед друзьями — вот, что было одновременно очень муторной, но такой любимой работой для Мисаки. Она хотела бы сделать вид, что ей всё равно, ведь он мужчина, а мужчины привыкли бить себя в грудь кулаком и говорить, что со всем разберутся сами. Даже такие маленькие недомужчины, как Кадзуши. Неравнодушна она к нему была, ой как неравнодушна. Услышав смешок от товарища по несчастью с фамилией Судзуки, девушка привстала, потянувшись, чтобы отвесить ещё одному дураку болезненный щелчок по носу, вот только не дотянулась: Макото успел дёрнуться, отойдя от парты в самый последний момент. — Все корейцы такие злобные? — Сендо усмехнулся, наблюдая за забавной картиной со стороны: их, четверых парней, отчитывает одна полторашка. А изначально их вообще должно было быть пятеро, но Такемичи, видимо, как всегда задерживается. Совсем не боится на урок опоздать, надо же. — А японцы все такие грубияны, Аккун? — Встав с места, Мисаки лениво потянулась, словно кошечка. — И чтобы ты знал, я не чистокровная кореянка! Моя мама в Японии родилась. — О чём спорите? — Вспомнишь солнце — вот и лучик: Ханагаки собственной персоной. — Забей. — Ямагиши оглянулся на силуэт друга, только что появившийся в дверях класса. — Аккун с Момоки опять цапаются на пустом месте. — Опять? — Голубоглазый юноша непонимающе почесал затылок. Всех стоящих перед ним людей он помнил: Все они были его школьным друзьями, которых, как и Хинату, он бросил сразу после выпуска из школы, но вот Момоки… Момоки он не мог и близко припомнить. Возможно, это был кто-то из «друзей его друзей» — те самые знакомства, которые ещё любят обосновывать теорией шести рукопожатий. — Снова. — Макото в своей привычной манере указал пальцем на девчушку в школьной форме и длинном белом кардигане с узором из розовых персиков. — Аккун за Кадзуши решил заступиться, а то у его девушки, видимо, яйца на порядок больше, чем у него самого! — Браво, Судзуки-кун, ты пошутил на целую тройку по шкале от одного до десяти. — Незнакомка медленно похлопала в ладоши, заставив брюнета на секунду почувствовать себя неловко. — Для тебя это целый прогресс. Я не девушка Ямагиши-куна, усёк? — Да усёк я, усёк. — Вот и славно. — Она карикатурно сложила ладони в области груди, показывая жест «спасибо», после чего направилась к выходу из класса. — У меня урок скоро, ещё увидимся. Девушка помахала парнем ладошкой, после чего встретилась взглядами с Ханагаки, который усиленно и даже как-то неприлично долго рассматривал её, будто видел в первый раз. — И тебе пока, Такемичи-кун. — Щелчок по носу достался очередному зазевавшемуся. — Больше не пялься так на девушек, а то за маньяка какого сойдёшь. Низкорослая, голубоглазая и крайне улыбчивая девушка с красно-каштановыми волосами ему совершенно точно кого-то напомнила. Мисаки, Мисаки, Мисаки. Та Мисаки, о которой говорили в новостях? — Бро, ты это прекращай, реально. — Ацуши положил ладонь на плечо друга, начав в старческой манере по нему похлопывать. — А то Ямагиши ревновать ещё начнёт. — Бля, вам самим-то не надоело? — В своей привычной манере Кадзуши хнычет, уставше зарываясь лицом в скрещенные на парте руки.       Понятно, что они не были бы его друзьями, если бы не подкалывали его на счёт отношений с лучшей подругой, но серьёзно, сколько уже можно? Они считали, что сколько нужно, столько и можно, иначе Ямагиши так и не признается своей лучшей подруге в чувствах. Можно сказать, эти четверо даже считали себя хорошими и поддерживающими друзьями, особенно, когда речь заходила о делах любовных. Но как бы не было весело в школе, в кругу друзей, одноклассников, учителей, рано или поздно приходилось возвращаться домой. Не подумайте только, что Мисаки не любила свой дом или родителей, как раз наоборот; но это не означало, что внутри неё не было того гнетущего чувства, которое из раза в раз заставляло её рано утром покидать свою комнату и возвращаться в неё только под ночь. — Ма-а-ам. — Протяжным голосом Гюён окликнула женщину, что хлопотала на кухне после ужина, на который Мисаки в очередной раз опоздала. — Мисаё сегодня выходила из комнаты? — Не видела её, солнце. — Женщина обернулась на голос дочери, нежно улыбнувшись ей. — Почему бы тебе самой не поговорить с ней? Вы ведь сёстры. — Не начинай. — Отмахнувшись, Мисаки прошла мимо арки, ведущей в кухню, и направилась в сторону своей комнаты. — Да и бесполезно это, сама знаешь. Давило то, что каждый раз, смотря в зеркало, Мисаки видела ту, что так сильно на неё похожа, но всё же была кем-то другим. Мисаё была затворницей с клинически подтверждённой, сильной и продолжительной депрессией. Переживать смерть человека тяжело, особенно хорошо знакомого, а потому никто и не мог её винить: ни отец, ни мать, но почему-то Мисаки могла. Она с презрением смотрела на дверь, ведущую в комнату той, кого она, скорее всего, ещё очень нескоро увидит. Мисаё была старшей из них, так почему она оказалась такой слабачкой? Бесит. Бесит. Бесит. Ведь так просто взять и спрятаться в своей комнате от всех вокруг и делать вид, что никаких проблем не существует, да? Ни у тебя, ни у твоей семьи. А было ли Мисаё дело до семьи? «Конечно же нет.» — Пронеслось в голове у Мисаки, после чего она звучно ударила кулаком по двери. Больно. — Вылезай, драная ты эгоистка!

***

— И как история о подростковых проблемах должна помочь мне засадить моего мужа за решётку? — С каждой секундой терпения у Яёри оставалось всё меньше и меньше, как и времени, которое она дала незванной гостье перед тем, как вызвать охрану. — И это твой компромат? — Спокойно, спокойно, Мадам помощник прокурора, мы ведь просто болтаем. — Просто болтать ты будешь с кем угодно, но не со мной. Не в моём чёртовом офисе, в который ты проникла без всякого разрешения. — Йори стукнула кулаком по столу, отчего незванная гостья сделала карикатурно-испуганное лицо. — Ох, боже-боже, не злись только. Я ещё слишком молода, чтобы во второй раз попадать на скамью подсудимых. — Мне так не кажется. — Сев обратно в своё вычищенное до блеска кожанное кресло, Яёри вздохнула. — Это действительно всё, что ты хотела мне рассказать? — Ну конечно же нет, дорогая. Я дам тебе столько информации, что твоего горе-муженька, возможно, и к казни смогут проговорить. — Сев на край стола своей давней подруги, незнакомка подмигнула. — Успешный помощник прокурора, Хайтани Яёри, осталась вдовой после того, как её мужа казнили за… Завораживающе, не думаешь? — Закрой свой рот, Тоука, и больше не смей называть меня по фамилии. — Вскочив с места, Яёри схватила девушку за кофту в области груди, притянув к себе через весь стол. А ведь она только-только села, чтобы перевести сбитое от стресса дыхание. — Я даю тебе последний, мать его, шанс. Хватит пудрить мне нос этой ложью и ухмылочками. Убирайся прочь, если тебе больше нечего мне сказать. — Серьёзное заявление. Возможно, я проссчиталась, когда думала, что ты хотя бы немного меня любишь. — И вот, она давит очередную улыбку, что всегда приводила Яёри в бешенство. Всегда, сколько она себя помнила. — Тебе придётся набраться терпения, если хочешь услышать мою историю от начала и до самого конца. Я ведь только-только познакомила тебя с главной героиней. — С Мисаки? Тьфу, даже не додумалась имя поменять. — А смысл? Мы должны знать своих героев в лицо. — Не говори так, будто дословно знаешь, что происходило в те годы. Тебя там не было. — Хайтани чувствует, как ей всё больше и больше хочется выпить. Подошла бы даже компания Тоуки, подошёл бы даже этот тёмный и вычурный офис, или какой-нибудь маленький паб, где полно заработавшихся и уставших зевак. Где угодно, но лишь бы не дома. — Ложь. ~ Может, ты и не знала, но я научила Мисаки всему, что она умеет. Благодаря мне она стала такой сильной девочкой и смогла собрать вокруг себя могущественную банду. Или ты думала, что твоя любимая главная героиня всему научилась сама, а, Йори-чан? — И именно поэтому её отправили на принудительное лечение после того, как она зарезала Чифую? Поздравляю, Тоука, ты просто ужаснейший учитель. Моя единственная подруга в лечебнице именно по твоей вине. — Она наконец-то решает разжать руку, чтобы незванная гостья высвободилась из её хватки и села поудобнее. — Ну-ну, не перегибай, мы ведь только начали. — Наигранная небрежность в словах Тоуки становилась всё менее и менее заметной. — Не недооценивай свою нуну¹, великая Хайтани Яёри. ~ — Боже, сказала мне та, что взяла фамилию своей парня после чего смерти. Я то хоть официально замуж вышла. Один-один, Яёри. Она совершенно точно знала, куда бить, и удар этот был лишь вопросом времени. Хайтани никогда не любила эту воистину омерзительную черту характера Тоуки, которая не давала покоя с самых ранних лет. Стерва она, не иначе. — Всё-всё, молчу, мне слишком неохота об этом вспоминать, особенно с тобой. — Расстегнув рюкзак, Тоука достала из него толстый потёртый блокнот, от начала и до конца чем-то исписанный. — Итак, на чём мы остановились? ________________________ ¹Нуна — отсылка на южнокорейское происхождение Мисаки.