После премьеры

Вирджиния-авеню сияла полным блеском электрических огней, огоньков, вывесок и гирлянд. Разгар сезона — Сиэттл принимал наплыв в знаменитом Мур-холле, приезжали, говорят, даже из Остина. К полуночи, когда программы заканчивались, на остывающие от летней жары улицы высыпали сотни любителей и нелюбителей классических и новейших постановок; леди в шелках и бриллиантах и их сонные мужья, тайные антрепренеры и явные конкуренты, студенты и сказочно разбогатевшие держатели подпольных питейных заведений. Статный господин подал руку спутнице, помогая спуститься со ступеней. — Вы хотите дождаться ее выхода? Дама изысканного возраста в приличествующем случаю туалете и вечерней накидке с грустью в глазах вскинула взгляд на пятнадцатифутовую афишу, украшавшую фасад театра. — Да, но отойдемте подальше. Здесь слишком людно… Боюсь, видно нас будет издалека. Электрические гирлянды вздрогнули от порыва ветра, и роскошная пятнадцатифутовая красавица на афише, казалось, надменно улыбнулась. Красноватые, рассыпавшиеся по плечам волосы, решительный взгляд и величественная осанка — такой видели Роуз Доусон зеваки и ценители, пришедшие в вечер премьеры к алтарю новой примы. Публика рукоплескала. Сонные спутники дам просыпались под этот грохот и, часто моргая на сияние люстр и бра, отражавшееся от зеркал и бриллиантов их женщин, тоже неловко сдвигали ладони. Хрупкие инженю нервно поджимали губы. Их покровители с непроницаемыми лицами тоже аплодировали. Старая театральная публика тихо негодовала и изводила лорнетами галерку. Ярко-рыжая богиня с афиш забирала сердца. — Руфь, мы ждем вас на обед в воскресенье, — напомнил джентльмен, придерживая даму под локоть и устраивая ее под козырьком универмага, расположенного прямо через улицу от Мур-холла. — Спасибо, Кэледон, непременно буду. Вы знаете, как я скучаю по Дэнни и Дэвиду. Как жаль, что дети вырастают так быстро. — Иногда я думаю, что они ведут себя так несносно, чтобы я снова вернул им вас. Афиша равнодушным истуканом высилась в сгущающихся электрических сумерках, и отсюда, с расстояния, было видно, как неискусно были выполнены в общем очень миловидные черты лица мисс Доусон. — Интересно, что бы она сказала?.. Руфь не ответила, склонила голову, поправляя перчатки.

***

Она показалась всего на несколько мгновений, окруженная вспышками фотокамер, маленькая в этом большом и разнообразном человеческом море. Не больше минуты: пока не подъехал сине-лаковый лимузин. Успела ответить на несколько поклонов, помахала приветственно — всем, с улыбкой нервной и жеманной, и скрылась в темной изнанке сияющего отраженным светом автомобиля. Еще некоторое время толпа волновалась, прощаясь с ней, затем, как только алые огни потерялись в бесконечной ленте улицы, отхлынула, расходясь, рассеиваясь, распадаясь на группы и пары. Руфь рассеянно и грустно улыбнулась, будто припомнив, что не удостоила своего спутника ответом на его вопрос. — Вот уж не знаю. Лучше и не знать, верно? — Верно, — подтвердил Хокли, улыбаясь в ответ.