Погода была ужасная, принцесса была прекрасная

      На Королевскую Гавань обрушились внезапные дожди. Внесезонные, но они были затяжными, с раскатистыми грозами, и это совсем не способствовало настроению уже не то чтобы юной принцессы, так как водопады слез были теперь не только в ее, а точнее ее и мужа покоях, но и за их окном, и даже та отрада, что была ныне единственной в ее сердце, была недоступна – полеты на Сиракс в такую погоду были больше похожи на издевательство, чем на что-то, приносящее удовольствие. Потому ей приходилось днями стенаться по замку чуть ли не в одиночестве, ибо Лейнор все еще страдал по возлюбленному, а Алисента и сир Кристон сдружились меж собой, вступив в пока еще вялое подобие конфронтации с по справедливости ничего не сделавшей им Рейнирой. Ну и пожалуйста.       Она была бы почти рада, даже явись сюда Деймон! Вот, с кем гарантировано было бы веселее, но этот предатель сбежал и женился, и с этим еще только предстоит смириться, а вот один из его «подарков» был весьма полезен. Тайными ходами Рейнира перебиралась из галереи в галерею, минуя вездесущие посты стражи и толпы снующих слуг. Иной раз было так забавно наблюдать за вытягивающимися лицами дежуривших у ее покоев гвардейцев, когда она возвращалась к себе, перед этим через двери не выходя. Впрочем, такого часто она себе не позволяла делать – заподозрят еще чего лишнего, если уже не подозревают.       Сегодня Рейнира окольными путями шла до кухонь – она попросила лимонных пирожных к обеду, надеясь, что ими сможет хоть немного поднять настроение Лейнору, но отказать себе в удовольствии стащить парочку кисло-сладких долек было просто невозможно. Вынырнув в коридор из-за одной из многочисленных лепнин, Рейнира прошмыгнула через коридор за декоративную витую шпалеру и присела, чтобы не привлекать внимания, когда услышала неторопливые тяжелые шаги. Несколькими мгновениями позже мимо прошел человек, но дабы не раскрыть себя, подниматься и вертеться она не стала, и рассмотреть удалось лишь полы желтоватого плаща. Когда всякий шум стих, Рейнира выбралась и уже без проблем добралась до кухонь, где успешно съела одно пирожное и чуть попортила еще парочку. Впрочем, она подозревала, что удается ей подобное только с попустительства жалеющих ее поваров, и не то чтобы это как-то ее расстраивало. За одной из ведущих в коридоры дверей послышались голоса, и Рейнира поспешила удалиться теми же закоулками, какими пришла, но до нужной лепнины добраться уже не удалось – аккурат пред последним к ней поворотом она, слишком часто оглядываясь, врезалась в кого-то, неслабо приложившись головой к чьей-то могучей груди.       — Принцесса! Вы в порядке?       Сильные руки подхватили ее и выровняли, упреждая падение, а у пола мелькнул знакомый по шпалерному происшествию плащ.       — Сир Харвин! — О, это был буквально единственный человек, встреча с которым в данный момент принесла ей облегчение. — Да, все нормально, я просто… Спасибо.       — У вас что-то случилось? Вы так торопитесь. Вас проводить?       — Нет, не надо, я… — Ничего преступного в визите на кухни нет, но тайная вылазка на то и тайная, что знать о ней не должны, иначе какое это веселье? — Просто шла к себе, благодарю, я сама доберусь.       — Передайте сиру Рикарду мой привет.       — Он сегодня у моих?... — Прошептала Рейнира, нахмурившись, потому что не была абсолютно уверена, так как, ну, из своих покоев она сегодня не выходила. — Да, конечно.       — Моя принцесса, — тон сира Харвина стал снисходительным, — разрешите вас кое о чем попросить.       Звучало интригующе.       — Конечно.       — Будьте внимательнее. Я ведь даже не мастак уловок.       За этим определенно что-то крылось, но пока Рейнира думала, что ответить, сир Харвин поклонился, попрощавшись, и ушел. Его слова немного сбили с толку и настроя идти до комнат по пыльным тайным коридорам уже не было, потому она пошла назад, уже не скрываясь.       — Не спите на посту, сир Уиллис, — почти рассмеялась у своих дверей Рейнира, когда поняла, что именно подразумевал сир Харвин.

***​

      — Вы так коварный, — без приветствий сообщила Рейнира, когда встретила сира Харвина на следующий день. — А говорили, что не мастак.       — Я и не таков, моя принцесса, — рыцарь, все же соблюдая правила приличия, протокольно поклонился.       — Спасибо, — наверное, это был один из самых безболезненных уроков последнего времени, и благодарность Рейниры была сердечной и искренней.       — Пустое. Вы куда-то спешите? Вас проводить?       Раздумывала принцесса недолго.       — Иду в библиотеку, но не спешу. Буду рада.       — Это честь для меня.       — Пустое, — повторилась за собеседником Рейнира и чуть замедлила шаг, чтобы прогулка с провожатым вышла чуть подольше.       — Вас что-то гложет, ваше высочество? В последние дни вы безрадостны, — рыцарь решился на беседу только через несколько коридоров, прошедших в молчании.       Харвина Стронга называли Костоломом. Когда-нибудь его наверняка нарекут самым могучим человеком в королевстве. Рейнира едва ли ростом доставала ему до плеча. Но он был до того располагающим и внушающим доверие, что рядом с ним невозможно было не расслабиться. А его молчание о некоторых фактах из биографии одной монаршей особы было более, чем говорящим.       — Не то чтобы.       — Я не хочу навязываться, но говорят, если поделиться тем, что гложет, становится легче. Я всегда готов вас выслушать и унесу ваши тайны с собой в могилу, — звучало до того уверенно, что не поверить было просто нельзя.       И Рейнира поверила.       — Моя жизнь должна была стать ярче и насыщеннее, а стала только более унылой, — призналась она. За этим крылось очень многое – и дистанцировавшаяся Алисента, и становящийся все менее здоровым и жизнерадостным отец, словно бы с ума сошедший сир Кристон, сбежавший Деймон, абсолютно бесполезный в своих страданиях горе-муж, — и еще эти проклятые дожди!       — Это да, из замка сейчас лишний раз даже по службе выходить не хочется.       Когда Рейнира поняла, что вслух сказала только о дождях, то в мыслях рассмеялась, но сир Харвин, видимо, принял это всерьез, и оспаривать это совершенно не хотелось.       — И часто вам приходится? Раньше вы ходили патрулем по городу.       — И откуда вы только это знаете? — Интонации были преувеличенно-удивленными, но голос его смеялся. — Сейчас уже реже, конечно.       — Я и рада этому, и нет.       Пояснять, что уж лучше ей, если придется, лучше встретить на улицах столицы его, чем кого-либо еще, Рейнира не стала, но, кажется, сир Харвин и так все понял.       Недолгая прогулка и еще более недолгий разговор были настолько приятно-контрастными на фоне серой повседневности, что было почти жаль, когда они остановились у тяжелых, резных дверей, и рыцарь, поклонившись на прощание, ушел, ведомый своими обязанностями.

***​

      Книг, которые совершенно бессовестным образом дней десять назад Рейнира утащила из библиотеки к себе, должно было хватить чуть ли не на месяц, и сейчас она неспешно пролистывала один из фолиантов, посвященный жизнеописанию королевы Нимерии, словно бы не знала его чуть ли не наизусть. Ройнары только нашли временный приют на острове женщин, когда в дверь постучали.       — Да?       — Ваше высочество, к вам визитер, — поклонившись, сообщила служанка.       — Кто? — Оживилась Рейнира, убирая книгу.       Она была готова принять гостя хоть сейчас, но не каждого хотела бы видеть.       — Сир Харвин Стронг из числа Золотых Плащей. Сын милорда Десницы.       — Проводи его в малую комнату, я скоро буду.       Служанка кивнула и была такова.       Сира Харвина Рейнира не видела с той самой прогулки по замку и соврала бы, если бы сказала, что не будет рада его видеть. Приятных лиц в замке становилось все меньше словно бы с каждым днем.       Поправив косы и стряхнув с платья едва успевшую осесть на него пыль, принцесса направилась в обход через галерею, намеренно замедляя шаги, потому что хотелось поторопиться.       — Приветствую, моя принцесса, — сир Харвин заговорил первым, когда она вошла, и ей осталось только кивнуть в ответ.       Рейнира не могла не заметить влажные волосы, что навязчиво липли к его лицу, вымокший желтый плащ, немного смятый, видимо, в не очень успешной попытке его выжать, ибо несколько капель блестели на полу, когда свет из окна падал на них определенным образом. Сир Харвин определенно пришел с улицы, и, судя по виду, времени он под дождем, сегодня разыгравшемуся словно бы с новой силой, провел немало.       — Вы выглядите ужасно. Подождите, я велю подать горячее вино, — Рейнира уже успела несколько раз стукнуть по столу, когда сир Харвин начал отнекиваться от предложения:       — Это все погода, ваше высочество. Не стоит, мне вскоре возвращаться к службе, я уходил совсем ненадолго.       — Заботиться о подданных – мой долг и моя обязанность, так что не уйдете, пока я не буду уверена, что вы выпили чего-нибудь теплого.       Как раз зашла служанка, и парой слов Рейнира отправила ее на кухни.       — Тогда я уже не могу отказаться.       Сир Харвин улыбнулся и было невозможно не улыбнуться ему в ответ. Он подошел ближе, но присесть отказался, сославшись на то, что замарает расстеленные по софе одеяла, и только тогда Рейнира заметила, что все время, что он тут стоял, его левая рука была заведена за спину.       — У вас все в порядке?       — А? Да-а, — кажется, сир Харвин верно понял ее недоумение, и тогда протянул ей спрятанный букет.       Оу.       — Это мне? — Рейнира в удивлении выгнула бровь, и, ох, Семеро, только бы ее удивление не было неправильно истолковано.       Точно полевые, они были еще немного влажными, и капли дождя еще оставались на лепестках и ярких серединках, и в голове пульсировала мысль, что сир Харвин отправился куда-то за город в такую непогоду, чтобы набрать ей цветов. Это поступок рыцаря не для принцессы, но для женщины, и никогда прежде Рейнира не ощущала себя в таком статусе – просто девушкой, внимание для которой оказывается не потому что она – наследница короля и представительница дома Таргариен, а потому что она – это она, и ей было грустно.       — Конечно же. Не дарить леди цветы – преступление, — сир Харвин все еще улыбался.       — И многим леди вы уже дарили цветы? — В голосе прорезалось озорство, порожденное внезапным приступом хорошего настроения, и теперь Рейнира на его улыбку ответила доброй усмешкой.       — Вы – первая, моя принцесса.       Это был неожиданным образом приятный ответ, и по телу разлилось комфортное тепло, совершенно неподвластное бушующим за окном дождям.       — Тогда я их принимаю.