*** “Это история о мужчине, которого я любил. Мужчина, которого я любил… мёртв.” ***
– Алекс, ну пожалуйста, – Девичье жалобное пение возле самого уха заставляло Гамильтона всё недовольнее и недовольнее морщиться с каждой секундой. Это продолжалось уже второй перерыв между парами. Видимо, у него вовсе нет выбора. Особенно когда к этому нытью подключился Джон. – Вы же знаете, я совершенно не разбираюсь в музыке, – Конечно, на типографии будешь только латынь учить и целыми днями сидеть с книгой перед носом. Так и проходила учёба в основном, Александр никогда до этого не участвовал во внутриуниверситетских мероприятиях, только иногда на них появлялся, чтобы поддержать товарищей на их выступлениях. Он вообще ужасно выбивался из их компании тем, что учился совершенно по иной специальности, но творческие люди захватили, захлестнули его с головой - Анжелика, Джон, Элайза и много, много кто ещё. Александр был бесконечно влюблен в искусство, сам наделенный только талантом ко внушительным прозаичным речам. Кстати о них. – Ты хорошо пишешь! – Восклицает Лоуренс, навалившись ладонями на подоконник прямо рядом с местом, где сидел Гамильтон, но после тоже вскарабкался на пластиковую подставку, болтая своими длинными ногами и раз на раз ударяя пятками по стене. Только он мог рассвистеть девушкам, что Александр посвящает себя письму практически все свободное время. Они, всё таки, соседи. – Я не смогу целиком переписать текст, чтобы он не звучал нелепо и его одобрила комиссия. Я даже не знаю, что вы ставите! – А вот приходи на собрание комитета и всё узнаешь, у тебя всё равно последняя пара, – Анжелика, подошедшая на уже наизусть выученные разговор за прошлую перемену, смахивает с плеча пышные кудри и открещивается руками, облокотившись на плечо сестры. Та в ответ фыркает как-то без интонации, но против ничего не произносит. Александру остаётся только сдаться. Эти трое извели бы его сообщениями, а у него, вообще-то, правоведение, на котором он появится впервые за месяц. Нет, он не прогуливает, прогуливает скорее преподаватель. Еще и задает что-то. Но всё не так плохо, часть группы уже приучилась к тому, что преподаватель сам свой предмет недолюбливает, потому в аудитории было достаточно и только шушуканье и постоянные низкие смешки где-то со столов ниже. Особенно это никому не мешало, лектора было хорошо слышно, но Александра это просто раздражало. Что за нестерпимый выскочка! Еще и улыбается так ровно и красиво. Ух жаль, что у него все зубы на месте. Гамильтон и сам не понимает, с чего такой приступ негатива к абсолютно незнакомому человеку. Но он же появился впервые за два года! По крайней мере - Александр видел его впервые. Это же просто хамство - вот так сидеть и ворковать с окружившими его студентами как только преподаватель отворачивался к доске. Понятно только то, что он либо с издательского дела, что маловероятно, либо - актёришка, других групп в аудитории не было, только Скайлер изредка подкладывали друг другу маленькие записки, переглядываясь и заговорчески улыбаясь. Видимо, только Александр здесь чего-то не знает. Что-то важное он явно упустил. Всех, кто обучался тут минимум год, интересовал Томас Джефферсон. Он же только вернулся из Франции! Уезжал таким низеньким, короткостриженным смешным мальчиком, а вернулся рослым, плотным, кудрявым и, чего греха таить, крайне похорошевшим. Особенное восхищение у девушек вызывало владение французским языком, а парней - отличное телосложение. – “У тебя было время качаться?” – “Какие мышцы!” – “Как думаете, какой у него типаж?” Шёпот об этой неясной личности доходил даже до накрытых огромными накладными наушниками ушей Гамильтона, который до идеала пытался заучить тему прошлой пары. Он искренне не понимал, почему вдруг всеобщее внимание перекинулось на одного единственного студента. – “Лаф, что за хуйня?? Этого Джефферсона обсосала половина группы”; – “Кто это вообще????” – Строчит Александр с крайне недовольным видом, надеясь, что через количество знаков препинания Гил ощутит его негодование. – “этот чел в прошлом году после зимней дал дёру во Францию”; – “отучился год и вернулся” – Лафайетт отвечает где и когда угодно, даже если не находится в сети. Хоть после этого невозможно избежать его потока сообщений, совершенно не связанных с изначальной темой диалога. Спасибо, Гил. – “Спасибо, <3” Гамильтон выключает мобильник, ещё раз кидая взгляд в сторону уже более менее (конечно, почти конец пары) рассосавшейся компании вокруг Джефферсона и его самого, конечно, после возвращаясь к ритмичным покачиваниям головой в такт музыке скорее уже в голове, подогреваемой мелодией в наушниках. Бежать было действительно некуда. Прямо на выходе из кабинета его ловит Джон, сразу таща почти в другой конец корпуса. Именно там они должны были встретить сестёр Скайлер с их грандиозными идеями. Что удивительно, из сестер в кабинете, куда Александра заволокли за шкиряк, была только Анжелика, а кроме - Лаф. Странно, с утра его точно не было. Не может эта постановка быть настолько важной, что Гил сам приехал. Ну, может его так же притащили сюда почти насильно. У Джона на руке останется пара синяков, да и у Александра на голове волос поменьше. – Алекс, дражайший, – Заговорчески начинает Анжелика, развернувшись в сторону Гамильтона, которого запихнули в серый стульчик и первые секунды держали в нем почти насильно. Ему уже начинала нравится эта комедия. Все словно специально было подстроено чтобы напугать и рассмешить его одновременно. Такова была атмосфера театрального факультета. – За твои навыки и время мы дадим тебе то, о чем только можно мечтать. Брови Александра ползут на лоб, пока взгляд из под густых накрашенных цветной тушью ресниц оценивает его, как жертву. Но он так просто не продастся театралам только из-за Скайлер. Не его уровень. Он гораздо, гораздо ниже. Его вида достаточно, чтобы девушка продолжила, став наматывать на палец кудрявую прядь. – Ты будешь освобожден от менее значимых предметов и, – Девушку прерывают, Лафайетт будто намеренно скрипит стулом, поворачиваясь от юношей к Скайлер. Нужно было напомнить ей, что они пытаются заручиться его помощью, а не получить громкий отказ. Свято то время, на которое Александр тратит деньги, которые даются ему потом и кровью ежедневно. Грешно тратить его зря. Видимо, Гамильтон настолько себя не любит, что даже не задумывается о других поводах согласиться, которые ему никто с бубнами и танцами, как веселую рекламу для абитуриентов, называть не будет. Их было сотни. Но, видимо, Алекс не готов связывать учебу с чем-то кроме пивных посиделок с Джоном и Герком. Прерывая мозговой штурм старосты клуба, ее приближенных и их заложника, в маленький кабинетик врывается Элайза - короткий каблук и маленькое платье, когда она успела переодеться, если пара только закончилась? Это не важно, ведь она сразу же выпаливает имя Гамильтона, подскакивая к столу и ударяя по его крышке ладонями. – И раз уж все здесь, спасибо что подождали! – И раз уж средняя Скайлер теперь в общей массе - можно было почувствовать от неё ужасно приторный запах табака. Прошли времена, когда они с Александром делили на двоих пачку лаки страйк, которые он покупал в ближайшем продуктовом, хоть целую неделю подряд. Теперь только строгий и пафосный чапман, который он совсем редко стрелял у Элайзы в крайне безвыходных ситуациях. – Ты будешь писать для богемы! Её тонкий палец указывает прямо в ло Александра и, пока все остальные хихикают над уместной цитатой, сам юноша снова теряется в пространстве. Он может влиться в коллектив людей искусства, но не стать его частью, нет. – Я всё ещё понятия не имею, что вы от меня хотите. – Да мы уже устали объяснять, – Вздыхает Джон, протирая глаза руками и затем доставая из кармана телефон. Что-то недолго в нём ища, он суёт мобильник Гамильтону в руки, после начиная объяснять, – Твоя задача - сократить повествование между песнями до минимума и укоротить не самые ключевые песни. За ним стали объяснять абсолютно все, что-то показывать на пальцах, почти повторять сценки. На экране телефона кадры сменяли один другой - печатная машинка, мужчина среди декораций, разукрашенные гримом девушки в пышных юбках неприлично высоко задирали их ногами под улюлюканье джентльменов в цилиндрах, кто-то целовался, плакал, пел, огромное количество лирических диалогов, которые Александр пропустил мимо ушей, пытаясь слушать среди окружавшего его гогота хотя бы что-то или всё сразу. По нему быстро становилось видно, если он совершенно ничего не понимал. Такой момент был именно сейчас и, когда оконачтельно раздраженный и напуганный, Александр закрывает глаза и откидывается в кресле, шумно вздыхая, тогда-то все и замолкают. – Я не могу писать для театра, я даже для вас мало что написать могу, ребят – Жалобно вздыхает парень, после чего ему оставляют еще меньше места, всей старшей труппой разом наклоняясь к его лицу. – В этом просто нет ничего сложного. Неужели ты не веришь в наш успех? – брякает Джон, после чего его фраза не остаётся без внимания. “В правду, красоту свободу, любовь?” – суфлируют ему остальные и Лоуренс не сдерживает довольного смешка. Очередная цитата. – Ты просто должен проникнуться, а дальше и дело за малым. – У тебя нет варианта отказаться, – Анжелика ухмыляется, возвращаясь на свое креслице, – Но есть возможность заранее ознакомиться с тем, что мы тебе предлагаем. Не упусти ее и мы ждём твой комментарий. С этими словам Алекса выставляют за дверь. Он будет писать пьесу чуть ли не с самого начала, погружаясь в это целиком. “Будет”, - с большой буквы и практически против своей воли.***
Гамильтон снимает свои огромные накладные наушники, отключая их от ноутбука. Казалось, он смотрел совсем недолго, но на улице уже было темно, а на паузе записи были завершающие титры. Шум в голове Александра смешивался с тем множеством фраз и объяснений, которые ему пытались сегодня втереть в голову, красивой музыкой и скорой концовкой. Вроде и фильм был простым, приятным, но в его голове ничего не отложилось. Он смотрел, чтобы понять свою работу. Но к середине.. он просто смотрел, просто ждал каждого шага героев, увлекшись вплоть до смерти главной героини. Он проникся, он готов был работать с таким материалом, раз уж ради друзей, ради на секунду промелькнувшей в голове возможности хоть немного больше отдыхать и заиметь себе дополнительно занятое время, ради неясной, теплящейся в груди великой цели, яркого замысла фильма. Давно Александр не был настолько чем-то вдохновлён. Потрепанный мобильник ложится в его ладонь и он набирает сообщение Джону, который пока так и не вернулся в их комнату со своей вечерней прогулки. Не важно, где он, он всегда приходит позже девяти. – “Я согласен писать для театрального.” Такое же сообщение он набирает всем, кто кроме Лоуренса убеждал его в его же гениальности. Первый ответ Алекс получает от Анжелики. – “Послезавтра вместо третьей встречаемся возле кафетерия, всё обсудим.” – “Доброй ночи” У него нет варианта отказаться.