Что пользы в вечность воспарять мечтою

Легенды. Что вы знаете о легендах? Предания, передаваемые из уст в уста, страшные сказки, что рассказывают шёпотом при свете свечи, таинственные истории о богах, героях и злодеях. Проходят года, столетия и тысячелетия, легенды текут по реке времени, из века в век, от человека к человеку, струясь, мерцая, меняясь до неузнаваемости. Посмотри на легенду, прошедшую сквозь сотни и сотни лет, подумай, сможешь ли ты узнать, что было у её истока? Под округлыми сводами обсерватории звездочёт перебирает пожелтевшие страницы древней рукописи, рассказывающей о нём, и задумчиво улыбается. Здесь, высоко под облаками, паря над рекой времени, утопая в своей вечности, он оглядывается назад и пытается вспомнить начало их пути. И не может. Было ли там отчаяние? О чём были его разрушенные мечты? Осознал ли он непостижимость всех тайн мироздания? Годами он искал в древних свитках секреты жизни, смерти и бытия, годами корпел над рядами реторт и пробирок, в тщетных попытках извлечь из праха философский камень. Годами всматривался в звёздное небо в надежде вычислить орбиту каждой звезды. Или же он признал недоступность ему всех мирских наслаждений? Годами он познавал тела прекрасных девиц и юношей, годами вкушал самые изысканные вина и яства, в тщетных попытках открыть источник истинного блаженства. Годами всматривался в звёздное небо в надежде запечатлеть совершенную картину мира. А может, это пески времени утекали сквозь его пальцы, приближая неминуемый исход, и он просил лишь об отсрочке? Или же обо всей вечности? Он не помнит. Блеснула ли зловещей зеленью склянка с ядом в его руке? Или то был острый кинжал с золотой рукоятью? И кто помешал ему, кто взял его за руку? Бог? Дух? Дьявол? Сестра? С кем был заключён этот контракт? Рукопись рассыпается в его руках, истлевающие страницы, кружась и танцуя на ветру, опадают с небес на землю. Алхимик грезит под сводами башни из слоновой кости, сжимая ладонями обретённый им философский камень, расписываясь в своем падении россыпью лиловых синяков на её смуглой коже. Теперь он здесь, на вершине мира, преисполненный безграничным знанием и изведавший все мирские удовольствия. Под холодным светом искусственных звёзд, перекатывая в бокале столетнее вино, он смотрит вниз, на расстилающееся под ногами его королевство. Со всех концов земли стекаются сюда юные сердца, алчущие вечности и могущества. Влекомые тёмными страстями и пороками, они ночными мотыльками летят на его свет. Но нет, он не обрывает их крылья, и не сжигает их тела, лишь бросает им в лица их пустые мечты и тщетные надежды. Обдирает их плоть до костей и их души до самой сердцевины и показывает их ничтожность, лишь задавая вопросы и смеясь над их ответами: Чего ты хочешь? О чём ты думаешь? Чего ты боишься? Тебе нравится эта игра? Тяжело дыша, откинувшись на спинку бархатного белого дивана, он шепчет: «Ich bin ein Teil von jener Kraft, die stets das Böse will und stets das Gute schafft» Сумеречная сестра рядом с ним стирает испарину с груди и поправляет причёску, вплетая в волосы паутину иллюзий. Мир вокруг погружается в тревожную зыбкую дрёму, и юные сердца видят во снах призрачные замки, под перевёрнутыми сводами которых живёт что-то вечное. Нерушимы условия контракта, подписанного кровью. Покачиваясь на волнах вечности, он перебирает в памяти имена и лица юных дев, сгинувших в его объятиях. Образы их туманны, черты стёрты, имена… Он не помнит. Елена? Маргарита? Криво усмехаясь, он срывает с ветвистого куста только что распустившуюся розу с нежными, почти прозрачными бледно-розовыми лепестками, вертит её в руках и показывает сестре. Та едва заметно кивает, поправляя очки, и устремляется навстречу следующей обречённой. Уроборос, свившись в тугое кольцо вокруг них, задумчиво жуёт свой хвост, замыкая вечность саму на себя. У его новой Гретхен розовые волосы, смущённый взгляд и благородное сердце, она так юна, чиста и невинна, что больше похожа на несбыточную мечту, чем на деву из плоти и крови. А Мефистофель улыбается, бликуя стёклами круглых очков, держит за руку милую Гретхен, обволакивает её шелковистой вуалью лжи, нашёптывает сладкие заверения в дружбе и насылает дурманящие сны. Гретхен застенчиво краснеет, теребя подол нового платья, Мефистофель вручает ей букет из розовых и алых роз, чей тонкий аромат отравляет ночной воздух, туманя разум и усыпляя совесть розововолосой девы, и толкает в объятия порочного Фауста. Увлекая деву на своё греховное ложе, брат коварно улыбается сестре, и та блаженно опускает глаза, расправляя пальцами складки своей юбки, готовясь принять его благодарность. Вечность. Вечность осыпается лепестками растерзанной розы. Вечность утекает сквозь пальцы водопадом розовых волос. Вечность испаряется с кожи под неловкими прикосновениями узких девичьих ладоней. Вечность сгорает в пламени этой горькой, безысходной страсти. Но её чистую душу не запятнают ни слова, ни прикосновения. Её влюблённо трепещущее сердце остается всё таким же благородным и невинным. Она не совершает никакого греха. Нет ни судьи, выносящего суровый приговор, ни палача, ведущего её на плаху. И кипучие воды горной реки не унесут её холодное тело. Сестра с немым вопросом поднимает глаза, и холод обжигает его там, где когда-то было сердце. Он пытается вспомнить, чьей же кровью был подписан тот договор? В мраморной клетке на вершине мира павший принц в горячечном бреду бормочет: «Was braucht er in die ewigkeit zu schweifen» Бокал кровавого вина выпадает из разжавшихся пальцев на белый ковер. Ведьма рядом с ним точит меч, всматриваясь в своё призрачное отражение в зеркале стали. Контракт. А был ли он? — Кто жертва? Так кто из нас жертва, сестра? — в отчаяние он сжимает её тонкую шею с силой, способной переломить мрамор, но она молчит, обращая взгляд к поддельным звёздам под куполом башни, безмятежно смахивая ресницами вечность с оливковых щёк. Неизбежность той сделки настигает внезапным ударом клинка, и вечность вытекает из тела юной Гретхен пульсирующими ручьями крови. Но в небесах нет сонма ангелов, что пропели бы «Спасена», ловя последний отблеск в её голубых глазах. Нет в небесах отпускающего грехи всеблагого Господа, а есть лишь ледяной свет фальшивых звёзд. И в этот миг, поймав губами её последний судорожный выдох, он прошепчет: «Verweile doch! Du bist so schön», и условия контракта наконец будут исполнены. Найдётся ли в мире тот, кто скажет печальным голосом: «Он не заслужил света, он заслужил покой»?