Воскресные встречи после службы

Холодный воскресный вечер встречал обжигающе морозным ветром. Розария поглубже зарывалась в кашемировый шарф, желая поскорее добежать до заднего двора церкви. Благо идти было совсем недалеко. Уже давно той приходится жить в монастыре по уже не ясной причине. Наверное, ее жизнь уже давно стала одной серой массой, нужно только двигаться по заданному алгоритму. Сил на перемены не было. Однако ее блаженную повседневность нарушал некий незнакомец, заглядывающий как раз в самый напряженный день. Барбара из раза в раз просила просто принять нового члена их огромной семьи. Теперь Розария пришлось недовольно наблюдать в тайне, к счастью найти его среди прихожан церкви было не сложной задачей. Высокий статный мужчина в массивной верхней одежде цеплял взгляды неискушенных дам. Его дорогая пушнина на капюшоне всегда изящна лежала на плечах стоит поправить ее аккуратными пальцами в черных перчатках. Драгоценные камни на цепочке очков завораживающе поблескивали от загорающейся в его руках свечки. А эта беззаботная улыбка с неким прищуром и вовсе сводила с ума юнные особы, что изначально приходили с родителями с такой неохотой. Он делал вид, что плохо понимает их, лишь отшучиваясь и еще ярче озаряя улыбкой. Для Розарии это было новой головной болью. Некоторые девушки просили их научить хотя бы паре фраз на родном для того незнакомца языке. Те знали ее обширные знания владения языками, приходилось вечно искать причину для отказа. На этот же раз она пыталась сбежать от сестры Виктории, настойчиво зовущей на вечерний хор и молитву. Розарии просто хотелось побыть одной, поэтому присев, закутываясь в драповое пальто, осторожно поджигала сигаретку. Каждый раз приходилось менять потайное место, дабы не быть раскрытой. Но несмотря на всю осторожность насладиться одиночеством сегодня ей не суждено. Массивная мужская фигура выходила из тени, эту наглую улыбку она легко узнала издалека. Тот самый Панталоне, из-за которого все словно с цепи сорвались со своими молитвами, теперь пришел лично к ней. — Вечерняя молитва скоро начнется, так почему же Вы не внутри, Сестра? — Мужчина снимал капюшон, открывая свои чуть волнистые темные волосы. Освящения от фонарей не хватало, из-за чего большинство черт женщина достраивала по памяти. Несколько дней назад она сама вызывалась на важную встречу с ним, дабы уточнить некоторые детали по поводу его пожертвований. Такие суммы столь маленькой церквушке и не снились, чем вызывали у женщины поводы для тревожности и желание поскорее узнать скрытые мотивы. — Я сегодня не пойду, так что уходи отсюда, пока толпа фанаток не помешала моему отдыху, — ее руки чуть сильнее сжали ткань пальто, не желая показывать недовольство. Густой дым сносило ветром, лишь блеклый огонек сигаретки освещал бледное женское лицо. — А у Вас такой острый язык, Сестра, — мужчина возвышался над сидящей монахиней, столь странное положение ей совсем не нравилось. Хотя и встав та все равно была ниже. Чуть нахмурившись, Розария все еще ожидала его скорого ухода, недовольно выдыхая едкий дым почти вплотную нежеланному гостю. Аккуратно вынув сигаретку из ее рта, тот скинул на слой свежего рыхлого снега, придавив ногой. Подобное поведение окончательно вывело ту из себя, — И почему ты цепляешься именно ко мне? — Мне казалось, что это Вы одариваете меня постоянным вниманием и взглядами, никто так не внимателен ко мне в церкви как сестра Розария, — наглая ухмылка сопровождалась уверенным прижатием к стене, этот взгляд сверху вниз ненадолго ввел женщину в транс. Аромат дорогого алкогольного парфюма окутывал ее, такие утонченные и ухоженные мужчины уже давно не были так близко к ней, про свидания можно и не говорить. Нервно сглатывая, она поднимала голову вверх, вглядываясь в холодные глаза. — Все совсем не так, просто ты здесь подозрительный чужак, — Розария пыталась вытянуть руки, оттолкнув наглеца, но он будто и не сдвинулся. Протяжный взор прошелся от макушки до пят, а после наконец выдал, — да и Вы не очень то похожи на монашку. Может, все же пора провести вас к вечернему хору? Женщина недовольно цокнула языком, идти внутрь совсем не хотелось, но и поддаваться на его провокации также, — мой внешний вид никак не мешает исполнять работу. Богу все равно, как я выгляжу. — И все же, — властная рука спустилась к клетчатым колготкам, — такие привлекательные ноги прямо-таки сбивают меня с пути искупления грехов, Сестра. — Думаю, это лишь твои проблемы. — Женщина схватила того за запястья, но сил остановить крепкую руку не хватало. — Вы можете помолиться вместе со мной? — Его ладонь поднималась все выше, остановившись на небольшом кресте вышитом на груди, — И вечности не хватит искупить мои грехи, так помогите же мне, Сестра. Мужское колено уперлось в стену, раздвигая ноги, и без того приоткрытые бедра женщины, оголялись, стоило придавить той ткань. Розария взволнованно задышала, пытаясь успокоить свой пыл. Он являлся успешным инвестором для этой церкви, а также спонсировал строительство еще одного приюта. Быть не в ладах с такии человеком довольно опасно. — Монахини дают обед безбрачия, так не порочь же меня своими руками и ногами, — Она серьезно сверлила его взглядом, но подобные слова вызвали у него лишь приступ смеха. — Я могу делать это не руками, да и вообще… — он прервался, поднеся указательный палец к женским губам, а после шепотом произнес, — Вас уже вовсю ищут. Луч от небольшого фонаря и крики Барбары сразу же поменяли лицо Розарии, лучше провести время с хамоватым Панталоне, чем петь в хоре с сестрами. Он резко взял ту за руку, забегая за огромный сугроб, что появился сегодня после расчищения территории. Колени Розарии мерзли от колючего снега. Длинное черное пальто волочилось за ней, чем могло привлечь внимание. Мужские руки резко потянули на себя, пытаясь скрыться успешнее. Такое быстрое и неожиданное движение сбило ту с ног, заставляя опереться на чужое тело. — Вы вся в нетерпении, я смотрю, — этот язвительный комментарий сказанный прямо под ухо крайне раздражал, но пошевелиться сейчас было бы опасно. Барбара мельком посмотрела вокруг, а после расстроено пробежала вперед. Женщина наконец выдохнула, отталкиваясь от лишнего источника стресса. — Не помню, чтобы ты был так язвителен с другими сестрами, — Розария отряхивала коленки от прилипшего снега. — Их реакция была бы не такой забавной, — поднявшись первым, тот вытягивал руку, галантно заводя вторую за спину. Однако она не приняла помощь, вставая сама. — Спасибо за помощь, а теперь я пожалуй пойду. На улице слишком холодно. — Пойдем переждем в машине, — взяв ту под руку, покрепче прижимал к себе. Розария недовольно брела за ним, хотя и считала этот вариант не самым плохим. Пережидать на улице или брести назад в монастырь? Обе развилки той совсем не нравились. Чего же ждать от третьей та еще не догадывалась. Больше всего ей не нравилось, когда кто-то желает взять над ней контроль. Столь влиятельный мужчина был пока не по зубам, а вживаться в роль монашки, дабы тот отстал, стало совсем поздно. Строить дурочку перед ним было бы глупо, этот пронзительный взор сразу срывает все маски. И вот она присаживается на заднее сиденье в надежде тихо посидеть в тишине, как Панталоне присаживается с другой стороны, запуская за собой поток пронзающего ветра. Да, от него словно самого веяло холодом, каким странным тот казался ей. Сбрасывая тяжелую куртку, он наконец перевел взгляд на напряженную Розарию. — Так на чем мы остановились? — Опять этот беззаботный прищур и обворожительная улыбка. — На том, чтобы ты не приставал к служителям божьим, — следуя его примеру, она также стянула с себя пальто, открывая совсем не монашеский костюм. Для нее подобного рода одежда была показательной позицией, но привлекать внимание мужчин было совсем не в ее планах. — И не нужно так оценивающе на меня смотреть. — Не хочет ли сестра Розария отблагодарить меня за небольшую услугу? — Опираясь локтем на сиденье, придерживал голову рукой. — А ты ничего не делаешь просто так. — Женщина взялась за темно-синий галстук, чуть притягивая к себе, — и где же твой акцент? — Мне нравится этот настрой, — уголки рта чуть приподнялись, — но этот дерзкий язык следовало бы наказать. — Я не хочу грубить, но… — наматывая галстук, словно ошейник, она продолжила, — твой надменный взгляд выводит из себя. Думаешь богатство открывает тебе все двери? — Ага, все верно. А теперь отпусти, пока я не намотал его уже на твоей шее, — его голос был таким же беспечным, но эти синие глаза словно уже вынесли приговор. Розария на секунду опешила, но этот поток недовольства сдержать не смогла. — Что ты задумал вместе со своим дружком здесь? Думаете поиграть в Бога с этим сраным строительством? — Не думай, что я стану отвечать на подобные вопросы. — Панталоне перехватил женскую руку за запястье, вынуждая разжать кулак с тканью. — Решимости конечно тебе не занимать. Мне нравятся бойкие дамы, из них выходят отличные любовницы. — Все же петь в хоре не так уж и ужасно, — Розария потянулась к дверной ручке, но она все не поддавалась. Тот лишь игриво подмигнул, пытаясь не засмеяться. — Я прощаю Вам дерзость, сестра, но все же нужно хорошенько загладить свою вину. — Пальцы ловко развязали галстук, ожидая затянуть его уже на женской шее. — Все эти игрища не для меня, — Розария пыталась увернуться от шелковой ткани, прижимаясь ближе к дверце. Оттянуть этот момент надолго она все же не смогла, теперь уже он держал ее словно на поводке. Этот хмурый взор направленный на него лишь вызывал улыбку. — И что ты хочешь от меня, извинений? Прости, мне так жаль. — Без эмоционально оттарабанила та даже не взглянув на него. Пару пальцев ослабляли теснение удавки, пытаясь еще сильнее расслабить узел. — Нет, придется поработать ротиком, — притягивая к себе, заявил Панталоне. В этот момент в голове женщины все перемешалось, нужного язвительного ответа все не находилось. — Я не собираюсь так унижаться, пожалуйста, придумай что-то другое. — Молила та, вжимаясь ногтями в кожаное сиденье салона, сидеть так было невероятно неудобно. Осторожно стягивая ботинки с себя, ноги смогли согнуться в коленях, чтобы наконец так не затягивался узел на шее. Властный взгляд сверху вниз уже был решительным отказом, но он хотел еще больше раззадорить любимую монашку. — Теперь ты не говоришь про обед безбрачия. — Очередной рывок к себе приблизил почти до упора. — Да и какое это унижение, тебе же нравится делать людям добро? Пусть и это условие будет восприниматься, как помощь. — Кто бы говорил про дерзкий язык. Извращеннее таких предложений придумать сложно. — Она все еще пыталась не пасовать, но ощущение власти над собой постепенно окутывало с головой. — Меньше слов — больше дела, — лишь бросил тот, вальяжно рассевшись на сиденье, ослабляя хват и потягивая вниз. Власть над людьми пьянила, а поучать дерзких дам было редким наслаждением. Нравится всем было сложной, но вполне выполнимой для того задачей. Однако женщины подобные Розарии пробуждали некий спортивный интерес. Наблюдать за тем, как строптивая монахиня плавно предстает совсем в другом амплуа крайне занимательно. Аккуратные пальчики расстегивали брюки, пытаясь приспустить их пониже. Следом пошло и белье, что та крайне неохотно хотела снимать. Такое доминирование рождало в Розарии неизвестные ей чувства, приносящие удовольствие. Держать все под контролем крайне сложно, но когда над тобой властвуют, часть тревог тут же уходит. Ему же нравилось наблюдать за полным послушанием и исполнением приказов, как на работе, так и в жизни. Нежелательная реакция на его действия порождала тревогу, словно яркое пятно, что нужно срочно устранить. Этим пятном и была дерзкая монашка, желающая поскорее спровадить мужчину подальше за ворота церкви. Она сразу поняла неискренние намерения, желая оставить свой мирок в безопасности. Но когда приходит Панталоне все должны подчиниться. Влажный язык проходился вокруг головки, спуская побольше слюны, руками женщина разносила ее для легкого скольжения по всей длине, проходясь вверх и вниз. В ее голове были лишь нецензурные слова, желающие поскорее закончить порцию позора. Шелковый галстук с некой несдержанностью потягивал вниз, вынуждая приоткрыть рот пошире. Губы нежно присасывались пока язык совершал круговые обороты, сладостно обводя насколько получалось вытянуть его. Гибкие руки поступательно высвободили капли горьковатой жидкости. Он расслаблено выдыхал, стараясь опустить голову Розарии еще ниже, входя до упора. Пухлые губы ненадолго упирались в пах, когда тот пытался покачивать таз, проталкиваясь еще глубже. Подобные движения вызывали у него тихие вдохи и прикусывание нижней губы. У нее же приступ тошноты и неосознанно подступающие слезы. — Сколько в тебе страсти, жаль, я сегодня без резинки, — очередной раз придерживая голову, тот проталкивался поглубже в глотку. Женщина зажмурилась, пытаясь выкинуть бранные слова из головы. Шея слегка покраснела от долгого затягивания, отчего Панталоне мимолетно развязал узел, скидывая галстук на переднее сиденье. — Нужно быть внимательнее со своей собственностью. От такой наглости та чуть свела челюсть, этот прикус не мог остаться незамеченным, поглаживая короткое каре, взялся за голову придавив уши. Теперь он нанизывал ее рот властительно задавая свой темп. Розария чуть свела свои ноги, столь небрежное отношение вызывало у нее противоречивые чувства. Протолкнувшись как можно глубже, тот наконец смог томно выдохнуть, выпуская горячую жидкость прямо в глотку. Столь неприятный вкус и глубокое проникновение вызывало новый подступ тошноты. Схватившись руками за бедра, хотела как можно скорее продышаться и промочить горло. Сбивчивое дыхание прерывалось бранной речью, показывая свое негодование таким окончанием. — Как у тебя хватило наглости так осквернить меня. Некоторое время пришлось потратить, дабы привести себя в порядок салфетками. — Да ладно, Вам же нравится, сестра, — ладонь проскользнула по бедру, забираясь под платье. Сетка на колготках не поддавалась, отчего пришлось слегка разорвать мешающие петли. — Таким сильным женщинам нужен человек, дающий передышку от своего же жесткого контроля. — Отодвинув трусики, пара пальцев грубо проникла внутрь. — Что за распущенность? — Теперь женщина схватилась за белоснежную рубашку, нахмурив брови. Его самоуверенный ответ заставлял еще больше округлить глаза, — только не нужно меня целовать. — Больно хотелось, просто остановись, — выдавила та, пытаясь дышать ровно. Уверенные движения внутри себя с грубыми толчками возбуждали еще сильнее. — Слишком много болтаете, кажется, стоит повязать на этой нежной шее галстук еще раз, — мужчина потянулся к переднему сиденью, дабы нащупать необходимое. Розария положила наверх свою руку, как бы прося этого не делать. — Вот и славно. Я же просто хотел немного поиграться, к чему весь этот шум? Женщина вцепилась в руку, совершающие столь сладостные движения, стыд и удовольствие накатывали одновременно. Молчание прерывалось тихими редкими стонами, что невозможно было сдержать. Годы воздержания сильно сказывались на реакции. Закусывая нижнюю губу, ее грудь высоко вздымалась от таких наглых и неприлично распущенных движений по своему телу. -Я же вижу это желание подчиниться, тяжело держать все под контролем, верно? — Пальцы входили с хлюпающим звуком, вынуждая Розарию робко отворачиваться, честь его эго совсем не хотелось. Соски затвердели, выделяясь через одежду. Свободная рука проскочила под атласной тканью, хватаясь за упругую грудь. Это близкое дыхание рядом с ухом заставляло опускать голову как можно ниже, будто уворачиваясь от еще одного источника возбуждения. Мышцы сжимали пальцы с нарастающей силой пока не перешли на ритмичные сокращения, она тяжело задышала, чуть закатив глаза, изо рта выходили громкие звуки наслаждения. Ладони же старались зацепиться покрепче, вжимая в мужскую кожу ногти поглубже. Рубашка сильно смялась от активных действий той, но он лишь самодовольно улыбнулся, заметив это. — Могу ли я сказать, что это было искупление грехов? — Выдал Панталоне, выравнивая недавно повешенное на сиденье пальто. Розария глубоко вздохнула, сводя ноги друг к другу, — ты только что добавил еще один грех в свою копилку. — Ну в таком случае я не попаду в рай, потому что хочется грешить с Вами каждый день.