Про супероружие и его хэндлера

      Первым в зале появляется Зимний Солдат, наглухо запакованный в свою знаменитую броню, только маска болтается на шее, а не закрывает лицо.       Время уже глубоко неурочное, но несколько энтузиастов все еще мучают казенные тренажеры. Зимний бросает в самый темный угол объемистую спортивную сумку и сам садится на пол с нею рядом. И смотрит. Смотрит. Смотрит до тех пор, пока до всех в зале доходит: у бывшего(?) убийцы Гидры сегодня плохой день, и он не дружелюбен к людям. Один за другим агенты исчезают в сторону душевых, а то и сразу к выходу из здания.       Стоит выйти последнему, как Зимний упруго поднимается и начинает зачистку отвоеванной территории. Запирает все двери, кроме единственного пожарного выхода, залепляет кусками черной липкой ленты видимые камеры наблюдения, потом тщательно сканирует весь немаленький зал на предмет скрытых камер и микрофонов, пару найденных выдирает с корнем и крошит металлической рукой.       Где-то в середине этого действа в единственную незапертую дверь входит Брок Рамлоу. Скидывает куртку на лавку и начинает неспешно разминаться, наблюдая, как Зимний блокирует последнюю дверь и продолжает саботаж видеонаблюдения. Потому что взаимодействие Зимнего Солдата и его бывшего(?) хэндлера — не та вещь, которую стоит видеть посторонним. — Спарринг? — спрашивает Зимний. Тон у него безэмоциональный, как и полагается совершенному оружию, что бы там не понаписали психиатры в своих заключениях. Брок смотрит на него с недобрым прищуром, кивает и идет к рингу. Не успевает дойти, но успевает среагировать, хотя Зимний налетает на него совершенно бесшумно. Уклоняется (почти, но удар проходит по касательной, это не серьезно) и встает в боевую стойку. Зло хмыкает и делает приглашающий жест. Зимний налетает снова.       Броку удается продержаться около двух минут, потому что Зимний позволяет ему немного перевести дух после каждого удачного попадания. А один раз и вовсе не бьет, а хватается за ворот Броковой футболки и тут же отбрасывает ее на пол двумя лохматыми лоскутами. Брок бешено скалится, но молчит. Потом Зимнему надоедает играть, Брок улетает в стену и сползает по ней, полуоглушенный и дезориентированный. Зимний походя берет его в удушающий захват и прямо так волочет к ближайшему тренажеру. На полпути бросает, уходит к своей сумке, возвращается с пучком кабельных стяжек, снова душит почти оклемавшегося Брока. Дотаскивает его до тренажера и деловито закидывает на сиденье верхом. Стяжками фиксирует его ноги и запястья, заставляя вытянуться вперед. Брок теперь похож на гонщика, прильнувшего к мотоциклу на особо скоростном участке трассы. Брок цедит: — Сука-а! — и дергается всем телом, пытаясь высвободить руки. Солдат добавляет еще по стяжке на каждое запястье. Наклоняется, чтобы посмотреть Броку глаза в глаза, и так, не отводя взгляда, натягивает на лицо маску. Брок нечленораздельно шипит.       Солдат заходит за спину хэндлеру, запускает пальцы обеих рук за пояс его штанов и дергает в стороны. Рывками вытягивает обрывки ткани из-под Брока, дорывает штанины на щиколотках, явно не собираясь морочиться с ботинками. Брок слышимо скрипит зубами, но молчит. Заботами Зимнего на нем не осталось ни клочка ткани, только берцы. Зимний снова уходит к сумке, возвращается с мотком паракорда. Сноровисто распускает витки, собирает снова, оставляя ярдовый хвост в четыре сложения. Без предупреждения замахивается и бьет. Рамлоу вскидывается и сдавленно рычит, на его спине быстро наливается размытая темно-красная полоса. Зимний задумчиво смотрит на нее почти полминуты, прежде чем ударить снова, перечеркивая первый след новым. Рамлоу снова не может удержаться от рывка, длинно и шумно сцеживает воздух сквозь сжатые зубы. Зимний бьет третий раз, и в третьей полосе уже отчетливо видна кровь. — Сука-а! — не сдерживаясь, орет Брок, потом утыкается лбом в раму тренажера и повторяет часто, в такт прерывистому дыханию: — Сука-сука-сука-сука-сука... А-А-А, тва-арь! — с четвертым ударом Зимний не затягивает.       Дальше Брок орет и матерится на каждый удар и почти непрерывно — между. Впрочем, Солдат довольно скоро останавливается. Снова задумчиво смотрит на исполосованную мускулистую спину, потом подходит ближе, вцепляется металлической рукой в короткие Броковы волосы и заставляет его натужно запрокинуть голову. Изучающе смотрит в побагровевшее, налитое яростью лицо. — Ублюдок! — выплёвывает Брок. Солдат нарочито плавно опускает его голову, слегка вдавливая лицом в железо рамы, и только потом отпускает волосы. Обходит тренажер и снова бьет, уже с другой стороны. Брок снова рычит и матерится. Удары начинают планомерно опускаться от лопаток к пояснице и ниже, на верхнюю часть ягодиц. От каждого из последних Брок дергается вперед и ругается особенно яростно.       Самый последний удар Зимний кладет вдоль всей спины с заметно большей силой: Брок захлебывается воплем и отчаянно извивается. Солдат роняет паракорд, равнодушно, как на миссиях роняет разряженное оружие. Снова идет к голове Брока, двумя короткими движениями — по одному на каждую руку — рвет стяжки. Снова дергает Брока за волосы, на этот раз его ничего не держит, и Солдат заставляет его подняться и сесть прямо.       У Брока на груди отпечаток сиденья, багровое, со вздувшимися жилами, лицо, и такой же багровый, с выступившими венами, перенапряженно стоящий член. На Солдата Брок смотрит с чистой ненавистью. Пауза затягивается, Брок вызывающе скалится. Солдат дергает его за волосы вверх, заставляя коротко приподняться всем телом, будто всадника в галопе. Говорит: — Я не буду ждать, — его голос из-под маски звучит мертвенно-холодно и чуть глухо.       Солдат подносит к лицу Брока раскрытую железную ладонь. Брок пытается отпрянуть, но Солдат снова перехватывает его за волосы, теперь уже живой рукой, а железной стискивает горло. Брок обеими руками цепляется за вибраниумное предплечье. — Хочешь, чтобы это сделал я? — Сука... — невнятно цедит Брок сквозь захват. С явным усилием отцепляет правую руку от Солдата и опускает вниз, на свой член. Сразу берет жесткий быстрый темп. Солдат продолжает сжимать его горло и внимательно смотреть в лицо. Брок болезненно скалится в ответ. И яростно дрочит. — Долго, — недовольно говорит Солдат. За горло тянет Брока вверх и чуть заламывает его голову назад, заставляя терять равновесие. Брок натужно хрипит. И не перестает дрочить. Солдат отпускает его волосы и без замаха бьет по лицу раскрытой ладонью. Брок мучительно выламывается в спине и уделывает тренажер спермой до самого подголовника. Солдат подхватывает его под затылок, не позволяя упасть назад, снова укладывает грудью на сиденье и только тогда отпускает горло. Брок лежит обмякший и крупно вздрагивает. Солдат теми же короткими экономными рывками освобождает его ноги, потом просто вскидывает безвольное тело на плечо и идет к стопке матов. Сваливает на них Брока, как куль с тряпьем, устраивается рядом. Стягивает с лица маску, закладывает руки под голову и некоторое время изучает потолок зала.       Когда дыхание рядом становится ровным, Зимний окликает: — Брок? — Ау? — сразу отзывается тот. — Пить хочу, — сообщает Солдат. — Ща.       Брок поднимается и тяжело топает к сумке Зимнего. Из одежды на нем только берцы, но его это ни в коей мере не смущает. — И конфету! — капризно добавляет Солдат в исполосованную спину. — Угу.       Брок возвращается с полугаллонной бутылкой, четверть которой на ходу выхлёбывает сам. Вручает бутылку Солдату, а сам возится, сколупывая фантик с леденца на палочке. Успешно справляется, как раз когда Зимний отлипает от горлышка, и ловко вставляет конфету в освободившийся рот. Зимний снова откидывается на спину, негромко довольно чмокает. Брок седлает его бёдра и начинает сноровисто расстегивать многочисленные пряжки брони. Солдат не помогает, но послушно ворочается, когда Броку нужен доступ ближе к спине.       Брок распахивает наконец жесткий панцирь из кожи и кевлара, с нажимом проводит руками по поддоспешнику, плотному, но облегающему, как вторая кожа. Зимний одобрительно мурлычет и подается навстречу рукам. Его губы карамельно блестят, глаза полуприкрыты. — Давай, детка, сядь, ну. Хочу развернуть свою конфетку... — Брок бормочет ласково и слегка бессвязно, обнимает Зимнего за плечи, будто и правда помогает сесть. — Умница. Красивый мой...       Зимний выкручивается из куртки, сам тянется к Броку и жадно целует сладкими липкими губами. Палочка от конфеты, загнанная в самый угол рта, ощущается странно, но в целом не мешает. — Сладкий? — требовательно и вместе с тем как-то беззащитно спрашивает Зимний. — Самая сладкая детка на свете! — уверяет Брок и, используя паузу в поцелуе, быстро стягивает с Зимнего верх поддоспешника. Снова жадно шарит руками, теперь уже по голой коже, тискает грудные мышцы, мимоходом теребит сосок. Солдат с хрустом разгрызает конфету, мотнув головой, откидывает в сторону палочку. — Самый-самый сладкий, — бормочет Брок в новый поцелуй, заваливает Зимнего на спину, ворочается на нем, пытаясь одновременно вылизывать его рот и избавлять от штанов. Зимний активно помогает, изворачивается и дрыгает ногами. — Сейчас, сладкий, секунду. Не вертись, погоди! — Брок как будто строго хлопает Зимнего по бедру, тот послушно замирает. Брок соскальзывает на пол у его ног, торопливо расстегивает пряжки на ботинках, стягивает сперва их, потом кевларовые штаны и поддоспешник. Заползает на маты снова, жестко проводит ладонями по мускулистым бедрам к паху и, контрастом, едва прикасаясь, трепетно очерчивает член под тесными белыми плавками. Зимний толкается ему в руку и требовательно постанывает. — Давай детка, да, сейчас всё будет, — Брок аккуратно снимает с него белье, снова жадно оглаживает от колен и до ребер, старательно обходя полувставший член. Зимний обиженно похныкивает. Брок наклоняется, дует на слегка показавшуюся головку, потом греет ее дыханием. Зимний толкается бедрами вверх, практически впечатывая член ему в губы: — Ну Бро-о-ок! — и широко раздвигает ноги.       Брок склоняется ниже, лижет член по все длине, а рукой вползает под мошонку. И удовлетворенно выдыхает: — А у тебя есть причины для нетерпения... Мой продуманный, ко всему готовый... — Сладкий? — снова требует Зимний, и Брок почти стонет в ответ: — Слаще конфет, слаще мёда, слаще всего на свете, нежный, горячий, — и в такт словам покачивает в Зимнем основание пробки. Зимний загнанно дышит и громко перекатывает во рту осколки леденца.       Брок выдергивает пробку. Зимний еще шире разводит ноги, сгибает колени. — Сладкий-сладки-сладкий, о-о-о! — в ритм словам Брок тремя короткими толчками проталкивает внутрь головку, а потом одним длинным движением входит до конца. Зимний удовлетворенно мычит.       Брок не двигается внутри, начинает снова гладить, теребить и нежить распростертое под ним тело. Зимний вытягивает руки над головой, вытягивается всем телом, как кот на солнцепёке, подставляется и выпрашивает больше прикосновений. Чмокает, облизывает губы и сам начинает толкаться навстречу Броку. — Самая сладкая детка, — повторяется Брок, обхватывает его лицо ладонями, и они снова целуются. Потом Зимний резко стискивает ногами Брокову поясницу и дергает к себе. Брок напрягается и болезненно шипит. — Прости, — без капли раскаяния бормочет Зимний. — Сильнее!       Брок даёт сильнее. Валяет супероружие по матам, крутит так и эдак, Зимний в его руках будто совсем невесомый и бескостный, ахает, вскрикивает, стонет и одышливо требует иногда: — Сладкий? — Сладкий! — рычит Брок и в подтверждение лижет его, куда дотягивается. — Сахарная детка, медовый мой!       Зимний кончает внезапно и без предупреждения. Брок выходит из него сразу, додрачивает себе, свободной рукой продолжая выглаживать ходящий ходуном живот Зимнего. Потом довольно валится сверху. Зимний бережно гладит его плечи и спину, ухитряясь не задеть ни одного рубца. Оба лежат, выравнивая дыхание. — Спину мазать будем? — спрашивает Зимний. Тон у него деловитый, но то, что вопрос задан шепотом практически в самое ухо Броку, несколько меняет впечатление. — Ага, надо, — отвечает Брок ему в шею.       Зимний быстро, плавно и очень аккуратно сгружает его с себя на мат и в свою очередь идет рыться в сумке. Возвращается с аптечным флаконом и пачкой стерильных салфеток. Бережно промакивает каждый рубец по очереди, Брок под его руками шипит и жмурится, не понять, от боли или довольно. — Всё, — сообщает Зимний. Ловким движением выдергивает из под Брока верхний мат, этим рывком заставляя его перекатиться на спину и снова зашипеть. Достает из сумки еще две пачки салфеток. Антибактериальными с запахом бергамота обтирает Брока и себя. Спиртовыми с черте-какими ядерными добавками — маты, пол вокруг, тренажер, который обкончал Брок — тщательно уничтожая любые следы. — Хозяюшка! — одобрительно усмехается Брок и идет добывать из той же сумки запасной комплект одежды. Чем хороша форма — всё одинаковое, в чем вошел в зал, в том и выйдет. Зимний тоже одевается, небрежно застегивая крепления костюма через одно, а то и через два, собирает в мусорный мешок жалкие останки Броковой одежды и все использованные салфетки, туда же последними кидает обрывки черной липкой ленты с камер. Мешок запихивает в сумку.       Брок весело скалится в освобожденную камеру. Пусть наблюдатели спасибо скажут, что Зимний так бережет их психику. Хотя, может быть, лучшее в мире оружие действительно стесняется своих кинков. Самому-то Броку Рамлоу совершенно похуй, кто что увидит и что по этому поводу подумает.       Совершенно.       Феерический.       Похуй.