Вкус новой жизни

Сладкий, пьянящий запах. Я чувствую его там, за железной дверью. Он манит, заставляя ноги двигаться вперед, наполняя рот горькой слюной. Желудок словно сводит судорогой и рука непроизвольно тянется к животу, нащупывая лишь зияющую пустоту вокруг обглоданного позвоночника. Точно, именно так я и стал одним из ходячих – они убили меня, перегрызли горло гнилыми зубами, сожрали плоть, оставив на костях две половины того, что когда-то было человеком. Из-за двери доносятся приглушенные голоса, и ногти снова впиваются в металл, оставляя глубокие длинные борозды. Я должен найти вход, насытить свежим мясом голод, пожирающий меня изнутри. Раздаётся громкий долгий крик и я словно схожу с ума – через узкую щель под дверью просачивается новый запах – запах только что рожденного человека. Упоительно сладкий, окутанный ароматом крови, пульсирующий жизнью. Слышатся быстрые шаги, запах младенца ощущается сильнее и я исхожу в стонах, предвкушая, как зубы вонзятся в эту нежную плоть, разрывая её на куски. Дверь внезапно распахивается, из дула пистолета вырываются несколько вспышек, откидывая меня назад – прямо на торчащий из стены вентиль. Стрелявший в меня маленький человек в большой шляпе убегает по коридору, увлекая за собой женщину, от свертка в руках которой так дивно пахнет... Нет-нет, вы не можете унести его, он мой! Устремляюсь вперед и раздается громкий хруст. Пол приближается с ужасающей скоростью и вот я уже лежу лицом вверх, наблюдая, как вся нижняя часть туловища болтается на том самом вентиле, между колец которого белеют остатки позвонков. Неутоленный голод когтями впивается в каждую мертвую клетку моего тела. Я чувствую его на языке, глазах, исходящих в конвульсиях оторванных ногах. До кричащего где-то в темных коридорах свертка мне уже не добраться, но как же хочется есть… Из комнаты доносится едва различимый вздох и я чувствую слабый аромат чьей-то утекающей жизни. Одного этого запаха достаточно для того, чтобы руки устремились к нему, таща за собой остатки меня. Да, вот она, та, что дала жизнь моему несостоявшемуся ужину – я всё ещё чувствую его запах, исходящий изнутри её разрезанного живота. Женщина лежит на полу, посреди лужи собственной крови, неподвижная и такая… вкусная. Я подползаю ближе. Тюремная сирена, привлекшая меня в это место, где прятались живые, внезапно замолкает и комната наполняется звуком моих хрипов и лязганьем зубов. Я запускаю пальцы в растерзанный живот и извлекаю матку, так сладко пахнущую маленьким человеком – она дымится в холодном воздухе, переливается в свете тусклой лампы аппетитным багрянцем. Впиваюсь в неё зубами, чувствуя, как тугие мышцы разрываются, наполняя рот кровью. Лежащее передо мной тело дергается и в полутьме я различаю слабый блеск смотрящих на меня глаз. Наверное, будь я живым, то смог бы распознать в этом взгляде и страх, и отвращение, и сожаление, но сейчас он говорит мне лишь о том, что человек еще дышит, а значит надо насытиться его плотью, пока он не стал одним из нас – безвкусным куском мертвечины. Голод с новой силой охватывает меня, и я набрасываюсь на нежную шею, под белой кожей которой всё ещё слабо пульсирует артерия. Кровь забрызгивает лицо, покрывая глаза алой пеленой и я вырываю из затихшего тела последние капли жизни. Я съедаю её всю, не оставляя на костях ни одного куска мяса. Видимо, я был намного голоднее тех, кто когда-то убил меня, а может в моей прожорливости виноват отсутствующий желудок… Влекомый доносящимся издалека запахом жизни, я выползаю в коридор, даже не замечая, как позади меня остается кровавый след из вываливающихся ошметков только что съеденной плоти. Постепенно аромат ребенка исчезает и я останавливаюсь, не зная, куда ползти дальше. Приваливаюсь к стене, надеясь, что совсем скоро опять почувствую его и тогда уж… Сзади раздаются тяжелые шаги и передо мной возникает человек. От него пахнет кровью, потом и соленой водой, струящейся по щекам. А еще жизнью. Я бросаюсь к нему, но он лишь отпихивает меня ногой, а затем медленно поднимает пистолет – совсем такой, как у стрелявшего в меня маленького человека в большой шляпе. На мгновение во рту ощущается вкус металла, а затем не остается ничего, кроме темноты и горького сожаления – я так и не успел насладиться вкусом новой жизни.