Глаз-алмаз

      В его работе каждое задание может стать последним.       Тимур знал, на что подписывался; поле настоящего боя не терпит слабаков, а секунды промедления могут стать роковыми как для него, так и для его команды. Задача Глаза — устранять цель и прикрывать тылы, и у него это отлично получается. «Глаз-алмаз» — так окрестили его товарищи, нахваливая меткость снайпера, после первой совместной миссии. Трудно поспорить с этим выражением, ведь Тимур имел чуть ли не отличное зрение. В купе с профессиональной подготовкой, большим опытом за плечами и физическими данными он являлся прекрасным бойцом дальнего боя.       Но сегодня все могло измениться, не успей он и моргнуть.       Родился в рубахе! Дернулся, пуля прошла по касательной и безвозвратно испортила разве что шапку. Черт с ней, с шапкой. Но зудящая, неприятная боль на лбу и рассеченной брови, как бы странно это ни прозвучало, приземляли.       Несмотря на наличие в снайперском деле разного рода оптических прицелов и всего прочего оснащения, Тимур дорожил своими глазами, и лишиться зрения для него равносильно потерять репутацию, должность, а главное — возможность. Ложиться под нож ему бы хотелось меньше всего, как и уходить со службы. Могло быть и хуже. Не ослепший глаз — так вышибленные мозги.       Давненько Тимур не ощущал на себе такой пристальный взгляд смерти.       Между пальцами тлеет сигарета, но Глазков все не перестает думать и смотреть в никуда. Дым от нее нагло лезет в глаза, а снежинки, срывающиеся с неба, так кстати охлаждают горячую кожу. Ему даже сложно назвать это ранением, однако лоб вспорот достаточно глубоко, чтобы доставлять дискомфорт. Не сказать, что Глаз часто впадает в меланхолию, она вообще явление для него редкое, но иногда человеку стоит напоминать, что он смертен. Обычно его мысли крутятся вокруг товарищей, а сегодня вот вернулись и к нему. Еще чуть ближе к старухе с косой.       Благодаря своим выгодным позициям, вполне можно было считать себя более защищенным, нежели тех, кто шел на непосредственный контакт с противником. Тот же Басуда или Сенавьев, по рассуждениям самого Тимура, подвергались большему риску, поэтому Глазков и ставил таких, как они, на первое место, его работа — прикрывать спины и наблюдать за картиной в общих и целых чертах. Но не забывать о себе.       Тлеющий окурок обжог пальцы Тимура, после чего был безжалостно затоптан в снегу носком ботинка. За спиной послышались тяжелые шаги, но Глаз не придал им значения. — Еще не окоченел тут?       Легкий смешок и демонстративный вдох, опровергающий слова Макса. Тимур только сильнее натянул капюшон, пряча будущий шрам от снега, и поднял взгляд в ночное небо. — Вспомнил, как духом был? — вопреки своей нелюдимости Басуда до ужаса точно подмечал изменения в настроении. По крайней мере, у Тимура, который по-доброму усмехнулся в ответ. — Ну, почти.       Вспыхнул огонек зажигалки — Макс тоже закурил. — С нами по-другому не может быть. Хорошо, что все обошлось. Ты у нас один такой, Глаз-алмаз.       В этом весь Максим: немногословный и чопорный, но в какой-то мере чуткий. От пары слов и затяжек уже нет того мандража на кончиках пальцев. Он жив. Здоров. Да и, в конце концов, он попал.