***
Юкон, северо-запад Канады, родина легендарной «золотой лихорадки». Практически нетронутые цивилизацией дикие земли раскинулись на площади пятьсот квадратных километров к северу от Британской Колумбии. Перейти через горные хребты в сторону запада — и окажешься на территории Аляски. На севере район омывается водами Северного Ледовитого океана, на востоке — граничит с Северо-Западными территориями страны. Большую часть Юкона занимают Кордильеры, а на самом севере, на побережье Арктики, простирается тундра. Небольшая деревня Хейнс-Джанкшен расположена на месте соединения дороги между городом Хейнс, штат Аляска, США и аляскинской трассой. Около полувека назад на её территории была образована природоохранная зона Клуэйн, получившая своё название от одноимённого озера, которое является самым крупным в Юконе. Озеро богато рыбой, что отражено в его названии: Клуэйн дословно означает «озеро, где много рыбы». С семьдесят второго года эта зона носит статус национальной парковой резервации. Администрация парка расположилась в Хейнс-Джанкшен, и это сделало деревню ключевой точкой для желающих посетить парк. Туризм выгодно помог местным и в плане рабочих мест, и в сфере развития инфраструктуры. Несмотря на малую численность населения, составляющую чуть более тысячи человек, на сегодняшний день в деревне есть каток, три площадки для игры в кёрлинг, развлекательный центр, небольшой аэропорт и здесь же находится кампус Юконского колледжа. Ещё задолго до прибытия европейцев центральная и северная часть Юкона были заселены племенами индейцев. Деревня находится на территории индейцев южные тутчоне, проживающих в этих землях более десяти тысяч лет, и является центром индейской общины Шампейн и Айшихик. Культура индейцев тесно переплетается с природными особенностями региона: из поколения в поколение в устной традиции передаётся информация о сезонных колебаниях температуры, изменениях численности животных, способах адаптации. И в то время, как основой экономики Юкона с девятнадцатого века является горнодобывающая промышленность, жители Хейнс-Джанкшен на протяжении тысячи лет занимались здесь сезонной охотой и рыболовством…***
Парк Клуэйн охраняет природную зону северной части Береговых гор, экозоны арктических Кордильер и побережья Тихого океана. Местная флора имеет виды, характерные для океанического побережья, западных гор, северных прерий и степей: у подножия гор, на склонах и в низких долинах растут леса, состоящие из белой ели, осины и индейского бальзамического тополя. Выше встречается уже только ива, ольха и карликовая берёза; на высоте тысяча четыреста метров начинается альпийская тундра: цветущие летние луга арктического мака, камнеломки, горного вереска и бесстебельной смолёвки. А ещё выше — безжизненная территория ледников. Среди горно-лесных, зелёных и снежных просторов Клуэйна водится большое количество млекопитающих, включая баранов, горных козлов, карибу, гризли, бурых и чёрных медведей, волков, росомах, ондатр, норок, сурков, рысей, койотов, бобров и более ста пятидесяти видов пернатых… Летние тёплые периоды здесь коротки, а зимы сравнительно долгие и суровые. Около половины площади парка занимают ледники, являясь самым крупным скоплением льдов за пределами полярных зон. Климат на территории из-за значительных размеров, перепадов высот и близости океана очень разнообразен. Субарктический на севере граничит с континентальным на большей части парка. На территории Клуэйна находятся самые высокие и массивные горы Канады, включая гору Логан — высшую точку страны и вторую по высоте гору на всём континенте. До звания вершины-шеститысячника ей «не хватает» всего сорок один метр. Расположена она менее чем в сорока километрах от границы с Аляской на западе, в горном хребте Святого Ильи. Своё название она получила в честь сэра Уильяма Эдмонда Логана — канадского геолога, исследователя и основателя Геологической службы Канады. Для своей высоты Логан поражает невероятными размерами. Длина окружности у основания горы — самая большая среди всех не вулканов мира. Сам пятитысячник представляет собой массив из одиннадцати пиков, вытянувшихся цепочкой вдоль гребня горы на протяжении шестнадцати километров. По своему составу Логан — это огромный гранитный монолит сохранивший на себе следы тектонической деятельности (тектонические сдвиги в районе горы продолжаются, и по сей день её вершина продолжает расти), покрытый и окружённый ледниками. После окончания периода последнего оледенения ледники подтаяли, а гора с тех пор выросла. Сейчас Логан возвышается посреди нагромождений льда, являя миру высочайшую скальную стену, вертикально уходящую ввысь на три тысячи метров. Массив Логана считается одним из самых больших в мире: охват основания горы превышает сто километров. Верхняя часть Логана покрыта массивным ледовым покровом, достигающим толщины триста метров в отдельных частях. По оценкам, нижние слои ледового покрова могут иметь возраст в несколько сотен тысяч лет, так как температура на горе мало изменилась с течением времени. Есть свидетельства того, что люди стали обживать окрестности горы Логана восемь с половиной тысяч лет назад…***
…И вот сейчас, в наши дни, у подножия этого древнего великана, среди бескрайних лесов, бурных и тихих рек и диких зверей, обитает нелюдимый представитель хомо сапиенс, предпочевший мирному, людскому обществу жителей деревушки обособленное, тихое существование на её окраине. Вместо дружных, шумных и тесных компаний он выбрал для себя тихое, уютное уединение на лоне матери-природы. Все те годы, что Кайло Рен жил в этих краях, его, как и многих жителей деревни, всегда стабильно прокармливали охота и рыбалка в разрешённых для этого границах. На сегодняшний день опыта в этих сферах ему было не занимать. Вопрос о худом улове или о промахе на охоте перед ним даже не стоял. И что же пошло не так в это раннее, погожее утро, что умелые руки и зоркий глаз вдруг подвели его, Рен не знал. Прицельный выстрел точно в голову оленя удивительным образом не достиг своей цели — зверь остался цел и невредим, шуганулся от громкого звука и тотчас сбежал. Зато пуля достигла какой-то иной цели: Кайло отчётливо услышал короткий, жалобный рёв, почти писк. Он вгляделся в место, куда улетела пуля. Деревья относительно редки, а вот кустарников между ними хоть отбавляй. И среди них бредёт… Раненая пума. Невысокая и маленькая для представителей её рода. Возможно вчерашний львёнок, но вероятнее всего лишь низкорослая самка. Мужчина поднял охотничье ружьё в вертикальное положение и вгляделся в подбитую горе-охотницу. Первый прыжок хвостатой, пострадавшей беглянке обошёлся дорого. Кайло был на склоне горы выше неё, так что она направилась вниз, прочь от стрелявшего. Снова жалобный писклявый рёв — и она побрела уже медленней. Рен посмотрел в направлении, куда убежал олень, вдоль по горе, и следом на мелькающий вдалеке длинный, кошачий хвост. — Чёрт… — вместе с досадным шёпотом изо рта человека вылетело маленькое облачко пара. Стояло начало осени: ясное, солнечное утро с температурой воздуха около десяти градусов выше нуля — редкая щедрость для сентябрьского Юкона. Кайло застегнул воротник тёплой клетчатой рубашки и запахнул поплотнее бежевую куртку. Вельвет с отделкой из искусственной овчины грел тело при такой погоде в самый раз. С ружьём наперевес человек направился вслед за раненным животным. Дикая серо-коричневая кошка брела скорее прочь от него, разумно боясь нового выстрела и новой боли. И правильно делала. Рен рассудил, что будет гуманнее добить незадачливого «бойца», чем продлевать ему страдания. Если за ближайший час зверь умотается, то охотник его нагонит и поможет, избавив от мук, но если первый за это время «разгонится», оказавшись живчиком, то Кайло умывает руки — выстрел мог оказаться сквозным, а ранение несерьёзным: пума выкарабкается. Охотник ступал по влажной земле, хрустя ветками и тихо шурша тёмно-оранжевыми, подсыхающими после недавнего дождя листьями под ногами. На охоту он вышел в пять утра, а сейчас время было уже в районе семи. Почему пума выслеживала добычу так поздно было не ясно. Может ночная охота не удалась, а может удалась наполовину, и добычу отобрал более сильный хищник. Избежавший печальной участи благородный олень был не самый крупный, так что для невысокой, молодой львицы он стал бы отличным трофеем. Как и для Кайло, который имел ровно те же планы, что и пострадавшая — поесть мяса. Запасы дома приближались к нулю и требовали быть пополненными. Крутой лесистый склон становился всё более пологим и ровным, лиственные деревья встречались всё реже, а хвои с каждой минутой, что Кайло приближался к подножию Логана, становилось всё больше. Мужчина попытался вспомнить, когда он в последний раз промахивался на охоте и не смог. Единственные промахи, какие он допускал при обращении с огнестрельным оружием, были совершены им ещё при обучении стрельбе, либо при обстоятельствах, когда виной промаха был человеческий фактор: болела рука, отсидел ногу, соринка в глаз попала, не выспался, нервничал и ещё с десяток возможных «бытовых» причин. Причин, ни одной из которых в данный момент он не наблюдал: выспался, ничего не болит, в голове покой, на сердце тоже. И всё-таки отчего-то он умудрился промазать мимо увесистой, широкой тушки оленя и ненароком подстрелить миниатюрного горе-охотника, что так неудачно выжидал своего момента для нападения прямо на траектории выстрела. Рен шёл в умеренном темпе и периодически то видел, то слышал движение перед ним за кустами и деревьями. Пума ковыляла всё медленнее и с вялыми перебежками, когда он нагонял её. И всё-таки Рен рассудил, что для подстреленного зверя, удалялась она относительно стремительно. Кайло вдохнул поглубже в грудь холодный воздух и хмуро взглянул себе на руки: мелкой вязки серые перчатки с отрезанными пальцами покрывали обе кисти, и от плеча и до кончиков пальцев обе руки нисколько не дрожали. «Странно». Случайный, глупый промах не укладывался в голове, попадая под определение «очевидное и невероятное». Тело и разум в момент выстрела чувствовали себя комфортно: не было страхов, сомнений, неуверенности; отвлекающего холода, в конце концов. Одет Кайло был как всегда по погоде. Теплые штаны, упругие, водонепроницаемые сапоги, плотная, вельветовая куртка, под ней толстая рубашка-шотландка, под ней широкая поношенная футболка, под ней дешёвая, неплотная майка. В условиях здешнего климата, такой комплект было бы смехотворно называть «капустой» — то ли ещё будет! — но от правды это было недалеко. Морозить хвост на утренней охоте не хотелось, так что как следует утеплиться было первым делом… Первым после проверки охотничьего ружья. «Может?..» Продолжая идти мерным шагом по склеенным дождём опавшим листьям Кайло снял с плеча ружьё и осмотрел его на предмет неполадок и вероятных причин внезапных промахов. Первичный, беглый осмотр не дал ему ни ответа, ни малейшего намёка на него, и он решил провести повторный, более дотошный осмотр по приходу домой.***
Голодный, но ответственный человек петлял по лесу ещё около получаса, пока след раненого зверя не оборвался у реки. Подбитую ненароком охотницу было жаль, но не настолько, чтобы бродить и дышать ей в спину всё утро. Данный себе час прошёл, и это время преследования показало ему, что зверь явно не умирает от полученной раны. Потому Кайло поступил как и хотел: оставил горного львёнка-живчика в покое. Раз он не слёг с дыркой в лапе или брюхе в течении часа, то и дальше прогнозы были оптимистичные — наверняка самостоятельно залижет рану. От высоких запросов на тушку оленя Рен отказался, решив обойтись более мелкими представителями лесной фауны. Опыт опытом, но добыча еды всегда требовала времени и энергозатрат. А банальный человеческий, он же звериный голод требовал быть утолённым как можно скорее. Снизив запросы, Рен согласился с собой на зайца или куропатку. К охоте на оленя он вернётся через пару дней. Дома запасы еды были, пусть и не мясные, Кайло последний кусок не доедал. На сегодня-завтра хватит и зайчатины или птицы, а сохатых пусть ловят четырёхлапые представители горных лесов, прозевавшие свои шансы на ночной охоте и спустившиеся с Логана этим утром слишком низко. По прошествии времени человек достиг задуманного. Перебросив через плечо пару крупных заячьих телец, предварительно скреплённых плотным жгутом в связку, Рен направился в сторону своего дома, невольно возвращаясь мыслями к утренней несчастливице. «Умна или глупа?» Спрятать след посредством реки было с виду умным поступком, а вот то, что пума приняла такое решение без оглядки на своё плачевное физическое состояние, чести зверю не делало. Несмотря на то, что речушка была из мелких, на том участке, где терялся след, поток был довольно сильным. Плюс пума с виду была мелковата, Кайло был почти уверен, что это молодая самка — едва ли сорок килограмм вытянула бы. Следовательно, в раненном состоянии её могло запросто унести, перебив лапы речными камнями или более глубокие воды могли её утопить. Обнадёживало, что плавали пумы в большинстве своём хорошо. Печали от возможной гибели зверя в речке на сердце человека не было: естественный отбор его давно не огорчал. Преследуя пуму охотник хотел сделать то, что по его представлениям было верным: рана смертельна — значит добить, если нет — отпустить, что он и сделал. Но последствия своего поступка волновали Рена ощутимо меньше, чем его неопознанная причина. Кайло подходил всё ближе к своему дому и все отчётливее слышал низкий, собачий лай. И он был вовсе не приветственный и дружелюбный… Когда деревья и кустарники расступились, открыв родной вид, Кайло хмуро взглянул на причину лая, и, что важнее, причину, по которой хоронить бедное, безрассудное животное, занимавшее его мысли, было рано. Подбитая пума лежала у деревянного крыльца крепкого, двухэтажного, бревенчатого дома в компании взрослого маламута. Серый пёс с чёрной спинкой и белёсой мордой гулко лаял на незваную гостью, безуспешно и почти лениво прогоняя её с порога. Но, как это часто бывает, виляющий хвост выдавал с головой его радостный, приветливый интерес к большой, раненой кошке. Кайло подошёл ближе и замер. Пума его тоже видела, но нападать не спешила. И судя по честным, янтарным глазам будто и вовсе не планировала. Вблизи она выглядела ещё меньше, чем казалось издалека. Горная львица попеременно то вылизывала, то вгрызалась в своё раненое бедро, в котором, как предположил Рен, засела пуля. — Джек. Собака обернулась на человечий голос и отвлеклась от своих обязанностей и пассивной, кошачьей реакции на лай. Маламут подошёл к своему двуногому другу и ткнулся в подставленную ладонь носом. Ласково фыркнув в неё и отстранившись, хвостатый сторож с низким «вуф!» кивнул головой на пришлую гостью, будто говоря Кайло «смотри, кто к нам пожаловал». Но хозяин дома и так не отрывал взгляда от гостьи. И пока он заглядывался на бесплодные попытки пумы облегчить себе положение, Джек встал на задние лапы и запрыгнул передними ему на бок, игриво подцепляя зубами висевшего на плече дохлого зайца. Рен шикнул на своего пса, и тот сразу отпустил ушастого и спрыгнул обратно на землю. Кайло снова посмотрел на гостью и тут же напрягся. Собачья заинтересованность добычей так некстати передалась и голодной пуме. До этого момента ей и дела не было до хозяев территории и их добычи, а теперь она отодвинула морду от окровавленной серо-коричневой шёрстки и встала на все лапы, поджимая и подёргивая раненной. Рен не мешкал: плавными движениями он снял с плеча ружьё и зарядил его. Пума с хищной грацией стала подходить ближе, не понимая, что средство причинения ей боли это не зубы и не лапы человека, а чёрное дуло ружья в его руках, смотрящее на неё. Кайло держал её на прицеле до последнего, пока она прихрамывая приближалась. Джек снова заворчал на неё, на что пума зашипела, оскалившись. Расстояние между человеком и зверем быстро сокращалось, палец охотника уверенно лежал на спусковом крючке, курок был взведён. — Стой, глупая, — тихо произнёс Рен, и чудо свершилось. Его приказ-предупреждение был принят не только к сведению, но и к рассмотрению, и даже к исполнению. На расстоянии в паре метров перед Кайло пума остановилась и села на землю, «обняв» свои лапы длинным хвостом. Точно послушная, домашняя кошка-попрошайка она уставилась на человека и на зайцев, висящих в связке у него на плече. Розовый нос просяще указал на чужую добычу, а янтарные, кошачьи глаза будто намекали охотнику: «ты мне задолжал». Кайло медленно опустил оружие, не вызвав этим жестом у пумы ни хищной радости, ни растерянности, ни досады. В том же темпе он снял с плеча связку из двух зайцев и отстранил от себя на вытянутую руку. Подошедший Джек опять порывался прыгнуть на неё, но Рен поднял руку выше и аккуратно отстранил пса ногою, наказав: — Ждать! Пёс послушался, но продолжал держаться рядом. Пума снова оживилась и встала с места. Кайло позволил ей обнюхать каждого зайца, всё больше убеждаясь при этом, что дохлые ушастики явно в приоритете для неё, нежели он — высокий, живой и потенциально опасный человек. Поймав момент осторожного интереса, и предвосхищая агрессивное требование, Кайло плавно стал обходить дикую кошку, двигаясь по окружности вокруг неё к двери своего дома. Пума не торопясь шла следом, периодически скалясь и шипя то на дразнящего её двуногого, то на отвлекающего присутствием и низким, лающим ворчанием «недоволка», бредущего рядом. Когда Кайло оказался спиной к порогу пума не выдержала ожидания, встала на задние лапы и попыталась схватить передними желанную связку. Рен без труда отстранил свою руку, потому как поднимать выше не было смысла. Его рост в метр девяносто погоды ему не делал: вставшая на две лапы пума могла запросто достать зайцев передними лапами даже без прыжка. Тут удачу снова решил попытать Джек и подошёл ближе, образуя вторую очередь. Но пума быстро отвадила пса от причитающегося, как она полагала, ей. Она обернулась и чётким ударом залепила ему по морде. Собака жалобно скульнула, но продолжила держаться рядом, не бросая «беззащитного» двуногого друга одного: к зайцам у Джека был всего лишь интерес, а вот к человеку, находящемуся в опасности — одна безграничная забота. Рен строгим выговором «Эй!» привлёк внимание нападавшей на его пушистого сторожа. Он уже стоял на пороге и открывал одной рукой входную дверь. Пума несколько мгновений помялась на месте, принюхиваясь, и затем решилась. Она поднялась по четырём ступенькам и с наивностью котёнка прошла внутрь дома, следуя за плывущими по воздуху зайцами. «Мелкая, неудачливая и глупая». Кайло открепил одного зайца от связки и бросил вглубь кухни-гостиной, где они оказались. Подвоха пума так и не почуяла. Или почуяла, но голод затуманил ей разум. С новым оскалом и шипением она прошла, почти проползла, выгнув спину, мимо мирно ведущего себя человека и вцепилась в долгожданный поздний завтрак. Рен прикрыл дверь, оставляя возражающего Джека снаружи, и обрезая пуме дорогу к бегству. Волнующийся пёс зашёлся тревожным лаем, потом скулёжем, и следом раздалось скрябанье когтей по деревянной двери. Дикарка, держась на расстоянии от Кайло, побрела от дальней части комнаты к закрытой входной двери. С незаслуженно заслуженной добычей в зубах, краем глаза она следила за человеком, но корыстных помыслов и злонамерений за ним так и не заметила. Поняв, что выйти и уединиться ей не удастся, она села вблизи двери, у окна и перехватила поудобнее зайца в зубах. Человек в это время тоже поглядывая в ответ на пуму, спокойно взял с полки ружьё поменьше и иного вида, отложив то, с каким пришёл. Под лай волнующегося за его сохранность пса он достал из ящика шкафа маленькую коробку, взял из неё всего одну особенную, «лекарственную пулю», зарядил ружьё и выстрелил в открытую шею лежащей на полу горной львицы. Тут же раздался злобный рык, затем грозный рёв, и за ним широкий взмах массивной, когтистой лапы по воздуху… Через несколько мгновений паника схлынула, и вскоре Рен услышал плаксивый, полусонный «мяу». Последний, агрессивный оскал пумы вышел слабым и совсем не устрашающим. — Головой надо было думать, а не желудком, — получила она добрый совет на будущее. Выпустив из пасти чужую добычу, пума пошаталась по комнате с минуту-другую и бухнулась прямо на ковёр между диваном и камином. Она провалилась в навязанный ей дротиком с транквилизатором сон, аккурат подставив своему обидчику и без пяти минут лекарю раненное, окровавленное бедро…***
Несколько часов спустя. На конфорке остывал ароматный суп из зайчатины, в гостиной тихим огнём горел камин, на ковре близ него лежал маламут и с удовольствием, неторопливо грыз мосол. Кайло дремал рядом на диване, когда услышал шум от царапанья когтей по двери в сарае. «Очухалась». Рен неторопливо встал с места и размял затекшую шею и спину. Подойдя к двери, он надел резиновые сапоги и снял с крючка у двери куртку. Набросив её, но не застегивая, он вышел из дома. Царапанье по двери стало сопровождаться протяжным, недовольным рёвом. Предвидя красочную сцену прощания и выпроваживания гостьи, Кайло поднял с земли увесистое, тонкое бревно и открыл дверь сарая. Мощный взмах широкой, когтистой лапы, царапнувшей по воздуху, был встречен им без восторга, как и грозный, мяукающий рык. — Пошла! Прочь! Покусав и поцарапав вдоволь бревно, каким от неё отмахивался человек, освобождённая пума почти сразу поняла, что защищаться ей не от кого, хотя и продолжала ходить из стороны в сторону, злобно шипеть и скалиться на своего обидчика, не понимая, что он же и избавил её от застрявшего в лапе колючего предмета. Рен видел, что лапа у неё всё ещё болит, но её заживание было теперь вопросом времени, и уж точно не его заботой. Кайло повоевал с хвостатой дикаркой ещё пару минут, настойчиво отгоняя её бревном со своей территории: — Горным львам место в горах… — он теснил её в лес, на склон Логана, откуда она вынужденно спустилась этим утром, — …а не у подножия! Убирайся! Пошла! Пума вела себя по глупому настырно и упрямо, отступая шаг за шагом, но отказываясь развернуться и убежать туда, откуда пришла. Дело сдвинулось с мёртвой точки только, когда Кайло опустился до её уровня и постарался достучаться до неё её же языком. Отражая её защитную реакцию, на очередной взмах её лапы он оскалился и зашипел ей в морду. По-хорошему или по-плохому у него вышло, но пума однозначно впечатлилась от звука и вида, умерив свой пыл. То ли охотник настолько отвратительно изобразил кошачье шипение, то ли наоборот удивительно похоже: пума перестала впустую скалиться и бросаться на того, кого есть она не собиралась. Как и, очевидно, он её. Уяснив, наконец, что ответных ударов лапой-рукою от человека не будет, и он гонит её по справедливости, не желая терпеть пусть и раненного, но чужака на своей земле, молодая пума, хромая на правую заднюю, потрусила вглубь хвойных лесов вверх по склону горы. — Пожалуйста, — попрощался с ней Кайло и отбросил бревно обратно к двери сарая. Вернув на деревянную дверь замок и закрепив его, Рен взошёл на крыльцо дома, отряхнул штаны рукой, протёр подошву сапог о шершавый уличный коврик и вернулся в домашние тепло, уют и компанию клыкастого, но очень доброго друга…