Those Pages / Эти страницы

      Книги всегда были чем-то абсолютно фундаментальным для Джона Уотсона.       Это началось, когда он был ребенком, едва ли достаточно взрослым, чтобы держать горсть книжек с картинками, которые родители купили ему на день рождения. Он не смог прочитать короткие предложения, написанные на страницах, но на самом деле в этом не было необходимости. Джон просто придумывал свои собственные истории, чтобы они соответствовали картинкам, или просил своих родителей прочитать книги вслух.       Позже, когда он смог самостоятельно разобраться в буквах, Джон читал одну книгу за другой. Он никогда не был особенно разборчивым читателем — Джон с жадностью поглощал все, что было напечатано и зажато между двумя более или менее прочными кусками картона.       Все, что имело значение, — это то, что книга перенесет его куда-нибудь еще.       На самом деле, «где-то еще» может быть где угодно. Далекая страна или воображаемое королевство были Джону так же интересны, как путешествие в человеческое тело, в прошлое или будущее. Джону нравилось ощущение растворения в мире написанных слов, переживания новых, захватывающих вещей через его книги.       Страсть к чтению никогда по-настоящему не покидала Джона и в дальнейшем. Правда, в его ранней юности было несколько лет, когда сверстники и вечеринки были интереснее прозы и поэзии, но, в конечном счете, Джон Уотсон никогда не переставал любить чтение.       А книги были терпеливыми спутниками. Они никуда не делись, спокойно ждали бы годы, десятилетия, столетия даже для того, чтобы их прочитали и полюбили. В конце концов, история никогда по-настоящему не сошла бы с бумаги, даже если бы чернила со временем выцвели.       Возможно, именно из-за этой пожизненной страсти ко всему написанному, в такие дни, как этот, когда холод лондонской зимы был слишком невыносим даже для таких крутых мужчин, как он, Джону нравилось убегать в библиотеку поближе к своим обычным местам для сна.       Она была довольно большой, но уютной, из тех, что пахнут старой бумагой и многолетней пылью. Обычно ряды деревянных столов были заполнены студентами, проводящими исследования для своих бесконечных заданий и рефератов, а также пожилыми леди и джентльменами, ищущими хорошего чтения. Дети были довольно редким зрелищем, которое можно было понять, поскольку они предпочитали красочные библиотеки, заполненные десятками полок с возрастной литературой.       Облегченно вздохнув, когда тепло коснулось его замерзшей кожи, Джон вошел в прихожую библиотеки и позволил тяжелой двери закрыться за ним. Он бросил взгляд на стол, готовясь кивнуть милой пожилой библиотекарше, которая к этому времени привыкла видеть Джона в своем царстве и знала, что он не хотел причинить вреда ее книгам — только для того, чтобы столкнуться с новым лицом.       Незнакомец за прилавком, мужчина средних лет, был высоким и стройным, или, по крайней мере, так показалось Джону. Он не мог точно сказать, так как мужчина сидел рядом с компьютером, используемым для каталогизации всех книг в здании, и немного ссутулился, глядя на монитор с явным интересом.       Когда дверь за Джоном с тихим стуком закрылась, новый библиотекарь поднял глаза. Светлые глаза сузились, когда он оглядел Джона с головы до ног. Джон сглотнул, но не отвел взгляда. Конечно, он знал, что подумают люди, когда они впервые хорошенько взглянут на него, и привык встречать выражение жалости или отвращения с безразличием.       Бездомным вряд ли где-то были рады, даже таким чистым и более или менее ухоженным, как Джон. Он всегда тщательно подстригал бороду, мыл волосы и пальцы, но, конечно, все равно было невероятно легко определить, кто он такой. Если изможденные черты его лица и обмороженные пальцы еще не выдавали его, то большой рюкзак на здоровом плече определенно должен был выдавать.       В конце концов, людям с постоянным жильем не нужно было таскать с собой свернутые одеяла.       Джон не был уверен, что делать. Женщина-библиотекарь всегда была к нему довольно дружелюбна, даже позволила ему спокойно почитать, как только поняла, что Джон здесь не для того, чтобы украсть какую-либо из книг. Но теперь, с новым человеком за столом, Джон не знал, что делать или чего ожидать.       Несколько секунд Джон и новый библиотекарь просто молча смотрели друг на друга. Затем глаза другого мужчины вернулись к экрану, как будто ничего необычного не произошло. Тихо вздохнув с облегчением, Джон покрепче сжал трость и заковылял, так тихо, как только было возможно, в дальний конец библиотеки.       У Джона было что-то вроде обычного стола. Это было немного однобоко, и большинство людей избегали этого, что вполне устраивало Джона. Увидев, что его столик снова пуст, Джон улыбнулся про себя и поставил свой рюкзак на гладкую поверхность. Полностью наслаждаясь теплом здания, Джон снял свою выцветшую кожаную куртку и повесил ее на спинку стула у стола.       Радостно потирая руки, словно желая еще немного согреть их, Джон повернул направо и исчез в лабиринте полок. Он точно знал, что ищет — сборник стихотворений, связанных с войной, который заинтересовал его несколько дней назад, когда он в последний раз посещал библиотеку.       Джон приходил сюда не каждый день. Вероятно, он мог бы, но он знал, что это изрядно испытает его удачу. Он был благодарен, что ему ни разу не сказали покинуть здание библиотеки, как это происходило почти во всех других гаванях, куда он обычно уходил в холодные дни.       Проведя пальцами свободной руки по корешкам нескольких книг, Джон, наконец, увидел том, который искал. Когда он протянул руку, готовый взять книгу с полки, длинные пальцы быстро обхватили его запястье.       Подняв глаза, Джон еще раз встретился с холодными глазами нового библиотекаря. Он действительно был довольно высоким и одет в безукоризненный костюм, который делал его похожим скорее на джентльмена, чем на служащего.       — Могу я спросить, что вы собираетесь с этим делать?       Его голос был резким, несмотря на приглушенный тон, который он выбрал, как будто не хотел беспокоить других посетителей библиотеки, и Джон немедленно почувствовал себя защищающимся.       — То, что люди обычно делают с книгами — читают их, — прошипел Джон, отдергивая руку, пока другой мужчина не отпустил его.       Брови библиотекаря поползли вверх.       — Действительно? — он протянул, явно не убежденный. — И вы совершенно уверены, что не собираетесь его украсть? — Чувствуя себя гораздо более оскорбленным, чем, вероятно, следовало бы, Джон свирепо посмотрел на другого мужчину.       Просто потому, что он был бездомным, это не означало, что он был преступником. Джон ни разу в своей жизни ничего не крал. Все, чем он владел, чем пользовался и что ел, было либо подобрано на улицах, либо заработано мелкими услугами и поручениями. Джон Уотсон не нуждался в благотворительности, и, прежде всего, Джон Уотсон не был вором.       — Совершенно уверен, да, — отрезал он, стараясь говорить тихо. — Я здесь для того, чтобы насладиться хорошей книгой, как и любой другой.       Библиотекарь внимательно смотрел на него несколько мгновений, прежде чем сделать шаг назад. Поскольку над ним больше не нависали, Джон немного расслабился и сделал успокаивающий вдох.       — В таком случае, сэр, могу я взглянуть на ваш читательский билет?       Джон чуть не рассмеялся над этим. Конечно, у него не было читательского билета. В конце концов, членство означало указание адреса, а Джон не мог предоставить постоянное место жительства, чтобы претендовать на него.       — У меня нет билета, — признался Джон сквозь стиснутые зубы.       Мужчина торжествующе ухмыльнулся.       — Что ж, тогда я должен попросить вас немедленно уйти.       Выражение его лица было таким невыносимо самодовольным, что на секунду Джону действительно захотелось ударить его. И не только это — Джон почувствовал внезапное желание накричать на него, сказать ему, что он доктор Джон Ватсон, бывший армейский врач, который отдал свое здоровье и рассудок за эту страну, за таких, как этот человек, и что все, чего он хотел, все, что он требовал взамен, было несколько часов тепла и поэзии в этой библиотеке — и действительно ли я просил слишком многого?       Библиотекарь, казалось, уловил по крайней мере некоторые из этих мыслей по выражению лица Джона, когда он сделал еще один, довольно осторожный шаг назад.       — Я не украду книгу, — сказал Джон, пытаясь контролировать свои эмоции и тяжело опираясь на трость. — Я собираюсь только немного почитать, а потом уйду.       Может быть, ему удастся убедить самодовольного ублюдка оставить его в покое, хотя бы на час, пока он не согреется и не прочитает хотя бы немного. Он покажет новому библиотекарю, что он осторожен с книгами, и тогда мужчина, возможно, научится принимать присутствие Джона так же, как это делал бывший библиотекарь.       По крайней мере, слова Джона, казалось, оказали какое-то воздействие. Вместо того, чтобы выглядеть самодовольным или готовым вышвырнуть Джона вон, его лицо стало задумчивым, как будто он обдумывал все это. Почувствовав немного больше надежды, Джон решил продвинуться немного дальше.       — Я прихожу сюда уже полтора года, и никто никогда ничего не говорил. Я обещаю, что буду осторожен с книгами. Смотри, мои руки чисты — я ничего не поврежу, клянусь.       Библиотекарь бросил на него последний, оценивающий взгляд. Затем, к крайнему удивлению Джона, он улыбнулся ему. Это было не совсем дружелюбно, но и не та приводящая в бешенство ухмылка, которой он щеголял ранее, так что определенно улучшение.       — Хорошо. Как насчет этого: я позволю вам приходить и читать без карточки, учитывая, что вы действительно бережно относитесь к книгам. Но, взамен, тебе также нужно будет оказать мне особую услугу.       Джон уставился на мужчину, не зная, что делать с этим внезапным и странным предложением. Сделка? Какую услугу Джон мог бы предложить взамен? Очевидно, библиотекарь уловил тот факт, что Джон жил на улице, так что — о. О. О.       — Я не проститутка, — выплюнул Джон, сузив глаза от отвращения. — Я не раздвину для тебя ноги в обмен на какую-то привилегию чтения.       Джону делали подобное предложение всего дважды с тех пор, как он жил на улице, учитывая его возраст и внешность, но он знал, что на свете более чем достаточно людей, которые были бы слишком довольны быстрым, дешевым и бессмысленным сексом.       Другой мужчина, однако, скривил лицо с явным отвращением.       — Это отвратительно, и я буду благодарен, если ты больше никогда даже не упомянешь ни о чем подобном. В противном случае мне, возможно, придется расторгнуть сделку и вышвырнуть тебя в конце концов. Нет, я думал совершенно о другом: о моих книгах для истории твоей жизни.       Удивленный таким поворотом событий, Джон долгое время просто таращился на этого человека, разинув рот. История его жизни? Зачем мужчине хотеть знать это в обмен на его благосклонность? Чувствуя любопытство, а также некоторую досаду из-за того, что делал неправильные и поспешные предположения, Джон попытался быть немного более откровенным.       — История моей жизни? Почему тебя это должно интересовать?       Мужчина снова улыбнулся. Очевидно, в конце концов, он не был так уж сильно оскорблен обвинением Джона.       — Я коллекционирую их. В основном, людям не нужно много мне говорить. Вы можете сказать, через что они прошли, просто взглянув на них. Их поведение, их манера говорить — они читаются для меня как открытые книги. Но бездомный, такой чистоплотный и организованный, с пристрастием к литературе? Должен признаться, я весьма заинтригован. — Он подвинулся, протягивая руку для пожатия. — Один час, одна ночь в неделю, и мне позволено спрашивать тебя обо всем, что я захочу. Взамен вы можете приходить сюда, когда захотите, чтобы согреться и почитать. Договорились?       Джон удивил самого себя, даже не колеблясь, крепко пожав библиотекарю руку в знак согласия.       — Договорились, — ответил он и даже попытался улыбнуться в ответ.       В конце концов, что ему было терять?       Верный своему слову, библиотекарь, представившийся Шерлоком Холмсом, больше не мешал Джону читать и оставаться в библиотеке. Вместо этого он просто попросил Джона прийти в пятницу вечером, незадолго до закрытия библиотеки, на их первое занятие — чем бы оно ни было.       Джон все ещë по-настоящему не понимал, почему кто-то может интересоваться историей его жизни. Насколько он мог судить, Холмс не производил впечатления журналиста-любителя или писателя. Так что почему он интересовался жизнями случайных незнакомцев, было действительно выше понимания Джона.       Когда наступил вечер пятницы, Джон решил, что он просто смирится с этим и появился перед столом библиотекаря ровно в 8 часов. Он наблюдал, как Холмс запер дверь после того, как прогнал группу довольно настойчивых студентов, и устроился за стойкой, когда мужчина попросил его об этом.       Он поставил свой рюкзак, сел, слегка вздохнул, когда давление на ногу ослабло, и прислонил трость к стойке.       — Я принес вам кое-что поесть, — сказал ему Холмс и указал на пластиковый пакет, лежащий на потайной полке под столом.       Джон удивленно посмотрел на него.       — Мне? — спросил он, ошеломленный вдумчивостью Холмса.       — Конечно. Вы выглядите так, словно вам нужны калории. Не стесняйтесь есть столько, сколько вам нравится. Остальное тоже можете оставить себе, иначе это выбросят.       Чувствуя, что это была не столько благотворительность, сколько стратегия — голодный человек плохой рассказчик, — Джон пожал плечами и нетерпеливо развернул сэндвич с ветчиной и яйцом. Закрыв глаза от удовольствия, Джон просто откинулся на спинку стула и несколько ленивых минут наслаждался вкусом свежего белого хлеба.       — Итак, Джон, — в конце концов заговорил Холмс. Он сел на стул напротив него, свободно скрестив руки на груди и вытянув перед собой длинные ноги. — Начинайте, когда почувствуете, что готовы.       Джон не спеша прожевал и проглотил, прежде чем дать свой ответ.       — Что вы хотите услышать? — спросил он, заметив расслабленную позу Холмса и заинтересованное лицо.       — Все. Начните со своего детства, начальной школы — с чего угодно, на самом деле. Я спрошу, хочу ли я услышать о чем-то конкретном.       И вот, Джон начал говорить. Свои самые ранние детские воспоминания, семейные праздники и споры с Гарри — все, что приходило ему в голову, Джон рассказывал более или менее совершенно незнакомому человеку. И Холмс слушал. Он слушал, время от времени задавал вопросы и ни разу не переставал улыбаться своей маленькой заинтересованной улыбкой.       Когда первый час закончился, Джон все еще не понял, почему библиотекарь хотела услышать о жизни Джона. Но тогда Джону на самом деле было все равно. Его договоренность с Холмсом, очевидно, подразумевала бесплатную еду, теплое место для отдыха и удивительно приятную компанию.       К третьей пятнице Холмс превратился в Шерлока, а сэндвичи превратились в общие коробки китайской еды навынос.       Джон не понимал, что ему этого не хватало, пока Шерлок не предоставил это снова — компанию, кого-то, с кем можно поговорить, кому можно довериться. За короткий промежуток в три недели Шерлок Холмс стал самым близким другом, который был у Джона с тех пор, как его застрелили и уволили из армии.       И ему это нравилось, он жаждал внимания и интереса, которые Шерлок предлагал так свободно.       — Медицина казалась подходящим вариантом, — сказал ему Джон в четвертую пятницу в перерыве между двумя спринг-роллами. — И так я стал врачом.       Лицо Шерлока просияло. К этому времени Джон начал понимать, что у Шерлока на самом деле не было причин желать знать о людях. Просто в знакомстве с кем-то было что-то такое, что, по-видимому, доставляло библиотекарю бесконечное развлечение.       — Врач? Серьëзно? Я был на сто процентов уверен, что ты раньше служил в армии.       К этому времени Джон также больше не удивлялся потрясающе точным догадкам и умозаключениям Шерлока. Этот человек был чрезвычайно умен и наблюдателен и за последний месяц задал не один пугающе точный вопрос. Собирание историй из жизни, вероятно, дало вам много информации о сознании людей.       — О, я был, — признался Джон и демонстративно уставился на оставшиеся спринг-роллы. — Я решил пойти в армию позже.       — Бездомный армейский врач! — Шерлок позвал, и Джон съежился от чрезмерно возбужденного тона голоса Шерлока, когда он назвал Джона. — Это довольно интригующе. Продолжайте, пожалуйста.       И по какой-то причине, которую Джон на самом деле не мог понять, он это сделал. Он рассказал Шерлоку все: о причинах вступления в Вооруженные силы, о своих мыслях в день первого развертывания, о травмирующем опыте в Афганистане.       И в течение каждого пятничного вечера Шерлок просто сидел, спрашивал и слушал.       Он слушал, когда Джон рассказывал ему о том, как плакал по ночам, пока не заснул, рассказывал ему о друзьях и товарищах, истекавших кровью у него на руках, рассказывал ему о том, как его застрелили и отправили обратно в Лондон.       Это было приятное чувство — быть услышанным. Джон научился наслаждаться искренне заинтересованным выражением на лице Шерлока, привык к тому, что рядом есть кто-то, кто понимает.       — Они предложили мне крошечную, обезличенную комнату и армейскую пенсию для раненых бывших военнослужащих. И я пробыл там сначала, вы знаете, на самом деле два месяца. Но я–… я не смог бы так жить.       Через три месяца их знакомства Джон, наконец, дошел до того, что рассказал Шерлоку о том, как он оказался бездомным.       К этому времени двум мужчинам было настолько комфортно друг с другом, что они сидели бок о бок, а не напротив друг друга. Ноги Шерлока были вытянуты прямо рядом с больной ногой Джона, а рука библиотекаря небрежно покоилась на спинке стула Джона.       — Ты сходил с ума, это все? — спросил Шерлок.       Как всегда, в его голосе звучал интерес, но не осуждение. Это было то, что Джон тоже начал очень ценить.       — Да, — признал он и ненадолго закрыл глаза, возвращаясь мыслями назад. — Ничего не оставалось делать, кроме как дышать и вспоминать. Кто бы захотел дать мне работу? Моя нога, мое плечо, постоянно возвращающиеся кошмары — если бы они вообще были, это было бы жалкое занятие. И я не нуждаюсь в благотворительности.       — Тебе нужен был вызов, — сказал Шерлок, внезапно садясь и поворачиваясь в кресле лицом к Джону.       Выражение его лица было более ярким, более возбужденным, чем когда-либо прежде. Очевидно, это было то, чего он ждал, и у Джона было ощущение, что этот человек точно понял, что происходило в голове Джона в тот день, когда он покинул ужасно пресную и душную комнату позади.       И почему бы ему этого не сделать? К настоящему времени Шерлок Холмс знал всю историю жизни Джона, каждую глупую школьную влюбленность и каждый неловкий анекдот. Конечно, он бы во всем разобрался.       — Жизнь больше не была интересной, — продолжил библиотекарь, а Джон только смотрел на него, ожидая, когда Шерлок соединит подсказки. — Итак, ты бросил себе вызов — выжить на улицах без посторонней помощи или благотворительности. Это не совсем то же самое, что бояться за свою жизнь каждую ночь, но достаточно близко. Тебе нужна была возможность того, что однажды тебя могут зарезать во сне или ты замерзнешь насмерть.       Услышав это из уст другого человека, это прозвучало абсолютно безумно. Но, как всегда, Шерлок, казалось, ничуть не смутился. Вместо этого его голос звучал взволнованно, заинтересованно, зачарованно.       Джон медленно кивнул.       — В значительной степени, да, — согласился он и поерзал на стуле, осторожно подтягивая больную ногу. — Это не совсем то же самое, но, по крайней мере, часть скуки ушла. Иногда я подлатаю кого-нибудь из других на улицах, и они взамен дают мне еду или одежду. А иногда мне нравится ходить в библиотеку и читать. Знаешь, я все еще люблю читать. Я никогда не останавливался, даже в Афганистане.       Шерлок кивнул. К этому времени он уже широко улыбался, уставившись на Джона, как на привидение. Чувствуя себя немного неуютно, Джон прочистил горло и провел рукой по лицу.       — Вот и все, в значительной степени, — сказал он. — Это была моя жизнь. На самом деле, всю мою жизнь до сих пор.       И внезапно Джон почувствовал укол сожаления. Потому что разве это не означало, что все кончено? Больше никаких встреч по пятницам вечером, больше никакого обмена едой и историями в сумрачном свете библиотеки. Джон привык к этому, к тому, что каждую неделю с нетерпением ждал их бесед.       — Очаровательно, — сказал Шерлок, и Джон слабо улыбнулся ему.       — Тогда, думаю, я пойду своей дорогой, — пробормотал он, потянувшись за своей тростью.       Но точно так же, как в самый первый день их встречи, рука Шерлока протянулась и обвилась вокруг его запястья. Ухмылка на лице мужчины исчезла, уступив место расчетливому выражению.       — Куда ты пойдешь? — спокойно спросил он.       — Не знаю, — сказал Джон, пожимая плечами. — В парк, может быть. Или спущусь к реке с кем-нибудь из остальных.       Мгновение Шерлок просто смотрел на него, его взгляд был таким пристальным, что по рукам Джона побежали мурашки. По какой-то причине его сердце забилось быстрее.       — Ты мог бы прийти ко мне домой, — в конце концов сказал Шерлок.       Джон моргнул, не уверенный, правильно ли он расслышал.       — Что? Почему?       Шерлок улыбнулся.       — Почему нет? — возразил он.       Джон не знал, что на это сказать, и прежде чем он смог придумать какое-нибудь оправдание, рука, которая все еще была обернута вокруг его запястья, отпустила и двинулась вверх, пока не коснулась левой щеки Джона.       Джон знал, что он не брился неделями, что его борода, должно быть, была колючей и неудобной для руки Шерлока, но библиотекарь, казалось, не возражал.       — Останься со мной сегодня вечером, хорошо? — прошептал он, наклоняясь вперед, пока его нос не оказался в опасной близости от носа Джона. — Здесь тепло. Ты мог бы спать в нормальной кровати.       Джон внезапно не смог отвести взгляд, как будто эти светлые глаза поймали его и не отпускали.       — Нормальная кровать? — повторил он, почти задыхаясь.       — Моя кровать, — уточнил Шерлок и соединил их рты.       Губы Шерлока были мягкими и удивительно теплыми на губах Джона, и по какой-то причине он не мог найти в себе силы отвергнуть другого мужчину. Вместо этого он ответил на поцелуй, сначала осторожно, затем более страстно.       Он задавался вопросом, почему Шерлок почувствовал к нему влечение, почему Шерлок поцеловал бездомного бывшего военнослужащего с колючей бородой, седеющими волосами, линялыми брюками и больной ногой.       Однако, в конце концов, это было просто слишком хорошо. Джон не был так близок ни с одним человеком с тех пор, как был до Афганистана, и он был всего лишь человеком. Его руки почти непроизвольно поднялись, осторожно обнимая Шерлока, притягивая его ближе, и его почти не волновало, что это была неловкая поза.       Естественно, Джон последовал за Шерлоком домой. Как он мог этого не сделать?       В спальне Шерлок был на удивление нежен и вдумчив. Он точно знал, где прикоснуться к Джону, где поцеловать его, и Джон на мгновение задумался, не слишком ли много он рассказал Шерлоку о прошлых отношениях. Но затем длинные и ловкие пальцы обхватили эрекцию Джона, и все сознательные мысли исчезли из головы Джона.       Это был самый интенсивный сексуальный контакт, который Джон когда-либо испытывал в своей жизни. Он не мог точно определить причины, по которым его тело отреагировало именно так, почему его так сильно возбуждало проводить ладонями по спине Шерлока, почему длинные, тонкие и скользкие пальцы ощущались совершенно великолепно, когда скользили между ягодиц Джона.       Когда он проснулся утром, то увидел спящего Шерлока Холмса с темными кудрями, прилипшими ко лбу. Кровать пахла сексом и Шерлоком, а пол в спальне был завален книгами и бумагами, некоторые из которых лежали на кровати прошлой ночью.       «Очень подходит для библиотекаря» — подумал Джон, слегка позабавленный.       Осторожно, чтобы не разбудить мужчину, Джон соскользнул с кровати и, прихрамывая, прошел по квартире без трости, пока не нашел ванную.       Он принял душ, первый нормальный за целую вечность, потому что центры для бездомных не в счет, и в конце концов встал перед раковиной, обхватив руками фарфор. Он уставился на свое отражение в зеркале наверху и был потрясен тем, каким худым, уставшим и измученным он казался.       Джон по-настоящему не смотрел на себя в зеркало больше года.       — С чего бы ему испытывать ко мне влечение? — поинтересовался он, дотрагиваясь до выступающих мешков у себя под глазами. — С чего бы ему заботиться о таком жалком, сломленном человеке, как я?       — Ты интересный       Джон подпрыгнул и обернулся. Там, в дверном проеме ванной комнаты, стоял Шерлок, одетый только в пару темных пижамных штанов, и слегка, но тепло улыбалмя.       Джон уставился на него, пораженный идеальной формой его губ, стройной грудью, темными волосами вокруг пупка.       — Ты интересный и завораживающий, как кто-то из книги, как вымышленный персонаж. Ты интересный, и мне это нравится, — продолжил Шерлок и двинулся, преодолел расстояние между ними, пока не подошел и не встал прямо рядом с Джоном.       — Я бездомный бывший армейский врач, которому очень нужно побриться, — пробормотал Джон, и Шерлок усмехнулся.       Длинные руки обхватили торс Джона, когда Шерлок наклонился ближе, потершись своей слегка заросшей щетиной щекой о отросшую бороду Джона.       — Мне нравится твоя борода. Ты мне и без этого понравишься, если решишь побриться. Ты мне нравишься, Джон.       Их взгляды встретились в зеркале.       — Останься, — прошептал Шерлок.       Джон отвел глаза.       — Я не могу, — пробормотал он и осторожно пошевелился, пока не смог высвободиться из рук Шерлока.       — Почему нет?       — Я не… мне снова будет скучно и я буду разочарован, Шерлок. Я не могу остепениться, я не могу быть домашним. Ты знаешь историю моей жизни. Ты же знаешь, я не из тех, с кем можно связывать жизнь. Не тот, с кем можно состариться.       Шерлок посмотрел на него — не осуждающе, а только заинтересованно, как всегда.       — Ты даже не хочешь попробовать? — спросил он.       У Джона не было ответа на это.       Шерлок не остановил его, когда он, прихрамывая, вошел в спальню, собрал свою одежду, рюкзак, трость. Он просто наблюдал, не говоря ни слова, пока Джон не встал у двери, полностью одетый и готовый уйти.       — Ты знаешь, где меня найти, — сказал Шерлок вместо прощания.       Джон ушел, не сказав ни слова.       Он не вернулся в библиотеку ни на следующий день, ни послезавтра. Он не позволил себе даже пройти мимо здания. Он полностью держался подальше от этой части города, говоря себе, что ему это не нужно, теперь, когда лето быстро приближалось и температура была гораздо более терпимой, чем раньше.       Он запретил себе думать о Шерлоке, отвлекся на то, чтобы познакомиться с большим количеством людей с улиц, залатать их синяки под глазами и царапины, когда это было необходимо. Это сработало, но только днем.       По ночам ему снились светлые глаза и понимающие улыбки, долгие беседы и низкий голос Шерлока, задающего правильные вопросы.       Джон продержался ровно два месяца. В первый день третьего Джон обнаружил, что стоит перед библиотекой, тяжело дыша и испытывая судороги в больной ноге. Должно быть, он пробежал последние метры, даже не осознавая этого.       Уставившись на знакомую дверь, Джон понял, что больше не может себе отказывать. Ему нужен был Шерлок. Нуждался в их разговорах, совместных трапезах, во всем.       Когда он вошел, стол был пуст, и на мгновение Джон испугался, что Шерлок уволился, может быть, даже переехал, двинулся дальше.       Он, прихрамывая, углубился в лабиринт полок, поворачивая голову влево и вправо в поисках знакомых темных волос и длинных ног. Однако все, что он мог видеть, были книги и еще раз книги.       Пока изящная рука не обвилась вокруг запястья Джона.       — Могу я взглянуть на ваш читательский билет, сэр? — прошептал знакомый голос в его правом ухе.       Джон просто позволил себе прижаться к теплой груди Шерлока со вздохом полного облегчения.       — У меня его нет, — пробормотал он, и Шерлок усмехнулся, обнимая Джона, прижимая его спину к своей груди, крепко обнимая Джона.       — О, не беспокойся об этом. Я уверен, что могу придумать несколько одолжений с вашей стороны в качестве компенсации за мою снисхолительность.       Джон только рассмеялся, повернулся и уткнулся лицом в грудь Шерлока. Было приятно, когда тебя вот так обнимали. Он скучал по этому — быть рядом с другим человеком, делиться маленькими шутками и секретами. Скучал по Шерлоку.       — Я рад, что ты вернулся, — наконец пробормотал Шерлок, проводя рукой по волосам Джона.       — Я тоже, — ответил Джон приглушенным рубашкой Шерлока голосом.       — На это потребуется время, — подумал Джон, вдыхая запах Шерлока. — Снова привыкаю жить нормальной маленькой жизнью.       — Воспринимай это как новую главу в книге своей жизни, — посоветовал Шерлок, точно зная, что сказать, чтобы успокоить Джона.       — Да, — ответил он. Ему понравилась эта мысль. — Я так и сделаю.