Увертюра нашей любви

— Ты постоянно мелькала во всех сводках и новостных блогах, и профессорша прекрасно знала, что ты не способна правильно и рационально составить передачу эмоций и чувств на бумагу, — выдохнул он с хищной улыбкой. — Потому я подумал, что негоже моей невесте ходить с оценками ниже среднего. Так что не принимай на свой счет. Я просто делаю то, что должен сделать. Ничего больше… Я смотрела во все глаза и даже не пыталась понять, каким образом я дошла до мыслей о том, что не против сделать это чуть более реальным, понять, что скрывалось за его непробиваемой язвительностью. По какой причине он вообще решил сделать шаг на встречу. И дело было даже не в странном сне, явившемся мне накануне. Напротив, я пыталась сопоставить образ великого архимага и поведение Ксавьера, которое охарактеризовывало его настоящие. На счастье я знала его достаточно хорошо, чтобы почувствовать волнение, нервозность и неуверенность. Все это сквозило в его движениях и словах. — Твои слова должны идти не от сердца, а от понимания того, что вообще кроется в задании, — продолжал он интимным шепотом, медленно поглаживая меня, проводя пальцем по изгибу плеча и замирая на границе приличия. — Это не сдача кросса или предъявление научной диссертации. Напротив, это должен быть полет твоей собственной фантазии, игра слов и полное отсутствие эмоций в нем. Идеальной любви не бывает, но ты должна ее сочинить. Одеть в блестящий бантик и преподнести страждущим. Посмотри на меня и попробуй понять, что бы ты хотела подарить миру, в качестве своего видения идеальности и совершенства. Какой образ? Он медленно облизнул губы, опуская взгляд на мое покрасневшее от стыдливых мыслей лицо. Едва касаясь пальцами кожи мягкими, широкими движениями прошелся по скуле и вновь заправил выбившийся из косы локон, за ушко. Напряженный взор уперся в мои приоткрытые губы, которые он очертил несколько раз, проводя подушечками неторопливые движения и чуть надавливая. Этот контакт даже так, просто в качестве игры и пояснения его слов, немедленно сжигал один предохранитель за другим, вызывая во мне целую тучу сомнений и разливал тепло где-то... В теле. — Твои слова должны вызывать желание… — он посмотрел в мои глаза тяжелым, предвкушающим взглядом и резко завершил фразу порочно и с придыханием, — чтобы каждый мечтал оказаться на твоем месте и проверить, какого же на вкус счастье Уэнсдей Аддамс, ее идеальная любовь. — Занялись с ней лю… — осеклась я на полуслове, понимая, что сморозила полную глупость. — Нет, — Торп чуть отклонился, тепло и мягко улыбаясь мне своей идеальной во всех смыслах улыбкой. — Они должны не желать тебя, а мечтать о том, чтобы стать тобой. В этом суть задания. Показать всем, что значит любить так, чтобы за это хотелось продать душу не только моей матери, но и всем, кому только можно. — А твоя идеальная любовь? — не отрывая от него взора, медленно выдохнула я. — Какая она у Ксавьера Торп? Что заставит других мечтать оказаться на твоем месте? — Моя? — он внезапно поднял на меня свой решительный взгляд, поднял одну бровь и подался вперед, замирая на расстоянии нескольких сантиметров от моего лица. — Моя – помешательство и сводящая с ума страсть. Невозможность прикоснуться к той, по ком сходил с ума и кого желал. Это пожар, разгорающийся где-то в недрах души и сводящий с ума. Каждый раз, когда губы судорожно ловят тихое дыхание, хочется содрать с себя кожу и отдать все, что есть. Но стоит навождению исчезнуть, как мозг понимает, что это лишь несбыточная мечта, ведь моя любовь не может превратиться в быль. Оставаясь идеальной картинкой, от которой никакого проку. Захочешь ли ты пройти такой путь или выберешь иной? Что вообще значит любить? Я медленно поднимала брови, подув на свое лицо. Моя очередь говорить, но судорога сдавила горло, и я могла лишь мысленно считать до миллиона в надежде, что его слова престанут звенеть в ушах, тревожно и надрывно. Следом смолк и Ксавьер, тяжело дыша, он отстранился от меня и перевел взгляд на окно, залитое тугими и плотными струями дождя, который и не собирался прекращаться. Ждал ли он ответа, который не мог слететь с моих губ? Что вообще он хотел добиться этим? Я не понимала, лишь стремительно краснела под тяжестью собственных мыслей. Я пыталась закрыться, отстраниться, но он околдовывал и не отпускал из своего порочного плена. — Желание стать той, кем не являлась никогда, — тихо произнесла я, и тут же пожалела о том, что вообще посмела открыть свой рот. — К черту все, — он прикрыл глаза и перехватил меня за руки, чуть притягивая к себе. — Перед нами ни какие-то загадки мироздания и даже не сложнейшие формулы логарифмического анализа, перед нами простое сочинение, сказка, которую мы с тобой должны сочинить и превратить в жизнь. Заставить любого поверить в то, что наше прикрытие идеально. Наши с тобой отношения для всех должны быть правдой. А для этого я готов пойти на много. — Так ты тут ради того, чтобы я нечаянно не выдала наш секрет и не поведала всем о том, что мы едва ли выносим друг друга? — в душе все замерло и стало как-то обидно. — Верно, — улыбнулся он и склонился, высунув блестящий язык в миллиметре от моей кожи. — Ты же сама сказала, что ненавидишь меня, что я для тебя лишь препятствие, навеянное древним договором, который ничто иное, как пережиток прошлого. Так зачем мне еще делать все это? Лишь для идеальной репутации. Черт… Как-то много в нашей жизни должно быть идеально, чтобы ничего не потерялось. Аж бесит! Но увы, мы сами решили идти по этому пути, так что теперь пиши сочинение на заданную тему и уж потом будем решать, как свести остальные риски к минимуму. Я мелко дрожал от ощущений теплого дыхания на своих губах, но на удивление была спокойна. Хотелось доказать Торпу, что я не так проста, как могло показаться на первый взгляд. Пусть он тут только ради нашей популярности, пусть лучше меня понимал, что нас ожидает, но я-то же была не проста. И… Кажется, медленно сходила с ума. Не так быстро, как остальные… Я просто поняла, что хотела заполучить его настоящие чувства! Ксавьер мог с легкостью манипулировать окружающими, но мне никак не давала покоя мысль, что мной он не играл, наоборот отталкивал и показывал настоящего себя. И это было до невозможного желанно. На это я почувствовала, лишь в тот момент, как, не отрывая взгляда от меня, парень чуть переместился и сполз еще ниже, что позволило мне увидеть небольшой бугор на штанах, который ярко указывал на его интерес к моей персоне. Мое тело тем временем выдало еще больше дурманящих феромонов, словно признавая в этом самоуверенном наглеце и беспринципном идиоте того, кто мог бы стать идеальной парой для меня. Что уже само по себе казалось глупым и неадекватным. Но почему-то именно от этого по телу разливалось тепло. Мягко обрисовал черты моего лица своими пальцами и немного отпрянул, давая мне возможность сделать глубокий вздох. Сквозь гулкий стук крови в ушах, я отчетливо слышала его чуть сиплое, тяжелое дыхание. Но… Он даже не пытался переступить черту, напротив, возводил, между нами, стену, раз за разом уходя все дальше. И это бесило меня с той же степенью, что и интриговало. Потому что никто и никогда до этого момента мне не отказывал, не противился и не заставлял чувствовать себя какой-то неполноценной. — Но зачем нам искусственная любовь? — тихо спросила я, не понимая, что вообще творю. — Достаточно просто появляться на публике. В стенах Академии этого от нас не требуется. — Вот только не все тут такие благородные, как ты думаешь, — криво усмехается Торп. — О чем ты? — заторможено смотрела на то, как его руки очерчивают пои запястья. — Все о том же, — шепнул он, едва различимо. — Никто не прочь дать скандальное интервью и заработать на нас денег. Ведь это самый простой путь, посплетничать о высших. — Хочешь сказать, что она использует наши сочинения для того, чтобы засветиться и выставить нас лжецами? — мысль о таком, показалась неожиданно горькой и неприятной. — Что? — Ксавьер вытянулся в полный рост, грозно возвышаясь надо мной. — Никогда не думала о том, что никто не идеален? Или о том, что каждый может пойти по головам, чтобы заполучить себе теплое место под солнышком. Увы, но это реальность и тут нет места глупым и наивным детским фантазиям. — Я могу поверить, что они действительно готовы пойти на такие отвратительные действия, ради славы, — мне впервые пришлось столкнуться с подобным. — Поверь, многие готовы и не на такое, ради денег и признания, — медленно бормочет мой собеседник. — И порой страдаем от этого лишь мы. Другим же нет никакого дела до проблем высших. Клевета, черный пиар, подставы, все это уже давно слилось для меня в единый ком не разрешаемой головной боли, от которой хочется выть. — И что же теперь делать? — я физически ощущала, как ему было больно и тошно от всего. — Просто дожить этот год и разовраться помолвку, как ты и хотела, — хрипло тянет Ксавьер, прикрыв на секунду глаза. — А потом, как ты и хотела, каждый из нас пойдет своей дорогой и хотя бы этот аспект перестанет доставлять неудобства. — Но почему ты готов вот так просто опустить руки? — я непонимающе на него смотрела. — Потому что я не хочу быть виноватым в твоей печали, — пожал он плечами. — Зачем мне насильно удерживать тебя рядом и потом на пару страдать от этого? — Ну, так бы появился шанс что-нибудь сделать, — предположила я. — И что, по-твоему, я должен был сделать? — вопросительно уставился на меня парень. — Какие шаги предпринять, чтобы заставить тебя передумать? — Возможно, показать чуть больше своей заинтересованности, — чуть хмурюсь и пальцами сжимаю его запястье. — А ты никогда не думала, что такое может приносить боль? — спросил он так, словно у него перед глазами вся жизнь пробежала. — В каком смысле? — я действительно не понимала, что он имел виду. — Любовь, это не только счастливые моменты, — мягко проговорил Торп, — она еще и подобна яду, который отравляет тебя и причиняет нестерпимую боль. — Ну... — моя ладонь чуть мягче, проходится по его ладони. — Даже если не получится со свадьбой, мы все равно останемся друзьями. В наших отношениях ничего не поменяется. — Знаешь… — он прикоснулся лбом к моему лбу, — сейчас ты кажешься мне полной дурой. — Почему? — удивленно шепчу я в ответ. — Потому что не понимаешь элементарных вещей, — все так же шепотом продолжил парень. — Каких? — дыхание перехватило и стало жарко. — Того, что любить безответно больно, — пояснил для меня Ксавьер, — хочется свернуть такой любви шею и в тоже время боготворить. — Тогда как же решать данную проблему? — я медленно тянулась к нему. — Проще отпустить и оттолкнуть, дать ей быть счастливой вдалеке от себя, — медленно бормочет он. — И что ты сделал? — почему-то этот вопрос меня сильно волновал. — Ничего, просто похоронил ее и позволил всему течь своим чередом, — едва слышно проговорил он. — Пока однажды она вновь не влезла в мою жизнь. — И что ты собираешься делать теперь? — в моих жилах словно кровь вскипела от предвкушения. Я замерла в попытке расслышать ответ парня, на что он произнес чуть громче вздоха, я так и не поняла. А уже в следующее мгновение он поцеловал меня снова. Долго… Сладко… Стискивая руками тело и при этом позволяя мне самой исследовать его напряженную спину и сильные ноги, которые были разведены по бокам от моего кресла. Табун мурашек разлетелся по коже и мне захотелось взвыть в голос. Это было чересчур и в тоже время слишком мало. — Я еще понятия не имею о том, что сделаю, получив новый шанс, — шептал он в мои губы, вдоволь насытившись стонами. — Но если все пойдет по намеченному плану, то возможно, мне даже делать ничего не придется. — И потому ты такой наглый, самодовольный? — смотря в его глаза я тонула в пучине горящего там желания. — Или потому, что можешь заявить на меня свои права? — Скорее, потому что знаю, что, перейдя черту, тут же получу по морде, — сверкнула сталь в его взгляде. — И ты никогда не промолчишь, никогда не примешь неверного решения и, между нами, всегда будет проходить черта, которую мы не переступим. — Какая? — в груди что-то болезненно сжалось от таких слов. — Под названием друзья детства, — выдохнул он и немного отстранился, — ты это знаешь не хуже меня. Мы знаем друг драгу настолько хорошо, что от этого противно. И никто не сможет изменить этого. Так есть ли смысл?