Цветы воспоминаний

Десятки маленьких суден и больших кораблей заходили в порт, ещё столько же отчаливали в дальний путь. В Ли Юэ, в Инадзуму, в Снежную пролегали основные торговые пути. Иногда приплывали корабли из Мондштадта — их встречали с особой любовью в Порт-Ормосе. Оранжевое, словно спелый апельсин, солнце медленно скатывалось по кронам гигантских деревьев и горным вершинам. Длинные тени поползли по бухте, чернилами стекали в прохладные мутные воды у причала. Запахи водорослей и свежей рыбы, сырого дерева и мокрой ветоши, перегара матросов и розовой воды, что так любили портовые девицы, вызывали отвращение у кабинетных учёных и избалованных жителей столицы Сумеру. Кэйа Альберих находил этот аромат бодрящим и вдохновляющим: так пахла свобода. Он наблюдал за погрузкой товаров — ящики со специями, семенами сумерских диковинок, подарками, — иногда подгоняя отлынивающих от дел матросов. Завтра поутру корабль должен был отплыть в Мондштадт, зайдя перед этим в Гавань Ли Юэ; возможно, что уже к вечеру Кэйа мог бы оказаться дома, но так ведь было бы неинтересно. Кэйа всегда мог сослаться на внезапную морскую болезнь. А ещё Кэйа мог устроить финальную дегустацию местных коктейлей, выбрав фаворита, заглянуть на ночной базар и заснуть в номере гостиницы ангельским сном под шум волн и завывания морских волков из ближайшей таверны. Это он и планировал сделать, только вот сложно было погрузиться в мечтания, когда за тобой пристально следили. — Ты у нас скромник… или преследователь? — негромко спросил Кэйа, а затем обернулся: — О, только прошу, не говори, что ты надеялся остаться незамеченным. Не разочаровывай меня, Дайнслейф. Тень между пальмой и кипой ящиков дрогнула — статный светловолосый мужчина вышел в сумеречный свет портового городка. — Отдам тебе должное, ты весьма проницателен, — флегматично произнёс Дайн, сложив руки на груди. — Мало кому удаётся с такой же лёгкостью замечать моё присутствие, Кэйа. — Похоже, вы уже закончили. Удалось найти ответы? — Кэйа неспешно подошёл ближе к Дайну. — Это тебя не касается, — в низком, густом тембре прозвучали скрытые нотки угрозы. — Ха-ха-ха, и вправду. Где я, капитан кавалерии без этой самой кавалерии, и где ты. — Я всего лишь капитан дворцовой стражи, оставшийся без дворца и стражи. — Неожиданно, между нами так много общего, — усмехнулся Кэйа и погладил подбородок. — Моё предложение угостить тебя напитком ещё в силе. Впрочем, я пойму, если ты не захочешь пить с таким… — Согласен. Таверна «Джафара» хоть и находилась рядом с причалом, портовые запахи не отвлекали гостей от трапезы. Напротив, ароматы жареной рыбы и тушёных морепродуктов, ярких специй и молотого кофе пробуждали аппетит и завлекали прохожих. Под вечер сюда стягивались моряки, наёмники, молодые учёные, остальные ценители крепких напитков, и к душистому букету примешивался тонкий аромат алкоголя. Кэйа приметил свободный столик в дальнем углу. Незнакомый официант проводил двух мужчин к месту и принял заказ. Его брови медленно уползали вверх с каждой озвученной позицией, которые возжелали испробовать гости с необычными глазами; он даже вытащил из широких штанов потрёпанный блокнотик и принялся быстро строчить карандашом, переворачивая страницу за страницей. Когда Кэйа закончил перечислять все знакомые напитки в таверне, официант отвесил низкий поклон и выразил соболезнования о кончине Гео Архонта. Дайн скривил аккуратные губы и что-то проворчал, а Кэйа тихо рассмеялся. — Похоже, что он принял нас за Адептов, — пояснил он. — Не стоит так резко реагировать на Архонтов. — Больше всего я ненавижу двух Архонтов. Моракс один из них, — ответил Дайн, хмуро посмотрев в небо. — Разве ты не должен проклинать богов, ненавидеть их? — Я не живу пятьсот лет, не видел тех событий, и у меня есть лишь смутные представления о тех временах, — развёл руками Кэйа. — Я вырос в стране, где о богах вспоминают лишь когда почки отказывают… или печень, да в поговорках поминают. — Хм, нейтралитет? Как удобно… — Уж извини, что не оправдал твоих ожиданий. — Нет, напротив. Дайн посмотрел на него долгим изучающим взглядом. Кэйа ответил ему тем же. — Ва-ваш заказ, — возник официант с двумя большими подносами, заставленными бокалами, кружками, рюмками и парочкой скромных закусок, прервав молчаливые переглядывания. — Недурно, — хмыкнул Дайн, окинув взглядом полный стол. — Это ещё далеко не всё! Проявляю мондштадтское гостеприимство. Дайн выбрал высокий бокал с изумрудным напитком. — Прекрасный вкус, — одобрил Кэйа. — Посмотрим, кто из нас первым отправится под стол. — Очень опрометчиво с твоей стороны бросать мне вызов. Дайн медленно осушил бокал и потянулся за следующим коктейлем. Кэйа зарекался больше никогда не пить с богами, нелюдями и пятисотлетними капитанами павших королевств. Его штормило, лицо пылало, и он не контролировал собственную речь. Бросать вызов Дайну оказалось действительно опрометчивым решением. — Да я… Я!.. Могу ещё больше… выпить, — его потянуло вперёд, и только рука Дайна предотвратила встречу головы Кэйи со столом. — Что?! Всё в порядке, просто захотелось прилечь. Не надо… Этого! Не маленький я. А вот ты у нас единственный в своём роде… или роду? Этот… чи-чистокровный, да? То есть круче меня? Вот такой оооособенный. Против всех. Оппозиционер! — Ты привлекаешь внимание, — трезво прозвучал Дайн. — Да? — Кэйа огляделся по сторонам. — И что? Не любишь внимание? Тяжело тебе с такой внешностью живётся. — Возможно ты и прав. Впрочем, я нечасто появляюсь в людных местах. Люди редко задают вопросы о моих глазах или… — Да я не о глазах, — перебил его Кэйа. — Или об этих… — он подался вперёд и провёл рукой по груди Дайна, коснулся пальцами оголённой кожи в высоком вырезе воротника, — …венах? Что это? — Ты перепил. Я провожу тебя в гостиницу. — Не хочу. Дайн убрал руку с шеи — мгновение, и он оказался позади Кэйи. Тот даже моргнуть не успел. — Негоже Альбериху так бескультурно себя вести, — проговорил сзади Дайн, опустив руки на чужие плечи. — О, мой отец определённо сказал что-нибудь в таком духе, — повёл Кэйа плечами, но не смог скинуть чужую хватку. — Хех, как и приёмный отец. Просто сплошное разочарование… Ха, «надежда»! Надежда для отвергнутых, спасение для грешников. Или просто глупый ребёнок, начитавшийся сказок? Думал, если что-то узнаю, станет легче. А нет! Стало сложнее, что голова кругом. Они не говорили об этом… Скрывали от меня… О, Кэйа, гордись своей фамилией, говорили они. Каждый в Каэнри’ах знал и уважал нас, уверяли они. А ведь всё не складывалось: эти их «взрослые» разговоры, перешёптывания, книги, которые нельзя было брать в библиотеке, сотни правил и запретов… Ложь! А я — порождение лжи и греха! Дайн наклонился и прошептал на ухо низким голосом: — Тише, тише… И вздёрнул Кэйю со стула, обхватил рукой за талию — и всё вокруг резко потемнело. Бесконечный коридор, по артериям которого быстро текла заражённая кровь. Стенки-мембраны неравномерно сокращались в ритм сердцебиению. Порча пожирала клетки, испуская ядовитые миазмы. Кэйа это не видел, но ощущал. И снова стало светло. Нет, ещё темно, но уже виднелись очертания комнаты. Она была заставлена простой мебелью, из окна струился тёплый жёлтый свет уличных фонарей. На письменном столе в беспорядке лежали книги и свитки, стояли две глиняные кружки. На пол упало несколько бумаг, исчерченных узорами рун, которые Кэйа уже когда-то видел. Со спинки стула свисала чёрная ткань или плащ. Второпях заправленная кровать посередине небольшой комнаты, со съехавшим на бок зелёным одеялом, точно таким же, как в номере Кэйи. — Если хотел пригласить в гости, то ты выбрал весьма необычный способ. — От такого перемещения Кэйа почти полностью протрезвел. — Что это было? — Ты привлекаешь внимание. — Дайн отошёл и начал собирать разбросанные бумаги с пола. — У богов глаза и уши повсюду. Они только притворяются несведущими, когда им удобно. И не только у них… Не стоит говорить о таких вещах столь громко. — А ты своими перемещениями внимания не привлекаешь? — Всё лучше, чем кричать о связи с Каэнри’ах или Бездной посреди города. Может мне не стоило тебе рассказывать. — Может! — досадно крикнул Кэйа и присел на край кровати. — Может стоило, может не стоило. Может, может, может… — Он помрачнел и опустил взгляд на собственные руки. — Скажи, тебе больно? Дайн замер, а затем медленно повернулся: — С чего ты это взял? — Почувствовал, когда ты нас переместил. Это словно ржавчина, как плесень. Разложение. Наверное, это должно быть очень больно. — Интересно, — тихо произнёс Дайн. Он подошёл, стянул перчатку с правой руки и взял Кэйю за ладонь. — Что ты чувствуешь? — Твою ладонь, — растерянно ответил Кэйа, разглядывая потемневшую кожу руки, испещрённую синими прожилками. — А теперь? Узоры на руке Дайна засветились. Кэйа почувствовал нарастающее жжение на кончиках пальцев, как будто бы он отморозил руки и зашёл в тёплое помещение. Словно сотни маленьких иголочек вонзились в кожу. — Жжёт… Пальцы, — ответил Кэйа. — Неприятно. Хватит, — он вырвал ладонь. Дайн стоял рядом, с задумчивым видом разглядывая собственную руку, а затем сделал шаг вперёд, подойдя вплотную. И неожиданно коснулся щеки Кэйи… Чёрный бархат, золото мерцающих звёзд и благородная синева. Лестница о тысяче ступеней, ведущая к величественному дворцу. Вдоль неё, словно статуи, в поклоне замерли сотни рыцарей. Впереди шёл высокий мужчина с тёмными волосами, венец из белых ветвей на его голове, длинная мантия скользила по ступеням в такт шагов. При взгляде на него сердце наполняли благоговейный трепет, горечь и гнетущая тревога. Сад, полный белых изящных цветков. Они остались здесь одни. Мужчина склонился над цветами, задумчиво гладил пальцами их тонкие лепестки. — Мой король… — Мы здесь одни, Дайн. К чему эти нелепые почести? Я знаю, что в глубине души ты никогда меня не признаешь, — зажурчал тихий и певучий голос. — Вам стоит отказаться от этой затеи, — тревога внутри росла. Мужчина поднялся и выпрямился во весь рост. Он неспешно подошёл, сжимая в пальцах белоснежный цветок. И остановился в одном шаге. — Наедине я не хочу обсуждать дела Королевства. Лучше улыбнись. Твоя улыбка дороже богатств всех трёх миров. Длинные пальцы потянулись к лицу Дайна, заправили прядки волос за ухо и оставили между ними сорванный цветок. И огладили нежно щёку. … Необъяснимая, всепоглощающая тоска нахлынула, словно лавина. Сердце болезненно сжималось с каждым ударом. — Прости. Тише, — прозвучал рядом низкий голос. — Тише, не плачь. Я не хотел причинять тебе боль. Кэйа поднёс руки к лицу и почувствовал влагу на кончиках пальцев. Он плакал, но от чего же? Как это унизительно. — Не смотри, — буркнул Кэйа, вытирая ладонями лицо. — Что ты почувствовал? Слишком больно? — Больно? Нет, боли не было. — Кэйа огляделся вокруг. Он оставался в той же комнате, на той же кровати. Только теперь он лежал, а Дайн сидел рядом. — Это были… воспоминания? Твои воспоминания? Дайн не ответил. Он нахмурился и погрузился в раздумья. Так прошло пять минут. Кэйа почувствовал сонливость от затянувшегося молчания и дурмана алкоголя в крови. А ещё рядом с этим загадочным мужчиной, материальным фантомом зыбкого прошлого, он чувствовал необъяснимое спокойствие. Сердце размеренно стучало в груди, веки налились тяжестью. — Можешь остаться здесь, — сквозь сон донёсся глубокий голос. — Спи спокойно, маленький грешник. Когда-нибудь мы встретимся вновь, Кэйа Альберих. Мягкое касание к волосам, а может это лишь показалось Кэйе. — Не отступай от своих убеждений… Ему снился сон. Образы в нём были зыбкими и расплывчатыми. Но на душе становилось так тепло и приятно. А когда Кэйа проснулся, чувствуя небывалую лёгкость и ясность в голове, словно не он выпил вчера дюжину коктейлей, рассветное солнце уже освещало пустую комнату. На столе, где вчера лежала гора книг и свитков, осталась небольшая бумажка. Кэйа поднял её и прочитал слова, выведенные красивым почерком: «Оплати счёт в таверне. У меня не хватает денег. И ты проиграл спор» Ох, этот Дайн — выдающаяся личность! Кэйа рассмеялся, склонившись над столом. В приступе веселья он почувствовал, как что-то выбилось из волос, коснулось его уха и мазнуло по щеке — на стол упал белоснежный хрупкий цветок. Кэйа его уже видел, но не собственными глазами и не в этой реальности.