My scared treasure

Тихое, неразборчивое бормотание соскальзывает с искусанных губ Сказителя. Его ресницы нервно дрожат в лунном свете, что пролезает сквозь оконную раму, мягким свечением заполняя комнату изнутри. Юноша ворочается из стороны в сторону, мечется в попытках укрыться и крепко зажмуривает глаза, позволяя солёным слезинкам просочиться сквозь сомкнутые веки. Неприятная влага скапливается на синяках под его глазами, а бледное, беззащитное тело сворачивается в клубок. Он дрожит и почти плачет, не имея возможности избавиться от жестоких оков сновидения. Лоб покрывается холодным потом, а футболка неприятно прилипает к худощавому телу юноши. Куникидзуси ещё сильнее комкает в руках помятое одеяло, кажется, будто лёгкая наволочка вот-вот треснет под его ледяными пальцами. В комнате становится ещё холоднее и, увы, этот холод никак не связан с уличным бризом, проникающим в квартиру через приоткрытую Кадзухой форточку. Он ещё не проснулся, но уже измученный и изрядно вымотанный сновидениями, что каждую ночь сопровождаются липким страхом, заседающим где-то под самым сердцем. — "Я не хотел спать вдвоем не потому, что боюсь тебя, а потому, что меня вечно мучают кошмары"— услышав данную фразу от Скарамуччи, юноша принял ее как факт, не став расспрашивать или докапываться. Редко дни Сказителя выдавались до такой степени спокойными, что спать удавалось без излишков неприятных сновидений. Почти каждую ночь Кадзуха просыпался почти как по будильнику, просыпался и слышал тихое хныканье юноши, лежащего рядом. Никогда он не жаловался на его плач, что доносился до ушей холодными ночами, на слабые нервы, таблетки для лечения которых Кадзуха всегда покупал, на несдержанность и возможную агрессию также никаких жалоб за время их совместной жизни не поступало. Он бы просто не посмел злиться на Скарамуччу, ведь знал – данные действия с его стороны являются знаком самого высшего уровня доверия. Парень ненавидел показывать себя незащищённым и настолько открытым перед кем-либо, но тайно всегда мечтал оказаться окутанным чьей-то заботой. Кадзуха всё прекрасно понимал и каждый раз предоставлял эту возможность. Прямо как сейчас, из ночи в ночь, Самурай ухаживал за своим возлюбленным, позволяя побыть слабым и уязвимым хотя бы пару минут. — Муччи?— тихо шепчет он, боясь спугнуть и без того нервного партнёра, чем заставляет его проснуться. — Снова плохой сон? Скарамучча, всё ещё заспанный и заплаканный, лишь стыдливо кивает в ответ – слишком боится сказать прямо, сколько бы ночей, подобно этой, не было между ними. — Иди же сюда, счастье моё.— он поднимает свою теплую руку, подзывая Скарамуччу нырнуть под нее, зарыться в белой футболке и позабыть обо всём. Выражение лица Кадзухи выражает полное принятие и сочувствие. Он не собирается ругаться, никогда бы не стал. Как же он может ругаться, когда Сказитель сейчас такой милый, беззащитный и маленький в его осторожных объятьях? — Ну-ну, ты можешь расслабиться, моя радость, сейчас ты в безопасности.. Тихое ругательство сорвётся с опухших, истерзанных губ Скарамуччи, прежде чем он позволит себе сжать в руках одежду Самурая, заменив ею одеяло. Темная макушка утыкается прямо в грудь и он испуганно трётся о мягкий рельеф тела, словно забытый на улице бездомный котёнок. Костлявые руки всё сильнее тянут на себя ткань, а слезы оседают на футболке мокрыми пятнами. Однако Кадзуха не выражает ни единого протеста. Он спокоен, собран и сдержан. Мягкими поцелуями осыпает пробор его лохматых волос, описывая своими тёплыми губами незамысловатые узоры, сгребает Сказителя в свои объятья, нежно и медленно притягивая дрожащее тело ещё ближе. Ему нравится заботиться о Скарамучче, нравится, когда тот чувствует себя в безопасности. Его комфорт – приоритет юноши. — Ох, ты такой холодный..— тихо шепчет он в мягкие волосы, пахнущие черникой.— Что же снилось тебе сегодня? Я пойму, если ты не захочешь говорить об этом.— и это не ложь, ведь он действительно поймёт. Даже если каждый раз заканчивался бессмысленными истериками со стороны Сказителя, Кадзуха лишь ждал, пока тот успокоится, чтобы вновь выслушать скомканные рыдания. — Снова херь какая-то.— тихо бормочет Скарамучча, находя поддержку в тихом хихиканье Кадзухи.— Просто...не знаю, ты скажешь, что я идиот. — Что за абсурд, любовь моя? Я когда-нибудь говорил подобные вещи в твой адрес?— в ответ лишь тишина и отрицательное мотание головой.— Именно. — Мне просто приснилось, что тебя никогда не существовало и это всё просто сон. — Оу, ты, должно быть, сильно испугался, да?— в ответ молчанье. Как же тяжело признавать, что подобные страшилки пугают его даже в зрелом и осознанном возрасте. — В такие моменты я будто снова перемещаюсь в то время, где нет тебя и нет никого, и я там совсем один.. Я просто был так одинок и это блять невыносимо. Самое страшное - опять оказаться в этом дерьмовом положении. Мягкие руки бегают по шелковистым прядям волос. Он одаривает вновь плачущего юношу коротким поцелуем в лоб и тепло улыбается, поглаживая спину с выступающими на ней позвонками. — Но теперь я здесь. Я понимаю, тебе до сих пор страшно и больно, но мы справимся со всеми проблемами в этом мире. Нет ничего, с чем мы не смогли бы справиться вместе, Муччи. Ты ведь помнишь, как сильно я люблю тебя и насколько сильно верю в тебя? — в ответ следует лишь тихое угуканье.— Ну разве ты не умница? Такой сильный и очаровательный. Счастье моё, я очень тобой горжусь. — Пиздец, ты снова хвалишь меня просто так. Я не заслуживаю тебя. — Муччи, ты заслуживаешь всего земного шара, всего самого наилучшего, что только существует в этой вселенной. Хочешь звёзды? Я готов достать их для тебя. Что угодно, лишь бы ты чувствовал себя хоть немного лучше. Никаких подарков и слов не хватит, чтобы описать всё твое очарование, милый. Я готов на всё ради тебя..—вторит он и брюнет плачет ещё сильнее, ещё больше трясется в его крепких руках, позволяя гладить по голове. Кадзуха неторопливо наклоняется к заплаканному лицу и снисходительно улыбается, сцеловывая соленые слёзы. Скарамучча прекрасный, словно и вовсе не с этой планеты. Он прекрасен даже в слезах, весь сонный, уставший и истощенный. Сказитель не боится кошмаров, он больше не боится плакать и страдать, пока рядом с ним лежит его чудесный Кадзуха. Пока Кадзуха так предан ему, пока он так сильно и чисто любит его – Скарамучче нечего бояться.