***
Ранняя осень в Нильфгаарде мало чем отличалась от последних месяцев лета. Солнечная, с тёплыми дождями, после которых воздух начинал пахнуть приятной, землистой сыростью; листья на деревьях всё ещё радовали взгляд зелёным цветом, и лишь небольшими вкраплениями пестрело напоминание о поре года в густой листве. Вечера были приятны особо - холодно не было, не смотря на позднее время суток, а прогулки всегда скрашивал месяц, да его подруги-звёзды. Во внутреннем дворике замка было особенно красиво - величавые стены замка, украшенные витражами, редкое пение птиц и факелы, пламя которых едва подрагивало на ветру, располагали к поэзии, чем, собственно виконт и занимался в свободное время, устроившись на мраморной лавочке. Он - шпион Нильфгаарда. Один из лучших; один из тех, кому доверяет сам Император великого государства Нильфгаард. Его безобидная внешность, харизма и умение очаровать практически кого угодно играли на руку и стали одной из главных причин, по которым Юлиан смог так быстро подняться среди остальных в разведке и получить статус того, кто добивается успеха в деле, каким бы сложным оно не являлось. К столь почётному статусу прилагались ещё и своего рода привелегии. Хоть они и мало чем отличались от обычных, что были у придворных, приятно было получать еду повкуснее, да одежду покрасивее. Чёрный бархат с белыми кружевами, к удивлению даже самого Лютика, невероятно ему шли, подчёркивая линии его лица и выделяя светлые, вьющиеся локоны до плеч и голубые глаза. А инструменты, на которых он мог играть - каждый новый краше прошлого; все изготовлены лучшими мастерами империи и расписаны лучшими художниками. И так прекрасна была его игра, что, как говорили некоторые, само Великое Солнце посылало свои лучи на землю, чтобы получше расслышать выступление музыканта; и лучи эти пробивались даже сквозь самые густые тучи.***
В один день, впрочем, его игра была прервана вызовом от самого Ваттье де Ридо. Такие встречи нельзя было даже откладывать - мелкие поручения, чаще всего, были переданы кем-то другим или доставлены в покои Лютику. Когда же сам де Ридо назначал встречу, это означало одно - дело было слишком важным, чтобы позволить кому-то ещё даже видеть документы. Такая аудиенция не была для Лютика в новинку, не смотря на свою редкость. — Юлиан. — Мэтр де Ридо? — Для тебя задание. Все бумаги на столе, — мужчина кивнул в сторону перевязанной бечёвкой пачки документов, — тебе надо доставить в Нильфгаард одного чародея. Сам он вряд ли пойдёт, а действовать напрямую чревато последствиями. Не смотри на то, что учился в Бан Арде он всего два года - менее опасным это его не делает. Портные уже позаботились об одежде. Когда будешь готов - возьмёшь комплект, что больше по душе. И тебе придётся взять лютню попроще - она будет там же, где и одежда. На выполнение четыре месяца. К императору его вести не надо - просто незаметно заведи его в Белый Сад - по истечении срока там вас будут ждать специально обученные солдаты; такие не боятся магии, ненавидят чародеев и с огромным удовольствием используют двимеритовые наручники. Плата после выполнения - 100 флоренов и новые сапоги. Виконт кивнул и мельком глянул на бумаги. Их не было слишком много, потому на детальное изучение не ушло бы много времени, начни он сейчас. — Будут ещё какие-то распоряжения, мэтр де Ридо? — — Да. Ты это и так знаешь, но на протяжении всего этого времени у тебя не будет связи с другими представителями Нильфгаарда - никто не должен даже заподозрить о какой-то связью, особенно в этом деле. Тебе будет выдано 200 крон на все траты - еда, ночлег, выпивка; считай внимательно - попросить ещё, если закончатся, ты не сможешь. Впрочем, если готов зарабатывать выступлениями - я не стану тебя отговаривать. За деньгами зайдёшь перед тем, как покинуть замок. Вопросы будут? — всего лишь формальность - вопросов не ожидалось. Юлиан, молча поклонившись мужчине, взял со стола папку и бережно припрятал её под дублетом, чтобы избежать лишних взглядов со стороны придворных. Сплетни любят все, а в императорском дворце они разлетались быстрее ветра - день-другой, и даже собаки знали, на кого лаять погромче, да с особым презрением. Отвесив ещё один поклон, виконт покинул кабинет и быстрым шагом направился в свои покои, не забывая по пути улыбкой встречать всех мимо проходящих леди - соблазн был слишком велик, а Юлиан - слишком падок на красивых девушек.***
Расслабиться Юлиан смог только когда закрыл за собой тяжёлую дверь. Кроме служанок, успевших прибрать ещё с раннего утра, в его покои никто не заходил. Слишком много секретной информации, - его многочисленные баллады и прочее творчество, - и слишком много потенциальных воришек, которых Лютик звал "бездарными филистерами". Сами покои, в которых приятно пахло сандалом и лавандой, украшали полки многочисленных книг и картины; значительную часть комнаты занимали музыкальные инструменты Юлиана - несколько лютен, флейта и уд (выкупленный как-то у одного из торговцев за немалые деньги). Внимание привлекал и цветок у окна - белая роза. Судя по лепесткам, то и дело падающим в горшок, уже почти отцветшая. Лютик любил порой пошутить, что с таким цветком он похож на студента, безответно влюблённого в девушку, которая требовала от него лишь алую розу. "Не хватает только соловья и холодной леди, в которую я влюбился бы без памяти," - такие слова в дамской компании почти всегда вызывали кокетливые улыбки и, в редких случаях, предложения стать той самой леди с тем обязательством, что алый цветок растопит сердце неприступной красавицы. Конечно, ещё ни одна не получила столь поэтичный подарок от виконта. Недолго церемонясь, виконт разложил бумаги на столе, внимательно вчитываясь в каждую, чтобы не упустить и малейшей детали. Помимо записей об обучении, истории работы и заметках о местоположении чародея среди бумаг была и зарисовка на скорую руку. С листа бумаги на Лютика смотрел худощавый мужчина зрелого возраста с тонкими губами и чёрными волосами. Хоть набросок и был сделан на скорую руку, в глазах мужчины, казалось, горели два недобрых огонька, а губы были искривлены в усмешке - черты настораживающие, учитывая описания его садистских замашек. В голове невольно промелькнуло несколько вариантов собственной смерти, долгой и мучительной, если что-то пойдёт не так, и он попадётся. Права на ошибку у него попросту не было. На этом же портрете аккуратно было выведено имя.Риенс.