main treasure

***

      Госсен двигается тихо и осторожно, старательно обходя острые осколки зеркала, что осыпались с широкой дверцы шкафа. Интересно, кто же так нещадно мог испоганить довольно дорогую вещь? Воришки-любители, что снуют только по видным местам или же подростки-отморозки?       Но прибывание последних в этом месте оставило бы после себя не только разбитые зеркала, но и полный хаос, сожжённые занавески и граффити на каждой стене. Подобного здесь не наблюдалось. Возможно, зеркало разбилось само, такое бывает от времени. И это внушало какую-то странную надежду, на то, что дом ещё никто не успел обчистить.       Госсен вздохнул и огляделся, рассуждая о том, что же лучше взять первым, ведь оставленных вещей было довольно много. Казалось, что этот дом все ещё ждёт возвращения хозяев из долгой поездки, но их нет уже слишком давно. Госсен знает. Он наблюдал за домом уже больше месяца и никаких признаков жизни обнаружено не было.       Он двинулся дальше, проходя вглубь комнаты, когда дыхание резко перехватило. Госсен замер, доверяясь чутью, что никогда его не подводило. Не подвело и в этот раз. Позади него определенно кто-то был. Чужой взгляд прожигал дыру где-то в районе затылка, блуждал огнем по чуть сутулой спине.       Госсен с трудом выдохнул, быстро прикидывая варианты — самым страшным из них было — возвращение хозяев. Но они бы уже подняли шум, и машина с мигалками стояла бы под окнами. Нужно было развернуться и оценить обстановку, но это довелось с трудом. Почему-то стало страшно. Госсен в принципе не любил людей, а тех кто представлял опасность ещё больше. — Знаешь, приятель… Я присмотрел это дом первым. — Голос слегка дрогнул, когда Госсен попытался придать ему дружелюбные нотки. Судя по внешнему виду незнакомца — тот тоже являлся вором.       Грейнджер смерил Госсена долгим, расслабленным взглядом, пытаясь высмотреть крупицы страха в его мимике и жестах. Но тот держался из последних сил, даже не пытаясь солгать о своих намерениях. Глупый. — О, правда? Я, выходит, пытаюсь забрать твой улов?       Тон с которым Грейнджер произнес эти слова — совершенно не понравился Госсену. Под ложечкой противно засосало, а в голове мелькнула мысль о том, что лучше бы вернулись хозяева поместья, что он решил ограбить.       Грейнджер двинулся ближе, переставая подпирать дверной косяк крепким плечом. Ещё раз окинул Госсена пристальным взглядом, а после довольно резко сократил расстояние до минимума.       Кажется, Госсен и продолжал бы стоять столбом, замерев от секундного шока, но полы чужой кожаной куртки громко хлопнули заставляя его очнуться. Он дёрнулся в сторону, стараясь уйти от столь близкого контакта, но не рассчитал расстояние до злополучной стены.       Его скрутили. Ловко и оперативно. Прижали разгоряченной щекой к той же холодной стене. Он уже успел представить тихий щелчок наручников, которые на него обязательно наденут, ведь он — дурак, не смог распознать копа.       Каково же было его удивление, когда заместо этого, он почувствовал горячую руку, что прошлась по его торсу. И вроде бы все по правилам — его проверяют на наличные оружия, если бы не короткий смешок у самого уха, а после почти неощутимый поцелуй все там же. — Какого дьявола?! — Тише, детка. — Грейнджер почти промурчал, вся эта ситуации заставила его улыбнуться. Что-то нетерпеливо щекотало внутри, подгоняя дальше. Даже если он не планировал ничего подобного, то сейчас все летело к чертям, ведь в его руках напуганной ланью бился симпатичный мальчишка.       Он не страдал отсутствием секса — партнёров было достаточно, при этом обоих полов, но здесь была ситуация немного иного рода. Все они были готовы. Все они были согласны. А воришка, что опрометчиво пробрался в чужой дом — совершенно нет. — Забирай все, что тут находится. Я уверен, здесь есть чем поживиться! Только… — Госсен не успел договорить, его перебили, свободной рукой легко прикрывая не к месту болтливый рот. — Только что? Не трахать тебя? Да, я знаю, что тут достаточно того, что можно украсть. Но я заберу нечто более ценное, чем пара побрякушек, что можно сбыть торговцам.       Странное окутывающие бессилие давило на тело, словно липкая паутина. Госсен вжался в холодную светлую стену, стараясь отстраниться от ощущения чужой груди, что почти тесно жалась позади.       Его не били, не пытались причинить боль, но он чувствовал себя именно так. Мышцы напряглись до предела, начиная легко сотрясаться, и без того теряя последние силы. — Если ты будешь хорошим мальчиком, я постараюсь не делать тебе больно. Возможно, ты даже сможешь получить удовольствие. Но такое бывает редко при первом опыте, так что ничего обещать не буду. — Грейнджер осторожно погладил чужую щеку большим пальцем, будто пытаясь показать свои намерения. Как он и предполагал, парнишка буквально взвыл в его руках, всеми остатками сил пытаясь отбиться.       Сердце Госсена билось слишком часто, то и дело норовя выпрыгнуть из быстро вздымающейся груди. До его слуха донёсся тихий щелчок, но к его ужасу совершенно не тот, о котором он сейчас так упорно мечтал. На тонких запястьях не закрылись наручники, зато острый нож почти больно уткнулся кончиком в беззащитную шею. — Хорошие мальчики так себя не ведут, ты ведь это прекрасно понимаешь. Убивать тебя нет никакого смысла, поэтому не заставляй меня этого делать. Просто подчинись. И прими это как должное.       Лезвие все ещё давило на нежную кожу, Госсен тяжело сглотнул, проталкивая стоявший в горле ком. Принять как должное то что тебя поимеют в задницу? Звучит как полный бред. И сейчас так хотелось позвать на помощь, но вряд ли кому-то есть до него какое-то дело. Колени предательски подгибались, заставляя легко опереться спиной о чужую любезно подставленную грудь. — Только не вздумай падать в обморок, это не так страшно, как ты себе нафантазировал, малыш. — Грейнджер усмехнулся, убирая нож от чужой шеи, и поудобнее перехватывая юношу за довольно тонкую талию.       Грейнджер и сам не до конца понимал, что на него нашло, но осознание безнаказанности своего поступка буквально пленило его. Он знал, что парнишка вряд ли будет кому-то жаловаться, а в полицию тем более пойти не сможет, ведь совершенно не объяснит как и почему оказался в чужом доме. Да и отпечатки его пальцев могли уже давно светиться в базе данных, что не сыграет на руку мелкому воришке. Ему совершенно ничего не остаётся, кроме как позволить Грейнджеру это сделать.       Теплая ладонь пробралась под ткань темной футболки, огладила ребра и ущипнула за сосок, чтобы привести парня в чувство. Слишком чувствительный он моментально затвердел, и Грейнджер не удержался от того чтобы ещё раз сжать его между пальцев. Госсен наконец выбравшийся из предобморочного состояния, подал признаки жизни, начиная отпихивать чужую руку от многострадальной груди. — Успокойся. И помни про нож.       Широкий диван был всего в нескольких метрах от парней, поэтому Грейнджер отступил назад, утягивая Госсена следом за собой, чтобы усадить на собственные колени.       Госсен заерзал, пытаясь подняться, но чужие руки удержали его на месте, не оставляя и шанса к бегству.       Одна ладонь накрыла пах, вторая вновь скользнула к груди, и юноше пришлось зажать себе рот, чтобы не взвыть слишком громко. Он конечно же помнил про нож…       Поцелуй в шею обжёг кожу, заставляя ее покрыться мурашками, что не осталось незамеченным. Грейнджер усмехнулся, находя чужое слабое место, продолжая свои издевательства над судя по реакции — девственным мальчишкой.       Чужой член быстро налился под опытной рукой, хотя его касались только через плотную ткань штанов, и спустя некоторое время, Госсен уже откровенно плыл под умелыми ласками, забываясь в собственных фантазиях. — Хороший мальчик. — Голос Грейнджера звучал словно со всех сторон, и Госсен с трудом приоткрыл тяжёлые, будто свинцовые веки.       Он опомнился только тогда, когда его перевернули, заставляя стать в коленно-локтевую. Шорох спадающих джинс и холод комнаты, что коснулся оголённых ягодиц — быстро дали понять, что так просто он не отделается.       Он уже хотел открыть рот, чтобы протянуть жалобное, задыхающееся от подступающих слез — «не надо», но чужой взгляд заставил его захлопнуть едва приоткрывшееся губы. — И всё-таки ты очень догадливый. Я действительно постараюсь не делать тебе больно.       Пачка презервативов красноречиво упала на диван. Госсен шумно втянул воздух через до скрипа сжатые зубы. Закрыть глаза и абстрагироваться — единственные мысли, но как это сделать, когда все тело превратилось в один сплошной слух, что улавливал тихий шум, от рвущейся чуть шуршащей упаковки.       Входа коснулось холодное и Госсен инстинктивно подался вперёд, чтобы уйти от неприятного ощущения, но чужая рука, впившаяся в бок, где-то под ребрами — вернула его на прежнее место.       Госсен зашипел, чувствуя проникновение, но удивился тому, что это было совершенно не больно. Он удивлённо повернулся, сталкиваясь с взглядом Грейнджера, тут же ярко краснея. — Что? Думал, что я просто так засуну его в тебя? Странные понятия у вас — девственников. Ты ведь не девушка, чтобы войти просто так. — Грейнджер тихо засмеялся, шлёпнув бледную ягодицу, вгоняя парня в ещё большую краску.       Госсен почти привык к странному не особо приятному движению в собственном теле, когда к первому пальцу подключился второй. Ощущение заполненности стало чуть ярче, но все ещё не приносило ничего кроме неудобства.       Госсен отстранился, пытаясь принять более удобную позу из-за затёкших конечностей, но тут же вскинулся, выгибаясь в спине от резкого, пока ещё непонятного, ощущения. Оно было слишком сильным и ярким, чтобы назвать это приятным. Но когда пальцы второй раз прошлись по комку нервов, Госсена задрожал, едва не падая грудью на диван. — Нравится? А ты представь, что будет, если стимулировать её на протяжении долгого времени.       Колени вновь затряслись и Госсен попытался их свести, чувствуя, как наливается уже успевший опасть член. Пальцы с трудом разошлись ножницами в его теле, и юноша выгнулся ощущая давление на нежные стенки. Но продлилось это не долго, они покинули тело с постыдным хлюпающим звуком, из-за чего Госсен тихо заскулил, уткнувшись лицом в мягкий подлокотник дивана.       От тихого журчания молнии на Госсена вновь накатила паника, и он коротко всхлипнул, отползая подальше от чужого тела, что прижалось к нему.       Ладонь Грейнджера накрыла его член, провела по нему пару раз, едва сжимая, а после перехватила руку самого Госсена, и уложила её на подёргивающуюся плоть. — Расслабься. И подрочи себе. Это должно уменьшить болевые ощущения.       Если бы это и правда было так. Госсен не смог сдержать громкого крика, когда чужое естество начало проникать в сжавшееся от боли тело. Он попытался вырваться, но крепкие руки с силой сжали его, удерживая на месте в унизительной позе.       Грейнджер не был действительно груб. Он входил в тело очень медленно, наблюдая за реакцией юноши, останавливался, чтобы дать ему передохнуть и привыкнуть. — Тише, детка. Не сжимайся.       Лёгкий поцелуй за ухом, и осторожные пальцы, что прошлись по мокрой от слёз щеке. Почему-то стало жаль. Почему-то проснулась до этого молчавшая совесть. Грейнджер осторожно толкнулся, чувствуя как чужое тело тесно сжимает его, совершенно не готовое расслабиться. — Чёрт. — Рука вновь скользнула на чужой член, который опять стал мягким, как бы Госсен не пытался это исправить. Да и как можно дрочить, когда задницу буквально разрывает от боли?       Но умелые движения Грейнджера, и губы, что скользили по чувствительной шее — постепенно начали делать своё дело. Парнишка расслабился под чужими ласками, снова поплыл от двояких ощущений. Кажется, он даже не заметил, как Грейнджер вновь начал толкаться, пока ещё неспешно, но постепенно увеличивая темп.       Боль вновь дала о себе знать, когда чужие руки скользнули на бедра, переставая ласкать. Они крепко схватили, надавили — выгибая и раскрывая полностью. Госсен испуганно вскрикнул от глубокого и сильного проникновения, попытался вывернуться возвращаясь в привычное положение. — Ты уже можешь принимать настолько глубоко, успокойся. Тебе ведь нравится это ощущение в котором боль осталась только на грани, что лишь добавляет удовольствия.       Чужой шепот заставил застонать и Госсен побеждено опустился ниже, позволяя проникнуть ещё глубже. Поза полностью раскрывшая его, дала доступ к простате и юноша вновь застонал, когда член Грейнджера задел укромное местечко. Но теперь это было не так, как с пальцами.       Ощущение заполненности, боль и удовольствие смешались воедино, и Госсен понимал, что долго он так точно не выдержит. Пара толчков и тело затряслось в судорогах, бурно выплескивая белое содержимое на диван. — Умница. Но я ещё не закончил. — Грейнджер поудобнее перехватил обессиленного Госсена, что уже хотел отстраниться, надеясь на завершение процесса, — Придется тебе ещё немного потерпеть.       Грейнджер опустился на собственные пятки, принимая удобную для себя позицию и буквально насадил всхлипнувшего юношу на член. Прошло не меньше пяти минут — мучительных, медленных, быстрых, резких, плавных, выбивающих крики — движений, прежде, чем Грейнджер наконец смог излиться.       Госсен замер, едва сдерживая новый поток бессильных слёз. Ему не было больно, но стресс пытался выбраться именно подобным образом, а может быть это был и не он.       По члену стекло пару белых капель, и это было почти болезненно, но осознание того, что Госсен кончил уже во второй раз от секса с мужчиной, ломало психику окончательно.       Грейнджер тяжело дышал ему на ухо, тоже пытаясь прийти в себя. Когда же разум избавился от сладкой пелены, юноша опустил Госсена на диван, и погладил по взмокшей спине. — Детка, если захочешь, можешь прийти ещё раз. Поверь, в моем доме всегда есть чем поживиться.