27.02

Как будто бы это сон, хотелось бы навсегда Уснуть, не просыпаться, ведь там есть твоя рука Как будто бы это сон, не верю, что никогда Я больше не увижу твои родные глаза Ты больше не позвонишь, какой же я был дурак Что каждый раз бесился, что лезешь в мои дела Ты больше не дашь совет: как лучше, как лучше не И почему нужны они только когда их нет? Я обещаю мама, что я не остановлюсь Чуть-чуть передохну и снова отправлюсь в путь Как бы я ни хотел, но время не повернуть Я сделаю все чтобы ради тебя блеснуть » Ermakov—мама» Хоть на дворе уже март, мороз кусает щеки нещадно. «Это всего лишь начало месяца…» Леша вздыхает, пряча нос от холода в вороте короткой куртки. Он окидывает зал взглядом: пока тут нет почти никого, кроме него самого, матери, нескольких срочников, что несут сегодня караул, настоятеля, волонтеров и его брата. Леша сдерживается, оседая на ближайшую лавочку. Зал обычного спортивного комплекса обустроили сегодня так, чтобы вместить в себе всех, кто сегодня захочет прийти. Мама в стороне, уже вся на нервах и красная. Леша с трудом ее успокоил, пока они ехали в машине. Сейчас она вся раскраснелась и изредка вытирает лицо новым носовым платком. Женщина разговаривает с настоятелем, который почти не эмоционален, привыкший к такому. На стенах весят баннеры о призыве заниматься спортом и в каких-то мотивирующих цитатах, которые Леша даже не пытается понять. Рядом с одной из них стоит столик с бутылками воды, одноразовыми стаканчиками и бутылочками с успокоительным. Люди, которые сегодня, как волонтеры, все ровно расставляют, и Леша видит их взгляды, которые они бросают украдкой на него. Миранчук лишь больше кутается в воротник, опуская взгляд в покрашенный в синий деревянный пол. Хоть они и находятся в помещении, тут холодно, из-за постоянно открывающихся дверей входа. Волонтёры все ещё суетятся, ходя туда-сюда из комплекса на улицу, постоянно таская что-то. Парни-срочники продолжают стоять в карауле, и Леша явно видит, как одному из них неимоверно плохо, и его мелко потряхивает. Девушка- волонтёр оказывается рядом быстро, подсунув под нос парня ватку с нашатырем, от чего парень лишь морщиться, но не дёргается остальным телом, продолжая держать в одном положении оружие. До Миранчука доносятся обрывки фраз матери и настоятеля- бывшего вояки, тоже когда-то служившего в их роте. Леша, вспомнив про роту, прячет уже глаза в воротнике, зажмурившись. Алексей просто мечтает о том, чтобы от их отряда, некогда элитного и очень важного подразделения, осталось хотя бы человек двадцать. Он не знает, что происходит там, после их с братом отлёта домой. Не к стати вспоминается его разговор с одним из старых вояк, что оставили главного в части, когда их всех отправили в другую страну. » И что? Зассал туда вернуться снова? А как там твои сослуживцы? Твоя бригада? Только о себе и своей шкуре думаешь?» » Почти все мои сослуживцы, вся моя бригада и мой родной брат, вернулись домой. Но показать, куда? Все сослуживцы сейчас вам алею славы освещают. Но показать, где? Вы там не были ни разу, и вы не знаете, что там происходит до сих пор. Если поеду туда и я, мать не переживет. Содержать ее будете вы за свой счёт?.. От мыслей его отвлекает мама, легонько коснувшаяся его чуть обросшей за этот короткий период макушки пальцами. Она ласково гладит его по волосам, все так же грустно улыбаясь. За эти несколько недель она очень сильно сдала: нет больше в глазах той искорки, которая всегда так радовала братьев, она будто постарела… — Сейчас откроют крышку. Люди уже почти начинают собираться… Встретишь первых? — она улыбается надломлено, но Леша не чувствует, что это не искренне. — Конечно…— Миранчук встаёт со скамьи, ощущая, что его ноги практически ватные, от чего он чуть пошатнулся. Мама тут же подхватывает его под локоть, обеспокоено вглядываясь в его лицо. Парень же только сам грустно улыбается, погладив мать по руке, успокаивая. На улице лёгкие опять обжигает морозный воздух. Леша успевает подумать о том, что мама специально отправила его встречать людей, чтобы он не видел, как снимают крышку, прежде чем в его поле зрения появляются первые несколько машин. Из них выходят их общие друзья, которые тихо перебрасываются фразами, которые Леша не слышно на крыльце комплекса. Первым к нему подходит Дима, выставляя руку для приветствия. — Давно не виделись, брат… — Давно… Рукопожатие перетекло в крепкие объятья. Миранчук на мгновение почувствовал, что все как будто раньше: они всей компанией гуляют допоздна, смеются и им комфортно рядом друг с другом. Рядом оказываются и все остальные, по очереди обнимающие Лёшу. Он отстраняется последним от Рифата и только сейчас замечает рядом с ним стоящий на стойке венок с большой красной лентой. Жемалетдинов поджимает губы, ничего не говоря и поднимает венок, поднимаясь по ступенькам. Дима улыбается виновато за всех, хлопнув Миранчука по плечу и все оставляют его на улице, направляясь в комплекс. Леша переводит дух: вспоминать прошлое это сложно. Особенно тогда, когда вы теперь собрались не полной компанией. За друзьями стали подтягиваться бывшие одноклассники. Кончики пальцев стало неприятно жечь холодом и Леша наблюдает, как руки начинают подрагивать на морозе. — Тебе дать перчатки? — один из компании бывших одноклассников поднимается к нему, зажигая во рту сигарету. — Нет…— Миранчук мотает головой, пряча руки в карманы куртки. — Я бы и не подумал никогда, что мы собиремся все при таких обстоятельствах… Одноклассник не смотрит на Лёшу, выдыхая дым в строну, очень устало огладывая собирающихся людей. Бывшие некогда девочки, стали девушками и Миранчука больше охватывает тугая рука нервозности, когда они по очереди поднимаются к ним, и, ничего не говоря, крепко обнимают. Каждая из них старается держаться и позорно не заплакать, но все же выходит плохо, и девушки хлюпают носами, быстро смаргивая слезы. Леша грустно улыбается, крепко обнимаю каждую, пальцами ощущая черную ткань, которую теперь будет ему сниться постоянно. — Хватит. Идите во внутрь. Тут холодно…— одноклассник отбрасывает окурок в мусорное ведро, подгоняя девушек в комплекс. И когда они только открывают дверь в комплекс, им на встречу показываются Бара и Рифат, которые под локти ведут Куликова. Даня вовсе бледный, идёт, будто ноги вовсе ватные и любые движения даются как через путы. Бара бросает боязливый взгляд на остальных собравшихся на крыльце, дрожаще поджимая губы. Леша быстро оказывается рядом, помогая спуститься. Он бросает вопросительный взгляд на Рифата, пока Дима открывает свою машину, усаживая на заднее сиденье Куликова. Жемалетдинов облизывает сухие губы, опуская взгляд. А голос совсем тихий, который говорит надломлено: — Крышку прямо перед нашими глазами открыли. Он как увидел… Нашатырь он не воспринимает…— Рифат открывает бутылку воды, которую ему дали в здании и отдает ее Дане, пока Бара копается на передних сиденьях, что-то ища. Леша растерянно кивает, оглядывая приходящего Куликова в себя. — Ты его не видел после…? — Мне не дали. Мы колонной шли, в метрах ста друг от друга, когда бомбанули. Я уже было бросился к нему, но оттащили, не дали остальным вернутся… А там уже не до возвращения было… Я все еще тогда думал, что он просто под завалами и… Леша опирается спиной на машину, опуская взгляд а землю, ещё покрытую снегом. Куликов уже осмысленней смотрит на друзей, неловко крутя бутылку с водой в руках, от нервов цепляя ногтями этикетку. — Ты иди туда. Мы подойдем…— Бара достает из бардачка фитнес-браслет, настырно одевая его на руку Дане. Он тыкает в нем что-то, от чего тот начинает светить зелёным под дисплеем, загружаясь. — Мы давление ему померяем и придем. Иди…— Рифат слабо прикасаясь к плечу, кивая сначала на ребят, а потом на комплекс. Леша выдыхает глубоко, прежде чем оттолкнуться от машины, быстро уходя в комплекс. Он на пути встречает знакомые лица: соседей, бывших учителей, знакомых. Все они лишь могут сочувственно смотреть на него, пока не решаясь разговорить. И Лёшу это радует, что они не пристают сейчас к нему. Он уверен, что мог бы и огрызнуться на какие-то активные действия в его сторону в этот момент. В помещении становится людно. Первым, что бросается в глаза, является стена с баннерами, которая некогда была пуста. Сейчас ее украшают уже перевалившие за два десятка венки разных размеров, форм, и лентами с разными именами и одним общим. Леша сразу видит среди бесчисленного количества свой, который идёт самым крайним слева, начиная эту колону. Он осматривает всю линию, отмечая разные имена, и натыкается на венок от матери, пока единственный не такой, среди всех однотипных. Он большой, в виде сердца-корзины, с широкой ручкой и большой красной атласной лентой, где отчётливо издалека видно большие белые буквы. Сама мама стоит рядом с гробом, прикрывая красное от слез лицо носовым платком. Черный платок на голове сейчас заменяет ей шапку, и небольшая бахрома на ее концах только струится по маленьким плечам, которые время от времени вздрагивают. Леша идёт к ней, упрямо закусив щеку изнутри, боясь посмотреть на уже открытый гроб. Перед ним во второй раз срочнику становится дурно, но он упорно стоит, держа оружие к верху. На этот раз рядом оказывается какая-то женщина лет сорока, в белой длинной куртке. Леша делает вывод, что это может быть мать парня, в которой он узнает знакомую матери с работы. Вокруг гроба стоит уже достаточно людей, чтобы пробираться стало тяжелей. Миранчук все ещё не поднимает взгляд на него, ощущая другие, чужие грустные взгляды, которое обращаются на него. Он не успевает дойти до матери, как его осторожно касаются за локоть, от чего Леша чуть не прикусывает себе язык. На него лишь виновато смотрит Куликов, все ещё бледный, но уже более стойкий. Он покрепче хватает его за локоть, уже вместе с ним направляюсь через людей к матери, выражая тем самым безмолвную поддержку. Их пропускают вдвоем легче, отступая в стороны и лишь пряча лица в платках или просто тихо плача. Даня стоически смотрит вперед, когда они добираются до женщины, а Миранчук сразу приобнимает маму рукой за плечо, позволяя ей прильнуть к своей груди и пуще зарыдать, не стесняясь никого из присутствующих. Леша закрывает глаза, ощущая, как женщина вздрагивает всякий раз, стоит ей вдохнуть воздух. Миранчук не признается ни кому, кроме самого себя, что ему страшно смотреть на гроб сейчас. Рядом с ним оказывается под один бок Бара, положивший на его спину руку, а под другим боком Рифат, держащий стаканчик с водой. Он осторожно тормошит женщину, любезно отдавая ей стаканчик, объясняя, что там успокоительное. Дима же перемещает руку со спины на локоть, подойдя ближе: — Надо взглянуть. Ты не можешь этого не сделать. Тебе придется взглянуть на него либо здесь, либо все равно на кладбище… Леша сильнее жмурится, пережидая волну подступающих слез. Слова друга сильнее разрезают тихий гомон людей, Миранчук медленно выдыхает. — Мне нужно пару секунд… Алексей сжимает пальцы кулаке, большим поддевая черную печатку на безымянном. «Я просто не знал, что можно подарить такого, чтобы у нас это было у обоих и мы бы точно это носили… Поэтому вот… Я очень надеюсь, что ты не жирнее меня, и размер у нас одинаковый…» В голове приходит воспоминание с их последнего дня рождения вместе, перед тем как отправиться в другую страну. Антон тогда долго распинался перед ним, постоянно нервозя и ведя себя, как на иголках. Леша сейчас понимает, что брат будто знал, что что-то случиться в скором времени. Через долгие пять глубоких выдохов, он перестает напрягать и Дима обеспокоено смотрит на него, крепче хватаясь за локоть, в случае чего. Леша лишь медленно качает головой, приоткрывая глаза. Он все еще упорно не смотрит на гроб, замечая сначала другие детали: столик с боку, на котором стоит портрет брата, а вокруг много гвоздик, практически скрывающих лицо фотографии. Рядом стоит батюшка, сцепив руки перед собой. Близко ходят волонтёры, готовые помочь людям, если станет плохо или им понадобится помощь. Леша также замечает появившийся, видимо, совсем вот только что большой флаг их войск, закреплённый на какой-то раме. Миранчук переводит взгляд практически нервозно, стоит кому-то тыкнуть в его губы стаканчиком. Мама, все ещё заплаканная, преподносит ему прямо к губам край стаканчика, тихо проговаривая: —Лучше выпей. Потом будет хуже… Леша покорно перехватывает стаканчик, выпивая остатки воды с успокоительным одним разом. А потом резко его сжимает в руке, зацепив свой взгляд уже, наконец, за сам гроб. Леша не знает, когда умер внутренне: ещё тогда, когда ему не дали вернуться за братом, или сейчас, когда он видит, в прямом смысле этого сочетания, смертельно бледного брата, спустя почти три недели. Он сжимает челюсть, пока Дима, который почувствовал напряжение Миранчука, тянет его чуть назад, в попытке отвести подольше. Леша же будто прирос к месту и даже не шелохнул от действий друга. Рифат останавливает Баринова, перехватив его руку. Он качает отрицательно головой, отводя ее в сторону, печально взглянув на застывшую фигуру второго из близнецов. К ужасу, в голове проплывает мысль, что различать их будет теперь не как шоу угадайка… Жемалетдинов дрожаще поджимает губы, не сдержав слезы, которые начали оседать на ресницах. Дима видит, что теперь контактировать с Лёшей бесполезно, поэтому теперь перехватывает держащую его руку, притянув к себе. Он сильнее обнимает Рифата, который уже практически хлюпает носом, с ним отходя в строну от всех. Куликов же, бросив обеспокоенный взгляд на Миранчука, идёт за ними. Мама, и есть настоящая мама, ведь она стоит рядом, но не слишком, давая сыну пространство. Она понимает, что Леша сейчас умирает внутри вместе в братом, быстро угасая на глазах. Женщина не представляет, что может твориться в голове у парня, который не видел брата уже три недели с осознанием, что он умер… Миранчук сглатывает машинально, так ещё и не проронив ни одной слезы. Он чувствует себя растерянным на столько, что будто чувствует как возвращается в детство, и ему опять приходится заводить друзей помимо Антона. Леша цепляется за мысль, как это смориться со стороны. Он уверен, что выглядит не лучше брата сейчас, хотя сравнивать уже как грех… Но он понимает, что сейчас их друг от друга отличает только то, что Леша все ещё дышит; пусть через раз и рвано, но дышит. Бледность практически одинаковая, это Миранчук понимает только тогда, когда все же опускает взгляд, давая себе перевести дух, на свои руки, которыми он до сих пор сжимает стаканчик. Костяшки до будто мел, которые кажется, что ещё движение, и раскрошатся на пол пылью. Он не замечает, как над ухом начинают говорить громче, и подняв взгляд, Леша видит напротив с другой стороны от гроба батюшку, который держа в руках книгу, начал отпевание. Во круг остальные притихли, и даже чуть отступили, давая пространство только для Лёши и Антона. Миранчук старший опять смотрит на брата, подмечая многие детали. На лице и сложенных на животе руках виднеются фиолетовые гематомы. На сколько Леше известно от штатного медика, который тогда был с ними, а потом уже было подтверждено в морге здесь, несколько крупных осколков попало в грудь и те задели сосуды сердца, от чего произошел его разрыв. Антон лежит одетый в их парадную военную форму, из-за чего другим не видно более страшные гематомы на теле. На пальце блестит кольцо, которого, как потом оказалось, не было на руке, когда тела оттащили в другое место. Леша не думая рванул туда, и его уже никто не остановил. Кольцо нашлось под обломками дерева, которое снесло очередным снарядом. Миранчук очень долго боролся сам с собой в мыслях о том, оставить ли его себе на память или с чистой совестью вернуть на место. Он не сильно верил, во что-то потустороннее, но много раз слышал от других, когда те оставляли себе вещи умерших без их ведома и к ним часто во снах заявлялись покойники. Но больше Леша хотел, чтобы у брата на том свете осталось напоминание о нем. Он повесил кольцо себе на шею, нося все то время, пока они не прилетели обратно домой и Антона не доставили в военный морг. Там Леша отдал его с неимоверным усилием, попросив почистить и одеть его на безымянный палец левой руки. Сейчас кольцо блестит, как начишенная монета и Леша наконец сглатывает неприятным ком, что стоял сегодня с самого утра. Он постепенно расслабляется, очень устало и грустно смотря на лежащего в гробу брата. Выражение лица того было максимально умиротворённым, будто тот спал. Леша рад, что, скорее всего, брат даже и не понял, что произошло. Смерть пришла мгновенно, от чего с сердца падает небольшой груз печали. Он решается дать себе передышку, опуская взгляд и делая пару шагов назад. Батюшка лишь кидает на него взгляд, в котором плещется понимание и одобрение. Ещё до сегодняшнего дня, когда они пришли договариваться обо всем, мужчина рекомендовал ему не стоять близко к брату и перенимать его утихающую энергию. Леша слепо разворачивается в право и обходит людей, что теперь решаются подойти к гробу ближе. Мама остаётся где-то позади и он ощущает ее грустный и одновременно встревоженный взгляд карих глаз. Миранчук наконец выбирается из толпы и идёт к столу, где стоят волонтёры и молча смотрят на батюшку, мирно его слушая. Какая-то девушка замечает его, грустно улыбнувшись: — Может, воды? — Я возьму целую бутылку? — Леша не поднимает взгляда, сам беря в руки близстоящую бутылку. — Кончено. С ней Леша отправляется дальше, дойдя до середины расставленных по всюду лавочек. Куликов и Дима смотрят за отпеванием, пока Рифат смотрит на свои руки, вытянув их перед собой, как перед молитвой. Баринов держит его рукой его за плечо, не давая опять впасть в истерику. Даня же поджимает губы, завидев рядом с ними Лёшу. Миранчук лишь устало садится рядом с ним, начиная откручивать крышку. Он делает пару глотков, облизывая губы и отдает открытую бутылку Куликову, что передает ее Рифату. Тот скорее на автомате тоже делает пару глотков, наконец тоже подняв взгляд на батюшку. Они сидят так в тишине, не проронив ни слова, пока мужчина не начинает уже в конце напевать молитвы, обозначая их скорое завершение. — Подойдём последние… Рифат говорит хрипло и натужно, будто горло натерли изнутри наждачкой. Леша лишь кивает один раз, вспоминая, когда они так вместе все собрались. Жизнь не даёт времени подумать, поэтому время не останавливается перед таким явлением, как взросление. Они всей компанией росли вместе, и было неизбежно, что кто-нибудь да уедет ради карьеры. Леша счастлив, что каждый из них состоялся в жизни, и также разбит, что один из них окончил жизнь, даже ее практически не начав. Сегодня он много вспоминает о прошлом, стараясь себя то ли добить окончательно, то ли заставить жить дальше ради матери. У них с братом был разговор, на счёт того, что будет если кто-то из них уйдет раньше. Первый такой случай был перед первой поездкой в горячую точку, коей оказалась Сирия. Зная о том, как там могут погибнуть люди, Антон на полном серьезе начал разговор о том, что брат практически обязан жить ради матери, если кто-то из них не вернётся обратно. Леша тогда только растерянно моргал и не понимал, откуда в голове у брата столько трагичных мыслей. Антон всегда казался более ветреным только снаружи, облачаясь в эту маску только для окружающих. Но только не перед братом. Их взаимосвязь между собой была на уровне, будто казалось, что у них один мыслительный процесс на двоих. Антон больше любил делать, и поэтому отдавал Лёше руководить их планами, при этом отстаивая свои интересы. Пока Миранчук думает, его цепляют за локоть, поднимая со скамьи. Он благодарно улыбается Диме, что поддерживает его, направляя в строну толпы. Сейчас сам Леша вообще сообразить мало что может. Мама грустно улыбается, подхватывая сына под второй локоть. Леша видит, как люди подходят к брату, кто-то со страхом, а кто-то практически без эмоций касается его за руку, отходя потом к ним, опять выражая свои соболезнования. Мама опять плачет, сильнее обнимая за руку Лёшу, который сжимает в ответ, качая на речи людей. Говорить в ответ что-то нет никаких сил и желания. Леша видел также и детей, которых зачем-то привели сюда. Миранчук и сам был ребенком совсем, когда они с братом побывали впервые на похоронах бабушки, будучи ещё первоклассниками. Мама объясняет их присутствие тем, что Антон очень хорошо знал именно этих детей, и те тоже любили его. Предпоследние пошли бывшие одноклассники и ребята, с которыми они учились в университете. Около четырех девушек Леша узнает как тех, что нравились брату. Они всегда мило краснели от его подкатов, и с каждой из них Антон когда-то имел кратковременные отношения. Каждая сейчас дрожаще касается младшего Миранчука за руку, силясь не упасть в истерику. Леша их понимает. Но они не понимают, что он чувствует сейчас. Мама подходит под руку с Рифатом, оставляя Диму и Лёшу, как самых близких к Антону людей последних. Она долго прощается с сыном, аккуратно обхватив его за лицо. Женщина поглаживает холодного парня так, будто он опять маленький и она успокаивает его после ночного кошмара. Губы дрожат, когда она тянется к нему, прикасаясь в последний раз в жизни к его лбу в лёгком касании. — Мы будем скучать, Тох…— Баринов стоит с одной стороны гроба, держа в руках свой край флага войск, в котором близнецы служили. Он прикрывает глаза, не сдерживая слезы, давая время Лёше, который практически застыл рядом с братом, не зная что ему делать. — Братишка… Ты не представляешь, как я уже скучаю по тебе…— когда-то это фраза звучала между ними, когда они ещё учились в школе, и Леша поехал с командой по футболу на региональный турнир в другой город, а Антон остался сидеть с травмой, — Я не знаю, что должен сказать сейчас, чтобы избавиться от мысли, что не смог… Во рту неприятно горчит и он делает паузу, уже не контролируя слезы, катящиеся по щекам на рукава куртки и флаг. Дима открывает красные глаза, потерянно смотря на друга, понимая смысл не договоренной фразы. — Лех, ты не виноват… — Я не знаю, Дим… Я не знаю…— он сложно машет головой, обращаясь опять к брату, — Мне жаль, что я не смог помочь. Что не смог предусмотреть. Я убит вместе с тобой. И я буду рядом с матерью всегда, как и обещал…— он шепчет уже, чего Дима уже не слышит. Леша касается брата, но настырно обходя руку. Он кладет свою ладонь на грудь Антона, ощущая под кожей неимоверный холод тела. Миранчук опускает голову, прикрыв глаза, причитая уже в слух молитву, которую его заставили заучить. Дима осторожно тянет за свой край флага, призывая Лёшу прийти в себя. Миранчук доходит рукой до сердца, ощущая под тканью чертову дыру. Осколки зацепили достаточный радиус, чтобы лишить жизни молодого человека. Алексей быстро вытирает слезы свободной рукой, возвращаясь в обратное положение. Он звучно выпускает воздух из лёгких, усмиряя свое сбитое дыхание. Миранчук не видит, но чувствует все взгляды, некоторые тревожные, не которые опять сочувствующие, направлены на него. Он бросает сам взгляд на Диму, давая понять, что больше не сможет ничего сказать сейчас, и друг понятливо молчит, заканчивая дело: они вместе укрывают Антона флагом по живот, где скрещены руки и аккуратно его расправляют, отходя в стороны. Резкий звук похоронного марша Леша будто пропускает мимо ушей. Он стоит один в стороне от гроба, смотря лишь на то, как служивые подходят к нему, а женщины берутся за венки. Миранчук не верит в происходящее. Не верит в то, что сейчас гроб с братом поднимают, а марш усиливается звоном тарелок и протяжным звуком духовой трубы. Он не верит в то, что почти все женщины несут принесенные всеми венки на улицу примяком за гробом. Леша так же не верит в то, что потерял Антона. Друзья оказываются рядом и просто тянут его за собой на улицу, как безжизненную куклу, которая может только моргать. На мартовской улице и так сухие губы становятся холодными, и любые слова, что вертятся сейчас у Миранчука на языке, не хотят вылезать морозиться. Антона кладут в катафалк. Мама сказала, что поедет с братом только она. Леша только сейчас понимает, почему она так захотела. Множество венков кладут в большой жёлтый автобус, с флагами и надписями о почетании военных на бампере и задней части машины. Часть людей забивает собой автобус, а другая часть, под марш, идёт за медленно отправившейся машиной с мамой и Антоном в путь. Леша уже порывается идти за ними, но крепкая рука Димы останавливает за плечо. — Мы тоже должны ехать первыми. Автобус за нами. Они потом погрузятся… Миранчук продолжает смотреть на все пустыми и растерянными глазами, и поэтому Рифат мягко его перехватывает под локоть, ведя к машине, на которой они приехали. Леша уже сам открывает ее двери дрожащей на морозе рукой, быстро залезая на переднее сиденье рядом с Барой. Ехать среди толпы и слушать непрекращающийся звон тарелок и разных духовых инструментов оказалось нервирующим делом. Теперь они играют какие-то военные песни, а та часть дороги, по которой они идут, перекрыта. В городе сегодня многие улицы закрыты для проезда, потому что таких, как Антон, ещё несколько… Дорога до кладбища идёт в тишине. Все молчат, и тишина кажется не напряжённой, а усталой и грустной. Леша бросает взгляд в боковое зеркало и видит там очертания прислонившегося к стеклу Жемалетдинова, прикрывшего свои глаза. Сегодня дорога как масло: хоть немного мартовского солнца хватило, чтобы заледенелый асфальт начал таять и оставлять после себя грязь. Они выезжают на трассу, и Лёше кажется, что катафалк слишком быстро добирается до кладбища, раз мама уже звонит, а сами они только подъезжают к воротам. А также Миранчук уверен, что мама тоже сейчас с ним пропала, потому что они вместе замирают, пропуская дальше происходящее. Осознаёт себя Леша только уже когда последние люди отходят от гроба. Возле него стоит лакированная крышка из красного дерева, которую сейчас Алексею предстоит поднять и отпустить брата без возврата. Мама легонько сжимает его ладонь, приводя в чувства и без слов смотря на него. Он поджимает губы и на ватных ногах идёт к брату, где рядом с ним ожидают Дима, Рифат, Даня и двое служивых. Желание проводить таким образом Антона было принято единогласно всей их компанией, цепляясь за шанс последними побыть ещё хоть немного рядом. Леша идёт к гробу как на личную казнь, оставляя позади только боль. На данном секторе пока всего три могилы, которые уже представляют из себя алею славы. Эти трое- их сослуживцы, которые были похоронены вчера, все вместе. Привезли на день раньше, так и решили, что на день раньше и захоронят. Руки на морозе дрожат, но Леша упорно игнорирует это, становясь возле головы брата. Ему кажется, что на холоде Антон стал ещё бледнее и уже больше похожим на свое фактическое состояние. Служивые поднимают крышку сначала вдвоем, отдав честь Лёше, у которого начинает накатывать истерика. Они стоят с обоих сторон: один у головы, другой в ногах, фиксируя крышку над Антоном. Первым за свой край берется Куликов, крепко его удерживая. Рифат более робко берется со своей стороны, шмыгая носом на холоде. Дима же гордо поднимает подбородок, почти незаметно нервно выдыхая. Леша ещё медлит, сжимая пальцы в кулаки. Пальца хрустят, как и мысли в его голове, рушась в мелкую пыль. Он берется за свой край, смотря как его костяшки белеют и немеют, контрастно смотрясь на красном дереве. Марш прорезает тишину кладбища, стоит крышке гроба закрыться, пряча Антона от всех. Вместе с ней Леша закрывает и свою нормальную жизнь. Прикрыв и сам гроб сшитыми вместе флагами страны и войск, Леша кладет свою ладонь поверх, погладив лакированную поверхность. — Буду помнить, брат… Наверное, все напряжение уходит вместе с землёй, которую он бросает предпоследним в яму, где уже спокойно лежит Антон. Флаг чуть ушел в бок, но крепко держится на крышке, придавленный ею по бокам. Мама встаёт на колени, когда люди полностью закапывают яму, разравняв ее по уровню. Леша садится на корточки рядом, приобнимая ее за плечи, прижимая к себе. Он чуть покачивается с ней из стороны в сторону, смотря как люди сейчас подходят и кладут цветы. Завтра они с Димой будут обустраивать место и саму могилу: они заказали уже постамент, лавочки и столик, забор, а также несколько больших стоек, на которые потом повещают все венки. Оркестр затихает и люди медленно бредут к автобусу и своим автомобилям. Даня ласково помогает подняться Елене, ведя ее к машине друзей, которые должны ее отвести в поминальный зал. Леша продолжает сидеть, медленно дыша и выпуска пар изо рта. Он пусто смотрит на портрет Антона на памятнике, не замечая, как Дима садится на корточки рядом. — Он бы не простил себе, что ты считаешь себя виноватым… — Я мог вернуться к нему. По крайне мере, мог вместе с ним… — Ты о матери подумал? Чтобы бы она испытала, потеряв обоих сыновей? — Бара хлюпает носом, тоже смотря на памятник. Леша молчит. Он принимает, что с его стороны эгоистично: думать о том, чтобы быть тоже быть сейчас с братом, полностью забыв о том, как мама останется совсем одна. — Я знаю… — Пойдем. Завтра вернёмся ещё…— Дима кладет на колено Лёши руку, не сильно сжимая. Миранчук поднимается за ним, отряхнув колени от сырой земли. Прежде чем уйти, он смотрит опять на портрет, грустно улыбнувшись. — Ты присматривай за нами там… Наверное, к тебе скоро Корж отправиться. Не будет скучно… — Он ещё не покинул этот мир? Этот кот бессмертный? — Бара кашляет в кулак, удивляясь факту, что кот братьев ещё живой. — Двадцать один год это не предел…— Леша вздыхает, наконец отходя от могилы. — Мы с Рифатом сюда переезжаем. По работе предложили лучшие условия, так что мы теперь не дадим тебе киснуть…— Дима опять обнимает друга за плечи, ведя его к машине. Леша устало откидывается на спинку сидения, пристёгиваясь. Атмосфера становится чуть менее грустной, когда Рифат с воодушевлением, но все ещё хрипло, рассказывает о новой работе и их возможностях. Миранчук в последний раз бросает взгляд на могилку через окно, прикрывая глаза. Он крутит кольцо на пальце, кивая сам себе.