Шаг за шагом

      Сколько Ари себя помнила, её всегда завораживали чужие эмоции, особенно человеческие. Собственные же были похожи на бушующее море, посреди которого она раз за разом терялась. Порой ей казалось, что со следующим ударом сердца, с промелькнувшей в голове мыслью весь мир рухнет, а иной раз ужасала отрешённость, словно она совершала ошибку, словно в ней самой было что-то ужасно неправильное. Ари не хотела подтверждать этого, и потому она терпела гложущую неопределённость так долго, как только могла.       Ари чувствовала себя непрошенной гостьей, куда бы ни пошла. И она предполагала, что отрешённость от мира — своеобразная форма изгнания. Если Ари и помнила что-либо из своего далекого прошлого, то это был тот самый момент, когда внутри что-то вспыхнуло и открыло перед ней мир, не зацикленный на первобытных инстинктах: выживании, охоте и защите.       И всё из-за людей, которые посвятили её в свою маленькую тайну.       Эта тайна ошеломляла и откровенно пугала. Очень долго Ари позволяла себе погружаться в пучину новых пьянящих эмоций, поглощая их из воспоминаний тех, кто оказался под её чарами.       Ари поняла, хотя и слишком поздно, что зависимость от чужих эмоций, которой она позволила укорениться глубоко внутри, отбрасывала зловещую тень на её прошлое. Эта тень тянулась и в настоящее.       Каждая её мысль и каждое движение, казалось, посвящались исправлению той ошибки. Гораздо лучше оставаться достаточно бдительной, чтобы вовремя замечать происходящее вокруг, нежели позволить проклятию поглотить себя и целиком отдаться изменчивым прихотям и неутолимой жажде.       Ещё Ари заметила в глубине души неосознанную потребность доказать самой себе, что прошлое никогда не повторится. Она пообещала себе, что никому не позволит приблизиться. Именно поэтому долгие годы все воспоминания о встречах и расставаниях были мимолетными. В них не было места тёплому «До свидания» вместо равнодушного «Прощай».       Ари, точно в этом заключался её священный долг, снова и снова пускалась в гонку с собственной природой и нигде не задерживалась, предотвращая всё ужасное, что могла натворить. До тех пор, пока она больше не смогла убегать или не должна была.       Ясуо было не за что винить, независимо от того, насколько они с ним похожи. Если уж на то пошло, Ари верила, что сможет бросить напоследок холодное «прощай». Пока длится её небольшая миссия, они продолжат идти бок о бок, и поэтому незачем забивать голову этими мыслями. К тому же, она доверяла Ясуо достаточно для того, чтобы не влюбиться.       Он точно не был художником.       Ясуо говорил мало и по делу. И Ари всегда казалось, что со временем он станет более разговорчивым — знак доверия, который она никогда не надеялась заслужить. Когда же Ясуо в конце концов заговорил, его размышления звучали скупо, как будто нельзя было обойтись без превращения собственных мыслей в детскую сказку, наполненную пословицами, рассказанную обязательно в прошедшем времени заплетающимся от алкоголя языком. Но так уж неожиданно сложилось, что Ясуо оказался самым честным человеком из когда-либо ею встреченных. Но никогда слишком откровенным. Ясуо никогда не был настолько самим собой, как в момент, когда сказал ей однажды и только однажды: «Я беспокоюсь о тебе».       Он не любил беседовать о снах, цветах, сверкающей на солнце росе и волнующемся море, раскрашенным лучами заходящего солнца в багряный. И причина была не в том, что Билджвотер — ужасный источник вдохновения и едва ли мог пробудить в чьей бы то ни было душе романтика.       Иногда Ари развивала эти маленькие идеи: «Понравилось бы ему наблюдать за ослепительным солнцем, сверкающим на верхушках разбивающихся в пену волн, за переливающимися чешуйками рыб под зеркальной гладью воды, за плывущими высоко в небе облаками, которые были ещё невесомее иойнийских».       Каждый раз, когда он улыбался или молча кивал в ответ, был для неё маленькой победой.       Она не могла влюбиться в Ясуо. Он не в её вкусе. У него нет ничего общего с мужчиной, которого Ари однажды любила.       Ари могла точно сказать, что ей нравится голос Ясуо. Но она ни разу не показала этого, разве что во время светских разговоров за обедом, когда пар витал над тарелками, её губы подрагивали в улыбке. Или когда задувались лампы, и бессонница призрачной тенью нависала над ними — Ари нравилось слушать его.       Ари многое нравилось в Ясуо, и она допускала, что это отлично для дружеских отношений. Он был замечательным. Ари обычно признавалась себе в этом, когда опускались сумерки и хватка Ясуо на клинке ослабевала.       Поначалу он взял на себя ночные караулы, длящиеся до самого рассвета, невзирая на сопутствующие неудобства: Ясуо спал на полу, подобрав под себя ноги и съёжившись, с клинком наготове и притворялся, что не замечает, как Ари укрывает его одеялом.       Ей нравилось разглядывать его безмятежное во сне лицо, хотелось провести большими пальцами дорожки по лучикам морщин в уголках глаз и вдоль бровей, в кои-то веке не нахмуренных. Ей хотелось коснуться кончиками пальцев чужих губ и ощутить на них неглубокое дыхание, тихое и холодное.       По итогу Ари довольствовалась тем, что брала его за руку.       Он наверняка заметил, но промолчал. Ари не знала, что из этого хуже: то, что Ясуо до последнего не признавался или что знал о её маленькой привычке с самого начала. Спустя какое-то время у них появилась общая привычка: Ясуо перед сном переплетал их пальцы.       Ари поймала себя на том, что невольно вспоминает ночи, проведённые в билджвотерском трактире, с нежностью. Общая комната, в ней такая же общая кровать. И несмотря на то, что та кровать была достаточно большой, чтобы не касаться друг друга по ночам, никто из них не сдвигался ближе к краю. В тот самый момент Ари осознала, что внутри неё что-то вспыхнуло.       Она почувствовала что-то. Ари легко отмахнулась от странных эмоций, которым не могла найти подходящего названия. Но после их встречи подобные чувства стали вспыхивать в ней чаще.       Он протягивал ей ладонь, и Ари без слов обхватывала её своей. На вторую ночь она не удержалась и провела кончиками пальцев по выступающим костяшкам. В темноте воображение делало шрамы на его коже глубже и шире, чем они были на самом деле. Впоследствии она всегда позволяла Ясуо накрывать свою ладонь его собственной. У него были тёплые руки. Раньше её пальцы часто немели от холода по ночам — издержки неутолимой жажды и магического дара в крови. Ари была благодарна Ясуо, согревающему её руки, за несколько спокойных ночей.       Подушечки пальцев её прежнего возлюбленного были мягкими, на них отпечатались следы работы с карандашами и кисточками, делая кожу в тех местах ещё светлее. У Ясуо же пальцы были огрубевшими, мозолистыми, в старых рубцах. Однажды, уже после того случая в трактире, она предложила помочь Ясуо обработать раны. Это было то самое время, когда они уже прошли этап с попыткой произвести впечатление друг на друга, но когда было ещё слишком рано для решительных действий. Эти невидимые весы так и подначивали Ари одним спонтанным порывом, одним неосторожным словом нарушить баланс на них.       Ясуо имел полное право заколебаться, но в конце концов принял её помощь. С самого начала их странствий Ясуо слишком серьёзно относился к своим обязанностям телохранителя. Ари никогда не отличалась подобным фанатизмом, но понимала, откуда произрастали его сомнения — это была взаимовыгодная сделка, а не акт доброты. Может Ясуо не хотел так быстро показывать свою уязвимость, и быть может, она только выиграет, если выставит себя в лучшем свете.       Во всяком случае, так Ари рассуждала.       Ладони Ясуо идеально сочетаются с её собственными. Он не шелохнулся, пока Ари обрабатывала свежие раны на его теле. А сама она вздрагивала, точно чувствуя чужую боль. Когда порезы были плотно затянуты бинтами, Ари решилась на один-единственный импульсивный поступок, который должен был вывести всё из равновесия.       Потому что тогда это казалось ей само собой разумеющимся. Потому что, когда Ясуо благодарил за помощь, его голос звучал слишком серьёзно. Ари хотелось впиться в этот момент зубами и расплавить, растягивая, потому что его рука зажата меж её холодных ладоней, потому что их колени соприкасаются, потому что Ясуо собирается уходить, так что они увидятся только утром, когда его взгляд уже не будет принадлежать ей и ей одной. Вместо этого он будет изучать карту или вглядываться в горизонт, закатывать глаза на каждое слово Браума. И, безусловно, он не посмотрит на неё так, как смотрит сейчас. Она взяла его руку в свои, и когда их взгляды пересеклись, нежно коснулась губами подушечек его пальцев, оставляя лёгкий поцелуй.       Часть Ари жаждала, чтобы он повёл себя так же сострадательно, так же импульсивно и прижал её к своей груди, блуждая руками по плечам, талии или где бы ещё ни захотел. Она бы позволила, она бы очень этого хотела. (Её всегда будоражил вопрос, каков он. Услышит ли она, как громко стучит его сердце, вплетёт ли Ясуо пальцы в её волосы и притянет ещё ближе?)       Но поскольку они были друзьями, а друзья так себя не ведут — Ясуо отвернулся и глухо поблагодарил её. Его голос дрожал, пока он пытался прокашляться.       Ари задавалась вопросом, в ту ли ночь между ними пробежала искра. Однако после этого случая она заметила, что дружеские отношения между ними быстро угасли.       Она не могла влюбиться в Ясуо. Он не был художником, не был романтиком, не восхищался прекрасным и никогда бы не называл её красавицей — огонёк постыдного удовольствия, который ей нравилось раздувать.       Ясуо был хорошим другом, но не мог стать её любовью.       Дружелюбность между ними исчезла.       На месте дружбы расцвело нечто, что лучше всего описывается как мучительно прекрасное. Ари не отдёргивала руку, когда он касался её своей под столом за общей трапезой. Ясуо выводил бессмысленные линии на коже большим пальцем, словно убеждая её в том, что это не случайное прикосновение, а то, к чему они оба тянулись. Ари позволяла находить себя после обеда, и они подолгу беседовали. Ей казалось, что голосовые связки никогда не напрягались так сильно, как за то короткое время, что они провели вместе. Они всегда находили, о чём поговорить.       Однажды она увидела, как он, окутанный лунным светом, играет на флейте недалеко от пристани, у самого берега, где пенились и тихо бились о камни волны. Ари не знала наверняка, заглушало ли шипение волн звук шагов по камням. Ясуо всё равно заметил её. К нему невозможно подобраться незаметно, отметила Ари. Ясуо всегда насторожен.       Но она отметила, что, когда их взгляды встретились, его фигура расслабилась. Облегчение или что-то большее? Она не бралась судить.       — Ты уже слышал?       — О чём?       — Их арестовали, — перескочив через камень ближе к нему, проговорила Ари. — Тобиаса и Малькольма. В газетах пишут, что они отправятся за решетку.       — Сомневаюсь, что надолго, — рассмеялся Ясуо.       Иногда Ари завидовала той разрушительной силе, что имелась у этих двоих и которую не мог долго сдерживать закон, тому интересу, что оба преступника вызывали в обществе. Завидовала не слишком сильно, конечно.       И всё же свобода того стоила: возможностью наслаждаться чужим присутствием и теплом, которое оно приносит; мимолетной привязанностью и всем тем, о чём она не любила говорить вслух, но чему продолжала завидовать.       Происходящее между ней и Ясуо не могло быть таким, не таким невинным. Ари казалось, что она должна сначала в чём-то признаться, а уже потом воспользоваться особым правом сидеть к нему непозволительно близко, особенно когда вокруг так много свободного места, а затем укладывать голову на его плечо и слушать ионийские мелодии, насвистываемые на флейте.       — Ясуо, расскажи…       — О чём?       — Ты когда-нибудь любил?       Как по-детски. Этот вопрос напомнил о детях из пилтоверской академии с их разговорчиками, круглыми румяными щёчками и не очень невинными секретами, слишком громкими всякий раз, когда эти детишки подкалывали друг друга на людях.       Теперь она ничем не лучше этих детишек.       — Что насчёт тебя?       — Любила, — Ари нужно было убедить и себя, и Ясуо, которого она втянула в этот разговор одним необдуманным вопросом, в том, что она не была в нём заинтересована.       — Интересно, какого это — любить…       — Неужели ты никогда не влюблялся? — она была искренне удивлена, но когда их взгляды встретились, постаралась придать лицу более равнодушное выражение. — У тебя есть определённый типаж?       — Типаж? Ты имеешь в виду предпочтения? — Ясуо надолго задумался. Ари ожидала от него любого, пусть даже самого маленького шага навстречу, но он бездействовал, а его рука все ещё упиралась в землю, поддерживая сидячее положение вместо того, чтобы оказаться на её талии. Как будто Ясуо обязан был сделать этот шаг.       — Ничего конкретного.       Пытался ли он этой улыбкой поддразнить её?       — Врёшь, — обвинила Ари, поддавшись мелочности их разговора.       — Ты меня раскусила. Симпатичное личико, наверное?       — Мужчины или женщины? — не осталась в долгу Ари, поддразнивая, и на её на губах растянулась довольная усмешка.       — Всё равно.       Этот ответ показался ей и уклончивым, и милым одновременно.       — Длинные или короткие волосы?       Он, задумавшись, неосознанно кусал губы. Ари думала, как сильно ей хочется поцеловать это глупое выражение лица, когда неожиданно взгляд Ясуо скользнул по волосам, струящимся по её плечам.        — Всё равно, — прервал он затянувшееся молчание. И снова эта глупая улыбка. Ари уже даже не была уверена, серьёзно ли он отвечает. — Ты?       — Я?       Она смущённо кашлянула, пряча лицо за широким рукавом.       Он имел в виду «Ты?», «Что насчёт тебя?» или «Ты» в смысле «Ты и есть мой типаж!»       — Я не знаю, — наконец решилась произнести она.              Ари хотелось сказать, что он не их тех, в кого она может влюбиться. Ясуо не был романтиком, художником или поэтом. Ничего общего с возлюбленным, которого она потеряла в прошлом. И в этом кроется горько-сладкая истина — она не могла полюбить его.       И всё равно вела за собой, давая мнимую надежду.       Ари жила в постоянном ожидании, когда уже на неё свалится резкое понимание неправильности всего происходящего и когда её охватит ужас того, что она, нет — они, по собственной воле создали. Сценарий, в котором её внезапно поглощает чувство вины, звенел в ушах набатом.       Но возможно потому, что вина — осмысленное переживание, которое нужно вырвать из себя с корнем и понять, что его сковывающая хватка исчезает, Ари и не позволила этой вине разрастись внутри, дабы не сбиться с верного пути.       Ари никогда не сомневалась в своём чувстве вины. Разве не оно подтолкнуло её к самой отчаянной попытке избавиться от него же? Когда-то она была готова расстаться с жизнью, только бы забыть о прошлом, воспоминания о котором вызывали чувство глубокого раскаяния.       С Ясуо всё было… иначе.       Она не могла влюбиться в Ясуо. Он был хорошим другом, губы которого так сладко ощущались на коже, чьи прикосновения заставляли её томно вздыхать. Его губы — самые осторожные, самые нежные, словно он боялся просить о большем.       Ари пыталась противиться мысли, что он может попросить «слишком многого». Она не могла себе такого даже представить. Почему же он не замечает всего этого?       Ари хотелось, чтобы его ладонь скользнула вдоль ноги выше и крепко сжала её бедро, но Ясуо продолжал с нежностью водить кончиками пальцев по её коленям. Ари хотелось слизать остатки его любимого саке прямо с губ и распробовать вкус получше прямо на языке. А он только и делал, что согревал замёрзшие руки, покрывая лёгкими поцелуями и невесомо поглаживая.       Ари хотелось, чтобы он сказал о своём желании вслух. И тогда она изобразит из себя жертву обстоятельств, чтобы заглушить голос собственной совести.       Если Ясуо желал её, как бы она смогла отказать? Прошлое теперь в прошлом. И Ясуо мог бы стать для неё больше, чем хорошим другом. Другом, голос которого согревал её сердце настолько, что оно вот-вот да расплавится.       Ари не чувствовала за собой вины, потому что она не могла влюбиться в Ясуо. Он не был художником — во всяком случае, не с холстом и красками. Он не называл её красавицей… Только если они соприкасались лбами, глядя друг другу в глаза. К собственному несчастью, Ари хотелось большего.       Всё, чего от неё требовалось — ещё один маленький толчок, ещё одно «Кажется, ты правда мне очень нравишься», которое она могла бы выразить как угодно, но не вслух. Произнести это значит вынести смертный приговор собственным представлениям о себе.       Ей нужно было понять, что она уже не та Ари, которая вытягивала жизни из своих несчастных жертв бессчётное множество раз. Она была той, кто жил в тени старых грехов, за невидимой стеной, сооружённой чувством вины. Она жила, похожая на хищного зверя на коротком поводке. Притаившегося зверя, наблюдающего красными сверкающими глазами за собственными поступками.       По вине Ясуо она стала забывать играть отведённую себе роль и танцевать в такт негласной мантре: «Не поддаваться. Не забывать. Помнить вечно».       Той ночью они выпили больше обычного. Ясуо, само собой, не возражал что бы Ари ни заказывала — перебрав, он контролировал себя лучше, чем она. Ари убедилась, что все прочие дела, требующие её вмешательства, были решены прежде, чем она начнёт ходить вокруг да около и опьянеет до того безрассудства, которое может навредить её плану.       Называть это целым планом было слишком, на деле — не более, чем отчаянное наступление.       Было уже за полночь, когда они понялись в комнаты на втором этаже.       — Осталась одна свободная комната? — спросил Ясуо. Ари хмыкнула, толкая дверь.       — Нет, я выбрала её, — она взяла комнату с одной кроватью и слишком много выпивки. Как только за ними закрылась дверь, Ари прижалась грудью к его груди.       Ясуо, благодаря алкоголю, сглаживающему его напряжённые и выверенные жесты, был не так нежен, как обычно. Его ладонь тут же легла на тонкую талию, большой палец огладил тазобедренную косточку через шёлк платья.       Ари, возможно, слишком нравится эта его грань. Ей бы понравилось гораздо больше, если бы Ясуо зашёл ещё дальше и отбросил ненужную одежду. Она специально надела накануне именно это платье, лёгкое, по-летнему короткое и красивое. Ясуо, разумеется, оставил ткань в покое и вместо этого спросил:       — И почему же ты выбрала эту комнату?       Она, скорее, почувствовала эти слова, нежели услышала. Его губы ласкали шею, руки скользнули вверх по бёдрам и сжали запястья.       — Хотела немного повеселиться, — она не умела флиртовать, когда дело доходило до… этого. — С тобой.       Она не могла говорить о постели в этот раз вслух, потому что Ясуо был хорошим другом, каждый поцелуй которого выбивал из лёгких весь воздух.       Она не сопротивлялась, когда он ловко повернул её, меняя их местами. Теперь Ари оказалась прижата к стене. И, чтобы сдержать улыбку, ей понадобилось приложить к этому больше хвалёного самообладания.       Ясуо снова прильнул к её губам. Он сжал пальцами подбородок и провёл большим пальцем по линии губ, слегка раздвигая их. Ари слишком жадно ответила на мокрый глубокий поцелуй и надеялась, что он не заметит её рвения. Но от его поцелуев, языка, пробегающего по кромке зубов, и тепла пальцев на коже кружилась голова. Она постоянно мечтала об этом моменте, но фантазии не шли ни в какое сравнение с реальностью.       Он всегда, всегда знал, как быть одновременно и нежным, и напористым, чтобы растопить её непоколебимость. Все мысли улетучились, Ари могла лишь стоять, пока его пальцы, тёплые и шершавые, выводили незамысловатые узоры на подрагивающем от волнения животе. Про себя Ари молилась, чтобы он спустился ниже, пока не-       — Тогда повеселимся немного, — обещал он, то разрывая поцелуй, то снова приникая к её губам. Они, изголодавшиеся по ласкам, касались друг друга, гладили, сжимали, тёрлись. — Я всё для тебя сделаю.       — Умоляю, — выдохнула она, когда он обхватил её нижнюю губу своими.       Она потеряла счёт времени и не могла сказать, когда под спиной вместо двери оказалась кровать. И снова жадные поцелуи, горячая кожа, блуждающие по всему телу руки. Ари казалось, что всё произошло за одно мгновение.       Её любопытство во многом удовлетворилось той ночью. Ари узнала не так много, как ей хотелось, как им обоим хотелось. Да, он целовал её с нежностью. Да, она чувствовала стук его сердца, скользя пальцами по широкой груди. И да, он был из тех, кто вплетает пальцы в волосы, пока она льнёт к нему ещё теснее.       Ари хотела изучить его как можно подробнее. Ясуо казался ей головоломкой, над которой она сидела, собирая по кусочкам единый образ лишь потому, что он сам того хотел. Он раскрылся ей, позволяя увидеть больше, чем кому бы то ни было. Ари снова проиграла, когда Ясуо вдруг стал для неё больше, чем просто другом.       Ари нельзя было позволять Ясуо влюбляться, потому что она не могла отпустить прошлое и оставить позади сожаления. Потому что именно эти чувства и определяли каждый её шаг, кроме сегодняшнего, конечно. Ясуо стал для неё глотком свежего воздуха, долгожданным спасением из замкнутого круга самобичевания, вины, противоречивых желаний и чувств. Его так просто понять, в него так просто влюбиться. Было бы гораздо проще, если бы они разошлись, оставшись друг для друга никем, мимолетными воспоминаниями — очевидно, дружба требовала от них слишком многого.       Но друзья не целуются с такой жадностью, разве нет?       Ари понятия не имела. Она едва ли могла трезво мыслить.       Утопая в этом омуте похоти, где каждое прикосновение походило на лихорадочный сон, Ари решила, что может дать себе второй шанс и влюбиться. Называть Ясуо другом оказалось слишком больно.       В какой-то момент она оказалась сидящей на его коленях, сжимая широко разведёнными ногами его бёдра. Ари пообещала себе, что сейчас же сорвёт с него эту дурацкую одежду, если он не снимет её сам. Ясуо позволил ей целиком завладеть им. Возможно, именно это и повлекло за собой самую болезненную часть во всей этой ситуации.       Ясуо ненавидел ощущение уязвимости, ненавидел выглядеть слабым, но всё равно позволил Ари с каждым новым поцелуем раскалывать его щит сильнее и сильнее. Пока она не скользнула искажёнными магией руками по его плечам, прижала к себе и вдохнула в себя все его эмоции. Ари позволила себе именно то, что клялась никогда не повторять.       Кожа не его шее горела, неровное дыхание гнало кровь по венам, кадык вибрировал всякий раз, когда он хрипло звал её по имени. Ари так нравилось смотреть на него, очарованного магией и способного лишь просить о большем.       Ясуо доверял ей настолько, что обнажил перед ней свою душу. Только для того, чтобы чары пробрались в неё и бесцеремонно оторвали кусок.       Его воспоминания опьяняли — у тех, кто держит себя в руках и запирает чувства на замок, они самые яркие. Ари знала, что должна остановиться, в противном случае она может навредить ему или даже убить. Ей претит даже мысль о том, что она может навсегда сломать Ясуо своими чарами. Ари едва ли могла вынести, что снова заглянет ему, потерявшему частичку воспоминаний, которую она позволила себе поглотить, в глаза.       Но как же тяжело остановиться.       Ясуо всегда чувствовал приближение опасности. Порой Ари даже не успевала увидеть, как его клинок рассекал врагов. Он никогда не терял бдительности, никогда… Но почему тогда он не распознал в ней угрозу? Почему позволил ей впиться клыками в шею и отравить своей магией.       Его сладостные, затягивающие с головой чары. Она подмечала всё: как Ясуо задерживал взгляд на её фигуре, когда она отворачивалась; как внутри него разгорался пожар, пока он сжимал её ладонь в своей, нежно поглаживая большим пальцем выступающие костяшки. Ах да, и тот самый случай. Ари была права, ей понадобился всего лишь один рискованный шаг, чтобы разрушить весь баланс.       Значит со временем и он полюбил её в ответ?       Его воспоминания захватывали и дурманили до тех пор, пока не стали горькими и болезненными, когда в памяти возник дождливый закат, кровь, стекающая по лезвию, понимание того, что он отнял жизнь, которая не была предназначена его клинку.       Его веки внезапно распахнулись и вкус боли, который Ари почувствовала, показался раскалёнными углями, катящимися по коже — эхо её собственных воспоминаний, в которых она с лёгкостью ориентировалась. Снова раскаяние, самобичевание и потребность забыться.       И она подвела даже Ясуо. Ари почувствовала острую потребность сбежать. Едва ли она могла вынести собственное поражение.       Ари понимала, что должна извиниться. Не столько из-за того, что он мог обидеться, сколько из собственных моральных соображений и здравого смысла. Но каждый раз в горле вставал ком, и её настигало осознание — они остались наедине, и ей слишком больно смотреть Ясуо в глаза. Почему он до сих пор позволяет держать его за руку? Почему не ненавидит её?       От этого становилось ещё больнее.       Она не могла сказать ни «Мне жаль», ни «Прости меня», потому что никакие слова не покроют того, что она натворила — убедила себя, что между ними есть что-то большее, нежели деловые отношения.       Но однажды, когда их путешествие подходило к концу и мгновение расставания следовало по пятам, Ари дала волю своим истинным желаниям. Если бы ей пришлось вкусить горечи этого кислого, как неспелый фрукт, финала, она бы никогда не простила себя. Любой ответ Ясуо истлеет в памяти быстрее, чем горькое послевкусие бездействия.       Она была готова к отказу Ясуо, как никогда прежде — в конце концов, это оборвёт жалкую тоску. Но Ари точно не была готова к тому, что он так легко простит её, словно для него в случившемся не было никакой проблемы.       Ясуо слишком сильно начинал походить на него, и это сходство не могло не поднять внутри Ари целый ураган противоречий.       Ари нужно уже поддаться своим чувствам.       Всё случилось перед прибытием в Ионию, в последнюю ночь, которую они могли провести вместе, связанные именно деловыми отношениями, нежели какими-то другими. В каюте было катастрофически мало места, в воздухе пахло сыростью, под ногами протяжно скрипели половицы, но для Ари эти неудобства не имели большого значения.       Всю первую ночь на корабле они проговорили. Ставший родным голос успокаивал, отгоняя тошноту и заглушая шум ночного моря.       Во вторую ночь они переплели пальцы рук как в тот, самый первый раз. Но, проваливаясь в омут сновидений, Ари отпустила его руку.       В третью, последнюю ночь, никто из них не мог уснуть. Напряжение повисло в воздухе, влажное из-за морской соли, неизбежных прощаний и несказанных слов.       Ари искренне наслаждалась тем, как Ясуо раскрепощается и просит того, чего действительно желает. Она отдала бы ему всё без остатка, если бы он только попросил. Но в то же время боязнь повторения истории в трактире остужала пыл.       Ари сидела на краю кровати и сосредоточенно распутывала колтуны в волосах, когда Ясуо приблизился к ней. Он навис над ней, и Ари пришлось отклониться назад. Ясуо упирался коленом в матрац между её ног, но не смел прикоснуться, словно Ари когда-либо отказывала ему.       — Можно тебя поцеловать? — спросил он, и абсурдность этого вопроса побудила Ари притянуть его ближе, сжать в пальцах ткань плаща. Она обхватила ладонями его щёки, поддаваясь.       Всё ограничилось торопливым поцелуем, ничуть не удовлетворившим её. Но Ясуо провёл ладонью по её волосам и произнёс:       — Давай помогу.       — Спасибо.       Она переместилась на другой край кровати и почувствовала, как матрац за спиной прогибается под весом Ясуо. И затем его руки оказались в волосах. Он принялся распутывать старые косы, которые она плела, чтобы волосы не мешали в пути. Из-за морской соли и влажности они стали жёсткими и легко путались. Но Ясуо, казалось, даже не заметил этого, скользя пальцами вдоль тёмных локонов и укладывая их на спину.       Вот и всё, теперь у него больше не осталось причин задерживаться здесь. Они расстанутся на рассвете всего лишь старыми друзьями со всеми неисполненными желаниями. Ари больше не ощутит крепких ладоней на плечах или тихих обещаний, скользящих с поцелуями по виску. Некому будет усмирить этого зверя — прошлое, которое гналось за ней по пятам, и чувство вины. Впрочем, теперь у неё будет ещё больше причин для сожалений.       — Ясуо, — откуда только у неё взялись силы окликнуть его, — Что ты будешь делать, когда мы вернёмся в Ионию?       Сработало. Теперь у него появилась причина задержаться, и она могла скользнуть пальцами по сцепленным в замок рукам.       — Лезвие клинка никогда не тускнеет, Ари. Точно не когда захватчики стоят у самого порога.       Ари совершенно позабыла об угрозе ноксианского вторжения в родные земли. Внутри всё потяжелело от тревоги.       Она закусила губу и, когда ужасная мысль захлестнула сознание, вдруг выпалила:       — Ты собираешься воевать с ними?       От Ясуо не могло укрыться, как резко вспыхнули её глаза на этих словах. Наверное, лучше перенести этот разговор на потом. Ему было виднее, что лучше не сыпать соль на свежую рану.       — Нет, я не солдат.       Ари считала, что он способен на большее, нежели служить пешкой под командованием Ирелии. Ари, получив от него ответ, подтверждающий собственные мысли, удивлённо вскинула брови.       — К тому же, вдруг кому-нибудь ещё понадобятся мои услуги.       — Кому-нибудь вроде меня? — она улыбнулась, упираясь ладонями в матрац и наклоняясь ближе к лицу Ясуо.       — На свете нет никого, похожего на тебя.       Иногда его слова походили на неосторожно разлитые по бумаге чернила, такие же неясные и неоднозначные. Ари почти всегда улавливала многогранность его слов. Но в этот раз пальцы, сжавшие её подбородок, и долгий взгляд глаза в глаза оставляли только один вариант толкования.       — А ты, Ари, что будешь делать ты?       — Волнуешься за меня? — она склонила голову набок. Улыбка, тронувшая её губы, казалась пустой из-за выработанного за годы самообладания.       Он насмешливо фыркнул или засмеялся, Ари не смогла разобрать. С какой стороны не посмотри, их сделка, в которой Ясуо следовал за ней в роли телохранителя, изначально казалась ей комичной.       Ари подумала, что будет скучать по таким моментам. Она любила звук его голоса, блеск глаз, тепло рук на собственной коже. Она любила всё то, что Ясуо готов был её дать, но слишком боялась потянуться к желаемому.       Она прикрыла глаза и тихо добавила:       — Я хочу понять себя, Ясуо.       — Чего ты не понимаешь?       — Больше, чем мне казалось.       Когда Ясуо уже собирался отстраниться, она скользнула руками вдоль его ладоней, с нежностью обхватывая их. Ари хотелось, чтобы эти минуты тянулись как можно дольше, потому что больше у них таких ночей не будет.       Она скользнула ближе, пока не смогла обхватить ногами его талию. Ясуо не выпускал её подбородок из пальцев, и Ари глядела на него снизу вверх, а затем сомкнула веки в безмолвной мольбе.       Ясуо быстро удовлетворил её мольбу, снова приникая к её губам своими. Они сидели где-то на границе очень крепкой дружбы и катастрофически плохого романа; в месте, для которого Ари ещё не придумала названия — зияющая пропасть, в которую она срывалась снова и снова в надежде, что Ясуо поймает её в самом низу. И он каждый раз ловил.       Ясуо правда был замечательным, и Ари так не хотелось расставаться на этой ноте. Подсознание подсказывало, что подходящее к концу приключение отпечатается в памяти горьким наказанием за её упорные попытки превратить то, что между ними зародилось во что угодно, кроме любви. И это воспоминание не истлеет в памяти до самой смерти.       Всё было бы куда проще, если бы они друг друга ненавидели, если бы Ари держалась с ним сухо, как и подобает нанимателю и телохранителю, или если бы их отношения свелись к физической разрядке после очередной битвы. Разумеется, придерживаться подобной формы было бы тяжело, но всё же в конце их ждало не такое болезненное прощание. Было бы особенно просто, если бы она привязалась к Ясуо исключительно из-за внешности. И ему было бы куда проще, влюбись он в милое личико. Ари не знала, что делать со свалившимся на неё сугробом незнакомых чувств.              Ари слишком много о себе возомнила и споткнулась о свою же самонадеянность. Но, впрочем, она уже смирилась с грядущим, отчасти желая расплатиться за совершённые ошибки. Тоска, которая вернёт справедливости равновесие.       Глубоко внутри затаилось нечто неизменно опасное, и как бы сильно её ни любили, как бы сильно она ни любила — этого не изменить. Бурлящая в крови магия будет вечно заставлять Ари вгрызаться в самые потаённые воспоминания тех, кто искренне ей доверяет.       Ари не хотела, чтобы Ясуо стал очередным горьким воспоминанием, которое отравит её жизнь далеко не на один десяток лет.       Но у них осталась последняя ночь на двоих, а его губы так соблазнительно накрыли её собственные, что Ари возжелала вытащить из него каждое несказанное слово.       Она жадно отвечала на поцелуи, стискивая его в объятиях. Ари приоткрыла рот, хватая воздух, только чтобы он снова прижался губами к её собственным.       Ей тошно от самой себе, но она не может отрицать, как сильно будет о нём скучать.       Ясуо отстранился, и его дрожащий вздох сильно отличался от сбивающегося на каждом новом поцелуе дыхания.       — Ари.       Если оглянуться назад, то все возможные последствия в случае её отказа, заставили бы Ясуо отшатнуться при одной лишь мысли о том, что он собирается сказать. Тонкие пальцы, нежно поглаживающие его руки, ноги, обвившие его талию, и томный нетерпеливый взгляд… Никто из них не хотел представлять, как всё могло бы измениться к худшему.       — Позволь любить тебя, как ты того заслуживаешь, — прошептал он, прижав её руку к губам, точно не она просила об этом так долго.       Ещё немного, и Ясуо точно станет её погибелью. Ари забыла, как дышать — подавилась сбивчивым коротким «Да», застывшим на языке.       — Но, — произнесла Ари заместо того, хотя тлеющий огонёк, который она пыталась погасить этими словами, продолжал разгораться глубоко в сердце. — Ты можешь пострадать, — её голос дрожал, — Я не хочу потерять контроль над собой и ранить тебя (снова).       И сколько бы она не притворялась, будто ничего не чувствует, она никогда не перестанет винить себя за то, что украла у него в прошлый раз — воспоминания, чувства, что ей не принадлежат. Ари задавалась вопросом, простил бы Ясуо её, если бы не был так безрассудно влюблён.       — Ты не виновата, — он попытался защитить её перед самой собой, но его слова заставили Ари резко отшатнуться.       — Нет, я — чудовище… Я больше ни на что не способна, — Ари нервно сглотнула, не отводя от него взгляда. Ясуо прижался лбом к её лбу.       Погодите, что она сейчас сказала? Ари контролировала себя гораздо лучше, даже когда была вусмерть пьяна.       Чем дольше они сидели так, в каюте, в окружении свечей и почти осязаемого напряжения между ними, тем труднее было Ари контролировать себя.       — Мне всё равно.       Эти смутно знакомые слова заставили Ари смириться с тем фактом, что она уже очень давно обманывает саму себя. Ясуо никогда не был простым товарищем в её путешествии.       — Он говорил то же самое, Ясуо. И смотри, что случилось, смотри, что я натворила-       Ясуо, поддавшись порыву, преодолел преграду, сотканную из смятения, и с его губ сорвалось:       — Ты — это не только магия, бегущая по венам, Ари. Ты — это не твои прошлые ошибки.       — Правда? А о себе ты можешь сказать то же самое?       Он хотел с ней согласиться, но тут же столкнулся с невидимым барьером собственных ошибок. В горле встал ком, и Ясуо лишь безмолвно дёрнул губами.       Ари считала нужным извиниться. Но она чувствовала себя настолько ничтожной, что язык никак не хотел слушаться. Она не имела права выставлять напоказ его прошлые ошибки, зеркальное отражение её собственных, только чтобы подкрепить свои доводы. И уж тем более не те ошибки, знания о которых она выкрала вместе с его воспоминаниями — случайно или специально, это значения не имело.       Глаза защипало от выступивших слёз. Ей следовало извиниться, но вместо этого она проговорила:       — Правда, Ясуо? — проговорила с надрывом, ведь отчаяние затянуло её слова в самый удалённый закоулок сознания.       — Это не одно и то же. Единственный человек, который заслуживает прощения — ты сама.       — Я?       — Позволь доказать тебе это.       Она ожидала, что он снова прижмёт её к себе, дабы закрепить своё обещание, но Ясуо оставался неподвижным ровно до того момента, пока их взгляды наконец не пересеклись.       — Ну давай, докажи мне.       Остатки здравого смысла кричали, что она должна оттолкнуть его. Но Ари больше не могла противиться собственным желаниями: она хотела этого. Она хотела его. Хотела, чтобы он был только её и ничьим больше.       Каким-то образом он каждый раз говорил именно то, что она так отчаянно хотела услышать.       На этот раз Ари решила не торопить события, легонько подталкивая его на более решительные действия. В них ни капли алкоголя, комната освещена лучше, нежели в прошлый раз; тускло горела лампа и для надежности из бортового окна лился холодный лунный свет, и из-за горького воспоминания о коварной сущности собственных чар Ари оставалась начеку.       Настолько, насколько это вообще возможно в таком состоянии.       Она не хотела, чтобы всё закончилось как в прошлый раз.       «Как же нам быть дальше?» почти сорвалось с губ, и, осознав это, Ари разозлилась на саму себя. Неужели прошло так много времени с тех пор, как она в последний раз позволила кому-либо зайти так далеко? Ари не могла смириться с этой мыслью — позволить каким угодно эмоциям, помимо ненависти и жалости, так плотно укрепиться в ней.       Теперь казалось, что с тех пор прошла целая вечность. И постичь это едва ли возможно.       Она чувствовала вину за несдержанность, за демона внутри, которого у неё никак не получалось подавить навсегда. И он, клыкастый и с острыми когтями, снова набрасывался на Ари: «Ты не должна была делать это с ним», «Тебе ничего не исправить», «Ты убила его, ты — чудовище»       Но все эти мысли показались такими чужеродными, когда Ясуо обхватил её щеки ладонями, а его губы снова нашли её. Ари порывисто вздохнула, рассеяно ведя пальцами по его скуле.       Он отстранился, только чтобы припасть губами к шее и проложить дорожку поцелуев до ключиц.       Его пальцы играли с бретельками платья. Он мог бы с лёгкостью оставить её без ночной рубашки, но Ясуо постоянно нуждался в небольшом одобрении с её стороны. Так что он ждал, пока Ари стянет с него плащ и отбросит на край кровати.       — Можно? — он всё ещё осторожничал.       — Всё, что угодно.       — Я хочу, чтобы тебе было хорошо, — он покрывал быстрыми поцелуями плечи, стягивая платье ниже. Ари, как только вышла из сладостного оцепенения, не осталась в долгу и запечатала поцелуй на его плече.       Он, спуская платье ниже и ниже, оставлял на обнаженной коже новые поцелуи. Ари тяжело дышала, пытаясь справиться с застёжкой лифчика. Ясуо отстранился и, скользнув к ней за спину, расстегнул его одним ловким движением.       Ари в полной мере ощутила свою наготу, когда почувствовала его губы на ложбинке меж лопаток. По коже скользнул ночной ветерок, вызывая мурашки, но всё же главной причиной их появления служил Ясуо. Он скользнул языком по выпирающим косточкам на позвоночнике и оставил поцелуй на затылке.       Эти поцелуи напомнили ей о старом возлюбленном, о его тёплых руках, скользящих вдоль всего тела. Ари удивилась, что воспоминание исчезло так же быстро, как и появилось. Вокруг не осталось ничего, кроме обжигающего дыхания Ясуо на коже, ладоней, сжимающих её талию и пальцах, ведущих дорожки вдоль ребёр. Обычно те воспоминания, переполненные яркими деталями, вызывали резкую вспышку боли… Настолько сильную, что Ари не хотелось думать о ней.       Однако в этот раз за воспоминаниями никакой боли не последовало.       — Какая же ты красивая, — пробормотал Ясуо, уткнувшись носом в шею. Он обвил её талию руками, прижимая ещё ближе, спиной к своей груди.       Она так не считала. За последние две недели, глядя на своё отражение в зеркале, стеклянных стенах или на водной глади, Ари не находила ничего особенного в своей внешности: её волосы переносили влажный климат плохо, кожа приобрела совсем бледный оттенок и высохла, губы потрескались, глаза потускнели и ещё тысяча других причин. И всё же Ясуо назвал её красивой, словно это было самой очевидной для него истиной.       — Пожалуйста, — она нетерпеливо заёрзала. Хотелось, чтобы всё случилось быстрее, хотя она прекрасно понимала, что подобный всплеск эмоций вернёт их к самому началу ночи. — Не заставляй меня просить вслух.       — Просить чего? — в его голосе она ясно слышала улыбку. — Скажи, чего ты хочешь?       И тут же руки скользнули к её обнаженной груди.       — Этого, — выдохнула Ари. — Я хочу этого. Я хочу тебя.       Ясуо так и не ускорился. С каждым новым ударом сердца, с каждым произнесённым им словом, с каждым прикосновением на душе становилось легче. Его ласки разжигали внутри настоящий пожар.       — Не смотри на меня так, — беззлобно упрекнула Ари, — Сделай же что-нибудь.       Ясуо выглядел слишком уж самодовольно. Он уже собирался ответить, но Ари прервала его, притягивая ближе к себе. Он прижался губами к одной из грудей и втянул в рот затвердевший сосок, вылизывая его.       Она вздрогнула, когда он сжал между пальцев второй сосок. Кожа в местах его прикосновений приятно горела. Её сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Ари сама не заметила, когда дрожащие вздохи превратились в стоны, которые она даже не пыталась заглушить.       — Тебе нравится?       Она упустила момент, когда Ясуо отстранился, и его губы, влажные от слюны, снова оказались в миллиметре от её собственных.       Она воздержалась от всех язвительных комментариев, которые так и норовили сорваться с языка. Воздержалась и потому, что пыталась восстановить дыхание; и потому, что этот вопрос казался ей совершенно искренним, несмотря на очевидный бесстыдный ответ с её стороны.       — Ты делал что-то подобное раньше? — вместо ответа спросила она, пряча предательски раскрасневшиеся щёки за ухмылкой.       — Не то чтобы было что вспомнить.       — И что это значит? — она надула губы, исподлобья наблюдая за тем, как Ясуо опирается на локти и нависает над ней.       — Ты очень отличаешься, — он легко коснулся губами переносицы, оставил несколько поцелуев над бровью и на виске. Ари ощущала, как приятно трётся его щетина о кожу. Слова Ясуо с каждым поцелуем становились всё тише.       — Ты хотел сказать лучше?       — Лучше.       — В каком смысле?       — Ну хотя бы потому, что я трезвый и знаю твое имя.       Ари рассмеялась, и он заглушил смех целомудренным поцелуем в уголок губ.       — И я понимаю, что не забуду тебя через пару дней.       — Как романтично… — мурлыкнула она и захихикала без особой на то причины, кроме, пожалуй, тепла, разливающегося в груди.       Кажется, что он не уловил смысл сказанного. Ясуо продолжал водить пальцами по её рёбрам и старался не прерывать их взгляда глаза в глаза. Но быстро потерпел неудачу.       Он резко выдохнул и на одном дыхании произнёс: «Чёрт, Ари. Ты не представляешь, насколько красива». Ясуо скользнул взглядом по красным недвусмысленным меткам на белых плечах и шее. Несколько засосов алело под грудью.       — Ты как наваждение, — прошептал он, уткнувшись носом в её подбородок.       Она позвала его по имени на выдохе, остатки здравомыслия быстро и неотвратимо покидали её. Ари казалось, что она тает под его пристальным взглядом, в котором было одновременно так много и всё ещё недостаточно. Слишком много, если бы она позволила себе погрузиться в этот омут ещё глубже и дать волю проклятым чарам. Слишком мало, потому что она жаждала получить Ясуо больше всего на свете и ни с кем не делиться.       Ари должна была что-нибудь сказать. Разве смысл действовать так медленно не заключался в том, чтобы не дать её проклятым чарам украсть чужие воспоминания? Это казалось таким незначительным теперь.       — Красавица, — прошептал Ясуо.       — Ты тоже… — пробормотала Ари и вдруг вздрогнула, неловко закашлявшись. — Я имею в виду… Ты милый. Нет, не то. Я в том смысле, что…       Она ненавидела себя за неспособность кокетничать, когда ситуации того требовала. Старая привычка, которую она, видимо, никогда не изживёт.       К счастью, Ясуо засмеялся и вновь прижался губами к её. Вышло громко, и от этого звука Ари совсем раскраснелась — даже больше, чем от самих прикосновений и поцелуев.       — Так что ты имела в виду? Кажется, я не совсем понял.       — Тебе настолько нравится… слышать комплименты в свой адрес?       — Слышать их от тебя, — поправил он.       Как же она любила звук его голоса. Ясуо смеялся, снова увлекая её в поцелуй. И в тот миг, кроме них, в этом мире больше ничего не существовало.       Она слышала его голос, словно из-под толщи воды. Ясуо сжал зубами и слегка оттянул её нижнюю губу. По коже пробежали мурашки из-за чужого горячего дыхания.       — Хочешь заняться любовью?       Она осознала смысл вопроса, такого неожиданно непривычного, спустя несколько секунд, когда его пальцы скользнули под белье, оттягивая за край.       — Перестань задавать глупые вопросы, — она недовольно фыркнула и приподняла бёдра, помогая Ясуо избавиться от ненужной ткани. — Ты же знаешь, чего я хочу.       — Может быть знаю, а может и нет.       Она подавилась воздухом, когда почувствовала, как его пальцы скользят вдоль чувствительных складок, слегка раздвигая и размазывая по ним сочащуюся смазку. Ари сама не заметила, когда настолько сильно возбудилась.       — Ты такой глупый, Ясуо… такой глуп, — она не успела закончить предложение и громко застонала, когда Ясуо проник в неё пальцами. От неожиданности Ари зажала рот рукой.       Она почувствовала ещё несколько толчков внутри и прижала к губам тыльную сторону ладони, выгибаясь навстречу его пальцам.       — Не сдерживайся, — просит он, отводя её руку от лица. Ари не противится, но не находит в себе сил посмотреть Ясуо в глаза. — Мне нравится твой голос.       — И мне твой тоже, — Ари не хотела перебивать его, и ей даже показалось, что Ясуо стал до неприличия сентиментальным… Так что ей тоже пришлось вступить в это маленькое состязание по романтичным банальностям.       — Мне нравится твой голос, — повторил он, и у Ари закружилась голова.       Всё, на что она была способна — раскинуться на простынях и принимать заботу Ясуо, извиваясь в его руках, и чувствовать, как сердце тает с каждым нежным словом, с каждым новым поцелуем.       Ясуо оставил поцелуй на внутренней стороне бедра, прижимаясь к ней ещё ближе и позволяя Ари самой направлять его руку.       Прижавшись губами к клитору, Ясуо услышал, как Ари заскулила. Вылизывая и посасывая чувствительное место, он закрыл глаза и представил себе выражение её лица: как расширяются зрачки, скрывая собой золото радужки; как с искусанных губ срываются стоны удовольствия и как напрягаются мышцы на ногах, расставленных по обе стороны от его лица.       — Не останавливай… Мх, не останавливайся, — задыхаясь, просила она. Ари сжала его пальцы внутри, и Ясуо понял, что она вот-вот кончит.       Ари рвано хватала воздух ртом между стонами и дрожала всем телом, когда оргазм наконец накрыл её с головой. Протяжный стон прозвучал слишком похоже на его имя, если бы у Ари ещё остались силы произнести его. Ясуо всё ещё продолжал стимулировать её руками, пока Ари не захныкала от болезненного дискомфорта.       Он вытащил пальцы, лениво наблюдая за тем, как её грудь быстро вздымается и опадает в попытке восстановить дыхание.       — Боже… Ясуо, — простонала она, прикрывая глаза рукой. Ясуо заметил, как навострились лисьи уши, когда к Ари пришло осознание только что сказанного.       Она сдавленно застонала, стыдливо закрывая лицо руками и ещё больше краснея от собственных слов. Было тяжело мыслить здраво, когда Ясуо заставлял её чувствовать так много.       Ари показалось это весьма неловким… Впрочем, так и было. Она не отреагировала, когда он рассмеялся и лёг подле, прижимая её к своей груди.       Если он собирался спросить снова…       — Не задавай больше глупых вопросов, — предупредила она, глядя на него меж пальцев, прижатых к лицу. Ясуо в ответ лишь усмехнулся и приобнял её за плечи, вызывая мурашки по всему телу.       — И не мечтай. Я уже получил все ответы.       — Раздевайся, — приказала она, зажав его рот ладонью и скользя другой к напряжённому под тканью штанов члену. — Сейчас увидим, сколько ещё ты будешь ломать эту комедию.       Ясуо что-то приглушённо буркнул ей в ладонь, но Ари не была уверена, что хочет переспрашивать.       Он разделся, или она стянула с него штаны, а может они оба. Она не запоминала. Всё, что теперь было важно — та точка невозврата, которую они минули.       — Как ты хочешь?..       Ари ответила тем, что провела пальцами вниз по мышцам груди, толкнула его на кровать и, обвив ногами талию, уселась сверху.       — Ты же тоже не будешь сдерживаться, Ясуо? Позволишь мне услышать твой голос, да? — она легонько подула ему в ухо и, прижавшись ещё ближе, услышала, как Ясуо зашипел.       — Давай не будем превращать это в соревнование, — он засмеялся почти нервно, хрипло от возбуждения. Ясуо едва сдерживался, пока Ари потиралась о него, продолжая распалять всё сильнее.       — Нет-нет, всё честно, — Ари улыбнулась, подавшись вперед и приподнимая бёдра. — Обними меня.       Ясуо мгновенно сморгнул удивление и подхватил её под бёдрами, помогая принять его на всю длину.       Ари была настолько влажной, что Ясуо без труда вошёл в неё. Она опустилась обратно к нему на бёдра, сдерживая стоны за сжатыми в тонкую полоску губами.       — Скажи мне, Ясуо, — проскулила Ари ему в шею, сжимая пальцами плечи. — Кто-нибудь из них делал для тебя такое?       — Нет, — Ари заставила его застонать, плавно двигая бёдрами. Ей пришлось выровнять дыхание, прежде чем снова заговорить.       — Я лучше? — она чувствовала, что руки Ясуо помогают ей двигаться.       — Да…       — Тогда скажи, — Ари почти умоляла, покрывая плечи поцелуями между сиплыми вздохами. — Я в твоём вкусе, Ясуо?       Она произнесла его имя с таким придыханием, что едва ли было возможно сосредоточиться на остальном.       — Ты серьёзно… всё ещё… думаешь об этом?       Она зашипела, давясь слюной, когда он махнул бёдрами навстречу. Ари опускалась на его член хаотично, забыв о всяком ритме.       — Скажи мне, — всё ещё настаивала она, приподнимаясь и со стоном опускаясь на него под новым углом. Ари выдохнула, и её плечи опустились. — Ты любишь меня?       Глаза Ясуо поддёрнула поволока возбуждения, но он не отводил от Ари взгляда. Она решила, что его раскрасневшееся лицо может ей слишком сильно понравиться.       — Да, я люблю тебя, — выдохнул он в приоткрытые от наслаждения губы.       — Ч-что именно ты любишь во мне?       К чёрту. Как он вообще должен ответить на этот вопрос?       — Ты находишь ответ на любой вопрос, Ясуо… Так, что ты любишь во мне? — Ари, позволяя взять контроль над собой, обняла за плечи и почувствовала горячее дыхание на своей груди.       Как он вообще должен ответить на это? Особенно, когда каждая мысль терялась в голове так же быстро, как и появлялась?       Он скользнул ладонью к её бёдрам, прокладывая извилистую дорожку к колену, и сжал пальцами ногу.       Ари не поняла, когда всё вдруг прекратилось, и вот уже она бессовестно стонала, оказавшись лежащей на матраце, который прогибался под каждым новым толчком.       — Всё, — она услышала его рваный вдох, увидела нахмуренные брови и капельку пота, стекающую по виску. — Я люблю в тебе абсолютно всё, — он склонился к ней ещё ниже, за поцелуем.       Ари обвила руками его шею, беспомощно задыхаясь от каждого нового поцелуя, и ей потребовалось смущающе долгое мгновение, чтобы наконец найтись с ответом: «Да!» Она тоже любила в нём абсолютно всё.       — Каждую мелочь.       Если бы Ясуо был таким же злопамятным, как она, он бы обязательно припомнил ей недавнее «Даже лучше остальных?»       Он не стал, и вместо этого:       — Ты уже близко? — напряжённо, задыхаясь и с отчаяньем, похожим на мольбу.       — Да, я почти, — выдохнула Ари и зажмурилась, резче подаваясь бёдрами ему навстречу. — Ты…ах, так хорошо.       Она притянула его ближе и прижалась всем телом, не переставая обнимать за шею. Они оба ускорились, срываясь на бешеный ритм.        — Я люблю твой голос, Ясуо, — всхлипнула она на ухо, хватая губами воздух между каждым словом. — Я люблю твои руки… Ты такой хороший.       Было трудно поверить, что она может так заливисто смеяться. Этот смех заставил его напрячься, а внизу живота опасно потеплело.       — Ты можешь кончить, — выдохнул он, касаясь губами её собственных, едва ли в состоянии осознать что-либо, помимо обязанности доставить ей удовольствие, сделать их первый раз идеальным для неё. Но, чёрт возьми, она усложняла задачу.       — Да, я вот-вот… — она вздрогнула и не могла больше заглушать стоны. Дыхание стало шумным, сбивчивым.       Он воспринял это как знак, что пора заканчивать, и провёл пальцами по её губам. Ясуо наблюдал, как она тут же обхватила большой палец губами, нежно посасывая. И ему пришлось убрать руку, пока не стало слишком тяжело сдерживаться.       Ясуо с сожалением отметил, как без её горячего тела, прижимающегося к его собственному, тоскливо. Он быстро скользнул ладонью к её промежности, поглаживая пальцем горошину клитора. Ари громко застонала и срывающимся голосом выкрикнула его имя. Ясуо продолжал дразнить ей, пока она не кончила и не откинулась на подушки с хриплым стоном.       Чувствуя, как Ари дрожит в его объятиях на пике удовольствия, он и сам был на грани. В глазах потемнело, и Ясуо едва ли хватило самообладания, чтобы выйти из неё и излиться на простыни.       Почти сразу он рухнул на матрац подле неё. Ари пришла в себя первой и придвинулась ближе, уткнувшись носом в шею.       Их тела больше не раскаляла близость, и Ясуо чувствовал, как она дрожит, прижимаясь к нему. Ясуо натянул на них одеяло и притянул её ближе к своей груди.       — Ясуо.       — Мм?       — Нам бы привести себя в порядок…       Он устало застонал, и Ари рассмеялась, покрывая лёгкими поцелуями его грудь.       — Ещё минутку.       Ари слушала, как снаружи волны бьются о борт корабля. Она первой нарушила повисшую тишину:       — Ясуо, — она набрала в лёгкие побольше воздуха и только затем подняла голову, встречаясь с его взглядом. — Останься со мной, когда мы вернёмся домой.       — С удовольствием, — он придвинулся ближе, целуя её в лоб. Ари заметила, что за поцелуем он спрятал удивленную улыбку. — Я пойду за тобой, куда бы ты ни захотела.