in another world I lost you (and it was my fault)

Оставалось последнее, что Каллисто хотел сделать перед тем, как отправиться спать: уничтожить это проклятое зеркало. В нем уже никто не торчал, восстановительные и исследовательские работы были завершены — была ли причина не сделать этого? Он точно знал, что оно не было неразрушимым, и достал свой меч. Не то чтобы он вспотел (даже не близко), но тот факт, что это занимало так много времени, был более чем неприятен. Он ударил кулаком по зеркалу и… Внезапно он оказался уже не в реставрационной комнате. Но в этом пустом пространстве перед ним все еще находилось зеркало, служившее окном в императорские сады. Почему зеркало должно было показывать ему это? Его взгляд смягчился, когда он понял, кого он видит. Сейчас, оглядываясь назад, можно сказать, что их первая встреча оставляла желать лучшего, но все это было в прошлом — крик застрял у него в горле, когда он увидел, как без малейших колебаний он зарубил женщину, которую любил. Зеркало Истины, гребанная херня, этого не было, не могло быть. Сцена покрылась рябью, как будто отражалась в озере, и теперь он смотрел на особняк Эккартов. Его глаза следили за Пенелопой, как ястреб — живой и с неповрежденным горлом. Он также внимательно следил за мечом у молодого наследника герцога. Не потребовалось много времени, чтобы паранойя превратилась в сплошной комок гнева и страха. Самым простым выходом было бы отомстить, ведь он не мог игнорировать то, что видел. Почему он это видел? Как это вообще могло быть реальным? Осознание закралось в душу вместе с холодом. На допросе маркиз сказал, что он ответственен за временную петлю, которая обнуляется каждый раз, когда Лейла побеждает. Он снова ударил кулаком по зеркалу, но неумолимое стекло не поддавалось. Наблюдая, как она умирает от удара вилкой, он не мог сделать ничего другого, кроме как надеяться, что это закончится. Даже если он отворачивался или закрывал глаза, он не мог избежать ужасающей правды, которую безжалостно и бесконечно показывало ему Зеркало. Большую часть времени Пенелопа умирала от его руки. От него не ускользнуло, что горстка из них была результатом промывания мозгов Лейлой. Однако само по себе промывание мозгов было не тем, что его беспокоило. Это был тот факт, что каждый другой раз зависел исключительно от него. Так легко было сбиться со счета. Но от этого лучше не становилось. Он хотел избавиться от зеркала, потому что боялся, что оно заберет ее, но кому нужно было зеркало, чтобы сделать это, когда он, оказывается, мог сделал это своими руками. Что же зеркало хотело от него? Должно ли это быть кармой за попытку уничтожить его? Снова особняк Эккартов. Но другой. Внезапно девушка в зеркале оказалась совсем не такой, как та, что смотрелась в него. Однако, в отличие от Лейлы без отражения, отражение Пенелопы все еще существовало, хотя это была другая женщина: с прямыми темными волосами. Однако он мог сказать, что ее лицо осталось прежним. «Я из другого мира, я внезапно проснулась Пенелопой Экарт». То, что она сказала ему после их первой встречи с зеркалом, эхом отозвалось в его сознании. Так вот как выглядело ее другое тело (ее первоначальное тело). Так что, смысл был в том, что они не были одной и той же женщиной? Та, что умерла, и та, что не умерла? И несмотря на то, что они выглядели одинаково, не имело значения, что ему придется смотреть, как она умирает снова, и снова, и снова? Не обращая внимания на тщетность предыдущих попыток, он уже собирался снова подойти к зеркалу, когда понял, что снова находится в реставрационной комнате. И он был не один. Он отчаяннее, чем когда-либо, хотел протянуть руку и убедиться, что она жива и реальна, но знание того, на что способны его руки, которые делали это десятки раз, заставило его застыть на месте. Черт, он даже охотно отдал бы свой меч Седрику, чтобы спрятаться от него. Она протянула руку первой, и он не сопротивлялся ее прикосновению