Каждое лето

      Яблок в этом году много — красные, спелые, все как на подбор. Прекрасно. Как и пьянящий аромат цветов, что разносится по всему участку. Должен признать, давно такого не было. То слишком жарко, то, наоборот, слишком холодно. В этом же году все просто великолепно, хоть лето и подошло к концу, а сентябрьский ветер то и дело заставляет поежиться.        — Почти идеально, — произношу, подбирая и протирая очередное яблоко, — но чего-то не хватает.        И я прекрасно знаю, чего именно. Печально, но главное украшение моего сада всё лето готовилось к поступлению. Первый раз это время года прошло без тебя, и от этого становится невыносимо грустно.        Греет душу лишь тот факт, что ты обещал заскочить на выходные перед учебой. Что мне эти полтора дня? Хоть что-то, чего уж жаловаться. Жду.        И астры с гладиолусами ждут, и космеи, и флокс… и яблоки. Весь сад ждет, когда с соседнего участка наконец разнесется крик «Я приехал!». Пока что, увы, лишь тишина и шум ветра в кронах деревьев.        Сколько себя помню — ты никогда не любил возиться с растениями, лишь фыркая и усмехаясь, когда по утрам я выходил проверять каждый куст и каждый лепесток. Из года в год ты лишь наблюдал за моими стараниями, не забывая, однако, хвалить и уверять, что из меня получится отличный садовник. Даже на первых порах помог мне эту самую яблоню посадить, а ведь ей уже лет десять.        Подумать только — мы общаемся практически с самого детства, как мои родители купили этот дом. Хоть и живем в разных городах, да и жизни наши тоже разные — лето непременно становится тем, что объединяет нас на долгих три месяца. Естественно, мы общаемся и вне этого времени, но есть в этом что-то чарующее.        Ставлю очередную корзинку с яблоками на террасу и сажусь на ступени, вытягивая ноги. Солнце все еще греет, но это ненадолго. Закрываю глаза и позволяю легкому бризу играться с волосами.        Первое сентября. Суббота, которую доводится проводить не на скучной линейке, а в окружении прекрасных цветов, вдали от шума города. Наедине с собой. Наедине с природой. Наедине с…        — Я приехал!        Родной голос вырывает из задумчивости и буквально заставляет вскочить на ноги и бежать к калитке. Впрочем, тебе не нужно приглашение. Как же ты изменился за год, совсем взрослый…       Стоишь с распростертыми объятиями и улыбаешься своей фирменной улыбкой. Как же я скучал, Ром, ты не представляешь. Прижимаюсь и буквально висну на тебе, уткнувшись в шею.        — Привет, Рыжик, — смеешься и треплешь мои волосы, — скучал? Посмотри-ка на меня, покажи веснушки.        Тебе даже не нужен мой ответ, ты и так все знаешь. Только и остается что смотреть в эти серые глаза и глупо улыбаться, как я умею. Кажется, слегка затянул. Нехотя отлипаю и закрываю за тобой калитку. Дальше все идет по стандартному сценарию.        Ты проходишь вдоль клумб, касаясь пальцами каждого цветка, и восхищенно присвистываешь, плывя среди этого буйства красок. Как будто видишь все это в первый раз. Но каждый год практически одно и то же. Спасибо.        — Рыжик, да ты чертов волшебник!       Присаживаешься на одно колено возле очередной клумбы и особое внимание уделяешь космее. Розовая и желтая, она буквально пленяет взоры любого прохожего. Вдыхаешь полной грудью и смотришь на меня хитро, исподлобья. Мамочки… Кажется, я краснею. В конечном итоге решаешь остаться на этом месте, практически сев в позу лотоса прямо на траву.       — Какой-то ты молчаливый сегодня, — произносишь и показываешь ладонью рядом с собой. — Садись, поболтаем. Как в старые добрые. Киваю и плюхаюсь прямо голыми коленками на землю.       — Прости, Ром, просто переволновался немного, — смущенно улыбаюсь и заправляю за ухо выбившуюся прядь. — Долго думал, как начать диалог. Хотел расспросить про поступление, про сам университет, да и про все хотел! Но из головы как-то вылетело, как увидел. Соскучился безумно…       Рассматриваешь пристально, но на вопросы отвечать не спешишь. Склоняешь голову набок и взглядом задерживаешься на моих волосах, а затем тянешься к своей сумке.        — Фил, закрой глаза, пожалуйста.        Жмурюсь и чувствую, что краснею еще больше. Слышу шуршание, будто листва. Через мгновение все затихает, но ты все еще медлишь, не роняя ни слова. Затем сам заправляешь вновь выпавшую прядь и надеваешь что-то на мою голову.       Удивленно распахиваю глаза, успевая заметить лишь твои удаляющиеся ладони. Осторожно касаюсь этого «что-то» и… это венок. Цветочный венок. Судя по всему, те самые космеи.       — Тебе идет, — шепчешь и протягиваешь небольшое зеркальце.        Белые цветы вперемешку с листьями мирно покоятся на рыжих кудрях, из-за чего зеленые глаза кажутся еще ярче. Это точно я? Снова провожу пальцами по лепесткам. Красивые. Всегда хотел вырастить белые, но никогда не получалось.       — Ром, они… — вздыхаю и возвращаю зеркало, — они великолепны. Где ты их нашел?        — Сам вырастил, — отвечаешь, не задумываясь. Видя мое замешательство и нерешительную улыбку, решаешь пояснить: — Серьезно. Я целый год пытался их вырастить. Статьи читал, ну, ты знаешь… садоводческие. Хотел хоть как-то компенсировать свое отсутствие, а сейчас думаю, что венок — это слишком несерьезно.       Несерьезно? Да ты их сам вырастил, сам сплел, привез. Да ты их даже не любишь! Хотя в последнем я, кажется, уже давно ошибаюсь.       — Да ты герой, — широко улыбаюсь. — Даже я не смог вырастить белые. Шикарный подарок! Спасибо.       — Все для тебя, Рыжик, все для тебя, — произносишь с улыбкой, подперев кулаком подбородок. — Слушай, а как там тетя Света и дядя Коля? Я думал, вы тут всей семьей.        — Да все в порядке. Родителям на работу выходить, вот они и уехали раньше, а я… в общем, решил остаться еще на пару дней. Тут дела поважнее, чем какая-то линейка.        — Поважнее, значит? — хитро щуришься.        — А твои как? — перевожу тему, хоть и понимаю, что лицо выдает все эмоции с головой.        — То же самое. Работники. Смог вырваться на пару дней, у меня тут тоже… — усмехаешься и делаешь паузу, — важные дела.        Господи, Рома, да что с тобой такое? Никогда ты ко мне не относился вот так. Никогда я не видел этих хитрых взглядов, никогда ты не делал для меня венки из чего бы то ни было. И пряди вот так не заправлял. Никогда. А может… Да нет, бред. Забыть и не вспоминать.        — Ладно я со своим одиннадцатым, но у тебя же первый курс!        Жмешь плечами и встаешь, отряхиваясь от травы. Могу смотреть снизу вверх без опаски, ведь солнце уже практически скрылось за горизонтом. Подаешь руку и помогаешь встать мне. А затем сам отряхиваешь мои коленки, задерживаясь неприлично долго на каждой. Шагаю назад и заканчиваю сам. На всякий случай.        — Фил, айда на озеро? Как в старые добрые?        И правда, как в старые добрые — сбегать тайком от родителей ночью, чтобы добраться до пристани и сидеть до рассвета, любуясь миллиардами звезд и восходящим солнцем, слушать тебя, так завороженно смотрящего в ночное небо и рассказывающего обо всех созвездиях. А с утра получать ото всех и уверять, что это в последний раз. Это по мне. Только вот сейчас и отчитывать некому. Может, мы просто выросли, раз нас можно оставить?       — Пойдем. Только давай я чай налью в термос да сделаю чего-нибудь перекусить, окей?        — Рыжик, вот всегда ты так. Забей, у меня все с собой, не помрем, — усмехаешься и трясешь сумкой. — Захвати плед какой-нибудь, а то замерзнешь, туда же пилить часа полтора точно.       На словах про «замерзнешь» ты скептически оглядел меня с головы до ног. Да, комбинезон и футболка. Да, кеды и носки. Не замерзну же, право, до смерти. Но плед — идея хорошая, так что не стоит пренебрегать. Стягиваю один с кресла на террасе и двигаюсь в твою сторону, накинув на плечи.       Вдыхаешь вечерний воздух и осматриваешь окрестности, пока я запираю калитку. Много с этим место связано, на самом деле. Сдается мне, что подумали мы об одном и том же, потому что в один и тот же момент тишину нарушает наше общее «А помнишь…?». И понеслось.       Дорога проходит незаметно и легко. Естественно, ведь предаваться воспоминаниям в такие моменты — лучшее времяпровождение.       Ты вспомнил, как я, зареванный семилетка, притащил раненую птичку и желал лишь, чтобы она вновь смогла летать. Мы выходили ее и отпустили возле того самого озера.        — Рыжик, честно, я до сих пор помню, как ты ревел и постоянно крутился рядом, пока взрослые пытались помочь, — смеешься во весь голос и слегка толкаешь меня плечом. — Сразу видно — защитник природы.        Ты заставляешь меня краснеть, но и мне есть, чем ответить. — Да-а, а вспомни-ка, кто упал с велосипеда и от вида собственной крови чуть в обморок не свалился? Мне было восемь, а тебе одиннадцать, ну и кто из нас сориентировался и приложил подорожник, сразу же помчавшись за взрослыми? — говорю ехидно и толкаю тебя в ответ.       — Один-один. А ты не так прост, Фил!       Мы смеемся и продолжаем дорогу с еще большим количеством воспоминаний. Вот и тьма плавно опускается на озеро. На этот раз молча смотрим в темное небо. Ночь должна быть ясной.       Подходишь к краю пристани и свешиваешь ноги к воде, едва не касаясь ее носком. Молча сажусь рядом и делаю то же самое.        — Рыжик, ты уже такой взрослый, — говоришь, смотря в воду, но в твоем голосе я слышу улыбку. — Последний класс, а дальше совсем взрослая жизнь. Боишься?        — Не-а, — отвечаю, взмахивая головой, однако венок даже не шелохнулся. — Чего там бояться? Тем более, всегда можно спросить тебя. Ты же в этой так называемой «взрослой жизни» уже побывал. Взял год перед универом и скитался по работам и увлечениям, пытаясь найти себя, ведь так?       — Есть такое. Понял, что ничего мне кроме звезд и не нужно. Надеюсь, в рядах хороших астрофизиков в будущем прибудет, — усмехаешься и наконец-то поднимаешь взгляд в небо. — Знаешь, я действительно стал ценить… Впрочем, неважно.        Тоже поднимаю голову к звездам и вспоминаю все, о чем ты говорил теми долгими ночами. Про каждую звездочку. Стало тепло в районе груди, стоило лишь вспомнить, с каким энтузиазмом и упоением ты рассказывал это мне. Вот и сейчас. Улыбаешься, а в твоих глазах отражается луна. Волшебно.        — Ром, это действительно твое. У тебя все получится, — говорю ободряюще, на секунду коснувшись твоей ладони. — Иди за своей мечтой.        Снова этот хитрый взгляд исподлобья, заставляющий ежиться не хуже прохладного ветра.        — Пойду. Не сомневайся. Что насчет тебя?       — А я садовник по жизни, — широко улыбаюсь, пытаясь скрыть смущение. — Даже думать нечего, не могу представить свою жизнь без этого.       — Прекрасно понимаю, когда не можешь представить жизнь без чего-то… или без кого-то.       У меня во рту резко пересохло, но все же нахожу в себе силы сказать:       — Что ты имеешь в виду?       Снова беспечно улыбаешься и окидываешь меня взглядом, думая, стоит говорить или нет.       — Да познакомился я с одной девушкой в начале лета. Мы подавали документы вместе. Разговорились, закрутилось, завертелось…       Какое-то неприятное чувство начало зарождаться внутри. Обида, может, или… ревность? Нет, нельзя. Нужно радоваться. Рома, я рад, правда, рад…        — … и представляешь, вы так похожи! — продолжаешь с упоением рассказывать о своей пассии. — Внешность, характер. Да я как будто тебя в платье увидел!        Хорошо, что луна светит не так ярко, как могла бы. Так легче прятать слезы, взявшиеся из ниоткуда. Не дышу практически, чтобы не выдать себя ни единым всхлипом. Рано или поздно такое должно было случиться. Я даже не заметил, как твоя рука перебралась на мою коленку.       — И цветы она страсть как любит, держит свой сад, прямо как ты, — шепчешь на ухо, продолжая гладить мою ногу. — И смущается так же…       Уже злые слезы все-таки бегут по щекам, а всхлип мне так и не удается сдержать при себе. За что? Ты же видишь, так почему продолжаешь?        — И любит тебя, наверное, так же? — выплевываю со злостью и поднимаю голову, встречаясь с твоими глазами. Все такими же хитрыми и насмешливыми.       — Ну наконец-то, — шепчешь с оскалом хищника, а затем…       Затем впиваешься в мои губы, не обращая внимание на слезы. Первый поцелуй. Соленый, но такой сладкий. Зарываешься пальцами в волосы, скинув венок, который теперь валяется рядом. В следующее мгновение чувствую жесткие доски лопатками даже сквозь плед, но меня это уже не волнует.       Как и не волнуют сползшие бретельки комбинезона и отсутствие футболки. Твои руки и губы — вот, что действительно имеет смысл в этот момент. Ты целуешь шею, периодически покусывая кожу, вырывая тихие стоны из моего рта. Господи, лишь бы никому в эту ночь не приспичило пойти на озеро, лишь бы эти руки продолжали…        Мы не спали всю ночь. И не проронили ни слова с того момента, как ты набросился на меня. Как и не отводили взгляд друг от друга. Мы просто лежим уже минут двадцать, и вот в твоих черных волосах забрезжил рассвет. Наверное, нам пора. Помогаем друг другу одеться и бредем в сторону дачного поселка. Должен признаться, ощущения не из приятных.        Морщусь в очередной раз, переступая с ноги на ногу, а ты поглядываешь на меня чуть виновато, приглаживаешь растрепавшиеся от ночного волосы и водружаешь на них венок.       — Прости, я сильно тебя… покусал.       Я даже в зеркало смотреть не хочу, страшно представить. Хотя, с другой стороны…        Я не против. Я действительно не против. Правда, не думал, что все произойдет именно так — на старом пирсе, с которым связаны тысячи воспоминаний с одним конкретным человеком. И одним больше после этой ночи.       А вот и мой дом.        — Рыжик, давай мы выспимся, и я провожу тебя на автобус, — шепчешь на ухо, обнимая.       Не вижу смысла отказываться, так что киваю и коротко целую тебя в губы. Наконец-то могу позволить.        — Кстати, в нашем городе есть великолепный сельскохозяйственный… Тебе стоит задуматься, — продолжаешь вкрадчиво. — Я узнавал о нем все.        — И как давно? — усмехаюсь, глядя в твои хитрые глаза. Снова шепчешь, приникнув к самому уху:       — Каждое лето.