Котята

Отопление не включали третий месяц. Поэтому он спал под двумя одеялами и бесконечным количеством пледом — с утра все это превращалось в спутанный комок. 
Пердуб лежал и смотрел в потолок мелко дрожал. Он все равно мерз. Пять утра — первое марта, серое небо за окном, а он еще не ложился — все горбатился за компом. 
Скрипнула дверь — Феликс залез на кровать и прижался к нему: — Чего не спишь?
— Не могу. Кошачьи ушки дрогнули: — Тебе нужно поспать, ты плохо выглядишь, — хвостик скользнул по ноге и приласкался к стопе. — Я же сказал, что не могу. — Не злись, — Феликс изогнувшись чмокнул его в губы, — Но ты такой красивый когда злишься. На кровать забрался Хидери и улегся, прильнув к Пердубу — А вы почему не спите? — Я не могу уснуть без тебя, но ты был занят и я не хотел тебя отвлекать, поэтому не спал — Хидери сопел ему куда-то в подмышку теплым дыханием, — Ты вкусно пахнешь. — Давай спать? — Феликс легонько поцеловал его, — А с утра мы тебя бы развеселили, Пердуб посмотрел в голубые глаза, с другой стороны подлез Хидери и прикусил его за шею, возле уха: — Может ты заснешь, если расслабишься? Его котята переглянулись: — Мы сделаем тебе приятно и ты заснешь. — У меня нету сил, я не могу и не хочу — Ты лежи, мы все сами сделаем, — Феликс нежно поцеловал Пердуба Хидери задрал футболку и тихо провел языком по его животу. Лизнул сосок: — Я не могу, я слишком устал — Пердуб провел ладонью по волосам Феликса и тихонько шепнул, — У меня не встанет…. — А если так? — Хидери запустил руку в ему в трусы и легко сжал член, — Мы постараемся, чтобы ты уснул… Он поцеловал блядскую дорожку выглядывающую из-за резинки: — Мы тебя так любим, — на Пердуба смотрели четыре развратных голубых глаза, со сверкающими зрачками, — Ты самый лучший, ты самый милый и самый-самый любимый Наверное, он бы расплакался, если бы не языки, которые по очереди обвивали его член. И так всегда — переходный момент от поцелуев и нежной ласки до минета, был молниеносным и не заметным. Пердуб смотрел как два худых, то ли мальчишеских, то ли девчачих тела сплетаются в ласке. Как они целуются, одновременно прихватив губами головку его члена, как хвост Феликса трется о его яйца, как тонкие пальцы сплетаются на его стволе — и не было еще раза, когда у него не встал, только смотря на минет, который так усердно делали его котята. Он откинулся на подушку и смотрел, как два маленьких тельца кружились в похотливой ласке друг друга и его члена. Как они прикусывали, лизали и целовались, гладили и тихонько мурчали. У Феликса всегда так очаровательно дрожали ушки и хвостик, когда он возбуждался, а Хидери…Когда он тихонько прикусывал губу ловя взгляд Пердуба, это был взгляд приданого и очарованного красотой своего хозяина котенка. Их тела были божественны в своем похотливом танце, он не делал ничего — просто смотрел и тихо стонал, когда делали особенно приятно, когда Феликс заглатывал или Хидери поднимал голову и проводил языком по его животу. И каждый раз когда он кончал, его котята, как к матери, жадно присасывались к члену пытаясь наелся “молоком”. А после он еще несколько минут наблюдал, как два маленьких тела извиваются даря ласку друг-другу. Они лежали по обе стороны, на плечах Пердуба: — Теперь легче? — на губах Феликса еще остался вкус спермы — Да… Они, оба его котенка лежали уткнувшись носами в его подмышки тихо спали по обе его стороны. Серые волосы, белая кожа, розовый румянец, белая засохшая струйка. С ними было так хорошо, так мирно, что его правда клонило сон, после и теплых, почти детских прикосновений. 
Пердуб прикрыл открытое плечико Хидери и поцеловал в нос Феликса: — Я вас люблю…
 Его котята — они были прекрасны.