Падает искра

Да, разве можно без старой песни? Another day older and deeper in debt Saint Peter don't you call me 'cause I can't go I owe my soul to the company store. "Sixteen tons" by Merle Robert Travis [Но лучше, если это будет Frankie Laine.]

Итак, навсегда утративший прежний облик мир, развалины, дым, скорбь и радость одних, боль и отчаяние других... И всё прочее, что сопутствует окончанию битвы. Всё, как заведено в кругах мира. А кому лучше них известно, как именно заведено? Знавшие мир, да и друг друга, до начала времён. Победивший смотрит... Спокойно он смотрит. Да, лучше так сказать. И, вполне может быть, чуть устало. Весь гнев потрачен на войну – и теперь ярости нет места, да и сил на неё не осталось. А у побеждённого... У побеждённого почти совсем не было времени. Слова. Все ли они произнесены вслух? Какая разница, тем более – в их случае. Когда слова делает звучащими тело – съёмная оболочка, иногда даже обуза. Вам непременно нужна одежда для того, чтобы сказать что-нибудь? Или, может быть, у вас есть говорящее платье? То-то и оно. Правда, сейчас эта оболочка вполне соответствует случаю. Совсем не лишним будет произвести приятное впечатление. Одежду ведь часто используют для такой цели. Когда зависят от... (побеждённый внутренне дёрнулся от этой мысли)... чьего-то мнения... ...Да, а звучащее слово – всего лишь дрожь воздуха. Воздуха. Забавно. И в простом разговоре не обходится без... Казалось бы, ему должно быть не до посторонних мыслей. Но нет же, сумбур. Не хватало ещё открыть всё это собеседнику. Они и так слишком хорошо друг друга знают... Знали? ...Времени было мало, да и сейчас неоткуда ждать его в подарок. Да и не худший вариант это, простая нехватка времени. Всё же лучше, чем оказаться там, где его и вовсе не бывает. Совсем не бывает. Никогда. Хотя, «никогда» там тоже нет. Предводитель победившей армии вот-вот покинет здешние берега. И просто так не явишься туда, куда он вскоре принесёт свой триумф. Нет, явиться-то явишься, конечно. Но вот думать, что из этого может выйти, сейчас не хочется. А пока он ещё здесь... Нужно успеть. В прошлый раз удалось скрыться и выждать возвращения хозяина. Теперь тот уже не вернётся: других шансов ему, определённо, не дадут. Знать бы заранее, где поскользнёшься на собственной соломе, ни за что бы её там не стелил. И чем быть найденным и пойманным, лучше сейчас, первым, принять меры и выказать добрую волю. Он решил считать, что в этом и состоит его цель... И вот, пришлось нервно вцепиться в предоставившуюся возможность. ...Считать-то решил, но в спешке, наверное, не успел и осознать всё то, что заставило его прийти. Паника, безотчётный ужас, осознание совершённой ошибки, боязнь неизвестного, отчаянная надежда, страх наказания, далёкий отблеск прежде дорогого, сожаление? Что потрясло сильнее? Увиденная воочию демонстрация великого гнева и чужой силы? Чужой... Нежданное вмешательство в дела давно оставленной, казалось, земли? Поражение и падение, возможность которого уже и не допускал в мыслях? То, что оказался на проигравшей стороне волей случая? Случая?.. Во всём этом слишком много хаоса, слишком мало порядка. Порядок – это прекрасно. Если бы только успеть привести в порядок мысли. Не успеть. Лишь бы не показать своего смятения. Довольно того, что он почтительно склоняется перед победителем. Произносит слова отречения от совершённого... зла... Странное чувство при взгляде в глаза, что напротив. Кажется, этот свет он видел недавно. Ах да, камни. Обычно он старался на них не смотреть. Было неуютно, как будто привычный порядок начинал казаться не таким уж стройным. Вот и теперь – становится ещё беспокойней, а ведь куда уж хуже-то. Что-то тревожащее и родное?.. Почти задушенное воспоминание. Не отвлекаться. Да, какие же слова он старался подобрать заранее? Кажется, будто он смотрит на себя со стороны, не в силах поверить в реальность происходящего. Это действительно он сейчас говорит? Что отрекается от совершённого... зла? Зла? Да, что-то не даёт теперь в этом усомниться, и поэтому он внутренне содрогается. Это ведь ОН сделал всё, от чего только что отрёкся?! С прежним почтением выслушивает ответ. Хотя, в смятении, едва не пропустил... Конечно, «не в его власти миловать равного». Этого следовало ожидать. Субординация. Всё-то по правилам у Глашатая. Воплощённая надёжность... Не зря он занимает своё место – лучшего выбора и не придумаешь. ...«Равного...» Раздражение даёт о себе знать. Что же приходится кланяться равному? Он изучающе смотрит в лицо собеседника. Пытается найти следы... насмешки? Презрения? Ненависти? Но лицо у того безмятежное, чуть усталое... А это что – заинтересованность, сожаление? Раздражение закипает всё сильней. Не хватало ещё встретить смешанную с любопытством жалость! Он выслушивает остальные слова, которых также следовало ожидать. «Вернуться и получить приговор». Равный, говоришь?.. Мысленная злая ухмылка. Да ты всегда был на побегушках! И сразу же другая мысль стирает ухмылку: «А ты сам?» Да, ведь ты всегда был... слугой. Был. Раньше. А теперь? Вдруг, к нему приходит резкое осознание своего одиночества. И необходимости найти решение и выход. Вновь накатывает смятение и растерянность. Ведь он впервые остался один! Совсем один. Не считать же всякую шелупонь. Один с волками, да уж... Почти не осознавая, что делает. Судорога утопающего. – Эонвэ! Что мне делать? – Всё, что я мог тебе сказать... – Никогда не говоришь от себя? – Ты хочешь совета? Он не знает, что на это ответить. Совета ли? Узнать, каковы его шансы? Да, неплохо бы получше представлять себе их. – Не упускай возможность... – Как ты себе это представляешь? – Оссэ... – А что он успел сделать? Кривая улыбка. «К тому же, за него было, кому просить. Он-то никогда не был один. А кто примчится к тебе на помощь, а?» Снова путаница мыслей, что уже посещали его раньше. Слишком быстрая, чтобы остановиться на одной из них. Что ты хочешь услышать? Клятвенное обещание принять тебя с распростёртыми объятиями? Лучше сам подумай, что может тебе грозить. В лучшем случае? Провести вечность среди тех, кто шарахается, как от прокажённого? Или глядит с брезгливостью. Или равнодушие – это большее, на что ты можешь рассчитывать? Ах да, забыл ещё про персональную порцию жалости от Ниэнны. От следующей мысли его почти трясёт. Падать ниц в Круге Судьбы и при всех выпрашивать милость, как подачку? А может быть, тебя, без лишних разговоров, отправят разделить хозяйскую участь? Интересно, что ждёт его на этот раз? Ничего хорошего, это уж точно. В прошлый раз хозяин умолял их о прощении, и что вышло? Разве с тобой, хоть бы и на первый раз, могут обойтись лучше, чем с ним? Быть узником Намо, пока не сжалятся? Чтобы любой эльфишка мог назвать тебя тюремным вороном Мандоса! Унижение без конца... Безо всякой надежды на избавление. Потому что компания подобралась примечательно бессмертная. А то ещё доказывать, невесть как долго, свою благонадёжность, в полном подчинении и рабстве... Снова пресмыкаться... Снова?.. Да разве же ты когда-нибудь пресмыкался перед Ауле?.. Подожди... Это твои собственные мысли? Ты уверен? Вдруг вспомнилось. Та девчонка... когда пёс тебя одолел... Угрожала, что отправит тебя, жалкого и побеждённого, к хозяину – «вечно сносить муку его презрения». Да, это не вызывало никаких сомнений, так бы и случилось. А теперь? Ты уже не можешь постичь ничего, кроме жестокости и жажды порабощать? И приписываешь всё это любому? Но... Разве это возможно?.. Ауле... действительно может принять тебя?.. Он вновь обращает мысли к собеседнику. Ведь разум того открыт... не привыкший ожидать зла. «А ты уже привык...» И не доверять привык. Ауле... Радость созидания... Когда ты чувствовал её в последний раз? Ты помнишь? Тогда ты знал, что выполняешь своё предназначение. Вдохновение... замысел, всё более и более подробный... А потом ты воплощал его, и тебе хотелось петь!.. Он почти ощутил, какая она, эта забытая радость. ...Мастерство становилось всё совершенней, вдохновение не иссякало... Нет, ты не был рабом. И ты был не один... Под дых ударила тоска. Как будто выходил на минутку из реальности, и вот, вернулся. «Потом ты захотел свободно воплощать свои замыслы. Что из этого удалось?» ...Что же ты с собой сделал... ...Да, ты судишь по себе. А они? Раздражение начинает выходить из-под контроля. Всё внимание его теперь приковано к стоящей напротив фигуре, по-прежнему излучающей надёжность. По кому судят они? Может ли этот безупречный знаменосец понять тебя – он хоть раз ошибался? Как он может понять – ему-то никогда не приходилось просить прощения. Прощения! Да был ли он хоть раз виноват в чём-то?! Перед собой и другими... Идеал, как он есть. Вечно уверенный в своей правоте. Окружённый толпой единомышленников. Как, должно быть, ему чужда вина... И зависть, наверное, ему тоже чужда... А тебе – нет. Да чем он лучше тебя?! Злость резко сметает тоску. Злость не только на собеседника, но и на свою беспомощность и бессилие. На хозяина, переоценившего, как видно, свои силы, и оставившего его в одиночестве. Но более – всё же, на собеседника. «Если взглянуть отвлечённо. Да, вы равны. Каждый из вас выбрал подчинение одному из братьев. И сейчас побеждён тот из них, которого выбрал ты. Это всего лишь случайность. Случайность? Ты же сам слышал... Что случайностей не бывает. Нет ни случайностей, ни успеха действий вопреки... бесполезно обманывать себя. Да, и почему тебе только что было так тоскливо?» А всё-таки, что же теперь? Старательно сдерживаемый прежде ужас начинает душить изнутри. И тут, вдруг, снова этот спокойный голос: – Я не получал приказа насчёт тебя. Мысль, бессильно падающая... Значит, предстоит решить самому... Осознание этого не приносит облегчения. К страху и чувству, будто ни одно из прежних мучивших его сомнений не разрешилось, прибавляется опустошение. И кажется, что кокон злобы, давно ставший привычным убежищем, больше не укрывает от волчьей тоски.