И он ждал, как приступа
Начитавшись, что однажды
В любви побеждает искренность
i
— В чем смысл любви? В десять лет, когда Инид Синклер впервые задают этот вопрос, она понятия не имеет, как ответить. Она знает научный ответ, потому что она умница и, по словам ее учителей, слишком умна для своего возраста. Похоть, потребность в сексуальном удовлетворении, подпитывается эстрогеном и тестостероном и контролируется гипоталамусом мозга. Основой же этой похоти является потребность в размножении. Влечение, между тем, удовлетворяет потребности человека в «вознаграждении». Дофамин, также вырабатываемый гипоталамусом, и норадреналин, вырабатываемый мозговым веществом надпочечников, высвобождаются, когда кто-то чувствует влечение. Наградой за влечение является чувство эйфории. Если кто-то испытывает влечение к другому человеку в течение длительного времени, то есть к влюбленному человеку, два других гормона — окситоцин и вазопрессин — активируются для усиления привязанности. Таким образом, с научной точки зрения, смысл любви в том, чтобы заставить людей чувствовать себя хорошо. Но она знает, что мисс Стейси, ее преподаватель физики, не ищет такого ответа. Ее учительница хочет услышать ответ, в котором подробно описан смысл жизни и счастья — ответ, который был бы таким же увлекательным, как сидеть на крыше и смотреть, как восходит солнце. Но в голове у Инид пустота, потому что у нее был только неудачный опыт в любви. Ее родители часто ссорятся. Иногда они разрешают свои пререкания небольшим спором и нерешительными извинениями, которые никогда не бывают искренними. Слишком часто ссоры переходят в крики и последующие драки. Именно по этой причине у Инид имеются несколько шрамов от нечаянно полоснувших ее когтей. Итак, она не может ответить на вопрос своего учителя, потому что ни великое литературное, ни научное значение любви к ней неприменимы. Она думает, что, наверное, грустно, что самый яркий момент ее дня — это звонок, означающий полное ее спокойствие и умиротворение. У ее братьев все это есть на постоянной основе.ii
В тринадцать лет ее родителям наконец надоело. Она спускается по лестнице на ужин, ее брат следует за ней по пятам, когда она начинает различать все более громкие голоса своих родителей. Они пытались вести себя тихо, но, как и во многих других вещах в жизни, им это не удалось. Инид понимает, что слова звучат грубо. Но ей все равно. Она ненавидит своих родителей. — Мюррей, — говорит ее мама, в ее голосе слышится предупреждение. — Убери бутылку. Дети спускаются к ужину. Ее отец что-то бормочет в ответ, и, когда голова Инид заглядывает на кухню со своего наблюдательного пункта на лестнице, она видит полупустую бутылку виски. — Да или нет, Эстер? — В его голосе нет никакой опасности, никаких признаков того, что он собирается наброситься. Но Инид знает лучше. Понимает, что это просто затишье перед бурей. — О чем ты говоришь? — Раздражение пронизывает слова ее матери. — Ты знаешь, о чем я говорю. Он снова подносит бутылку к губам и делает огромный глоток. — Да, — без угрызений совести признает ее мама. Инид знает, что должно произойти, прежде, чем это произойдет. Она разворачивается и ведет младшего брата обратно вверх по лестнице. — Что случилось? Инид останавливается перед дверью в свою спальню в конце коридора. Ее брат всегда предпочитал комнату Инид; он настаивает, что там чувствует себя в безопасности. — Просто оставайся здесь. Хорошо? — Глаза его расширены от страха и замешательства, поэтому Интд успокаивающе проводит рукой вверх и вниз по ее плечу. — Я скоро вернусь. На короткое мгновение, когда ее брат открывает рот, чтобы ответить, Инид чувствует вспышку негодования. Она всеми фибрами души желает, чтобы их роли поменялись местами. Она открывает дверь и заталкивает мальчика в комнату как раз в тот момент, когда начинаются крики. Они неразборчивы, просто крики, за которыми не стоит никакого смысла. Инид снова занимает свое место на лестнице и наблюдает, как ее мать бросает в мужа тарелку — ее любимую — пятнистую и цветастую. Едва ли ее родители помнят, что она была разрисована их дочерью. — Эстер, прекрати, — шипит папа. Он остановился в нескольких футах перед ней, подняв руки над головой в знак явной капитуляции. В правой руке он все еще держит бутылку. Инид смутно понимает, что она должна чувствовать что-то вроде опустошения или раскаленного гнева, но все, что она чувствует, это оцепенение и легкое разочарование от того, что ее мать не выбрала другую тарелку для уничтожения.iii
В пятнадцать лет она разливает кофе на свою футболку с человеком-пауком и джинсовую куртку. А еще она задевает мимо проходящего парня. Он приблизительно ее возраста, что немного смягчает ситуацию. Инид краснеет от смущения и ругает себя за свою неуклюжесть. Ее первый урок еще даже не начался, а она уже выставляет себя дурой. Она протирает салфеткой беспорядок, который устроила, в бесполезной попытке исправить ущерб. — Вот, я думаю, так будет лучше. Мальчик добродушно посмеивается, явно не слишком обеспокоенный своим неудачным положением. Это мало помогает облегчить неловкость, которую чувствует Инид, которая только усиливается, когда дверь снова распахивается. — Ты чего творишь? Голос принадлежит девушке. Она выше мальчика, но ниже Инид. Ее аутфит в основном состоит из черного цвета. Она знает, что делает ее тело в данный момент. Ее гипоталамус выделяет дофамин, в то время как мозговое вещество надпочечников вырабатывает норадреналин. Изменения в ее гормонах вызывают влечение к девушке, стоящей перед ней. Но все, на чем она может сосредоточиться, — это то, что она внезапно чувствует, что перегревается. — Отойди от него. Инид не может отреагировать на команду, поскольку она застыла на месте, неспособная что-либо сделать, кроме как смотреть, как рыба, вытащенная из воды, на эту очень взволнованную, очень красивую девочку. Мальчик быстро поворачивается, широко улыбаясь ей. — Расслабься, — шепчет он успокаивающим голосом. Это не совсем удачный первый день, думает Инид. И не будет ничего страшного, если ее первый день будет завтра.iv
В шестнадцать лет Инид попадает в школу изгоев. Поверить сложно, но даже здесь, сменив несколько школ, она не находит ничего лучшего, чем было до. Она все еще не знает, что такое «влюбленность», но ее никто не торопит. Да, она любила сопливые фильмы про вечную любовь и говорила о них днями и ночами. Йоко приходится купить беруши, чтобы уши не извергали кровь. Но Инид никогда не влюблялась. Да, у нее были увлечения. Девушками можно было восхищаться, а Инид нравилось любоваться красивыми вещами, но… На этом все и закончилось. Просто маленькие увлечения.v
Ее новая соседка — Уэнсдей Аддамс была похожа на закрытую книгу, которую Инид страстно желала прочесть. Может быть, именно поэтому она и влюбилась. Когда она узнала, что у нее есть и другие стороны. Стороны, которые она хотела открыть, стороны, которые она хотела увидеть. Именно тогда она сделала своим главным приоритетом открытие новых сторон Уэнсдей. Однако, когда появился Тайлер, все планы рухнули в одно мгновение. Инид проводит все меньше и меньше времени с Уэнсдей, и она даже не осознавала, как сильно скучает по ней. Не тогда, когда она уходила рано утром и возвращалась только поздно вечером. Все началось с лепестка. Совсем маленький, и Инид думает, что, может быть, он случайно залетел ей в рот, а она и не заметила. Она не придала этому особого значения и пожала плечами, продолжая глупо улыбаться. — Это Тайлер, — сказала Уэнсдей, когда зазвонил ее телефон. — Я должна ответить. Почувствовав укол в животе, она встала, чтобы сходить в ванную, внезапно почувствовав першение в горле и тошноту. Она кашлянула в раковину в ванной и не переставала кашлять, пока не посыпались лепестки. Она уставилась на них широко раскрытыми от страха глазами. Быть того не может.vi
С тех пор стало только хуже. Чем больше Уэнсдей проводила с Тайлером, тем больше было лепестков. Она пыталась избегать Уэнсдей, и на самом деле это было легче сказать, чем сделать. — И когда все началось? — Спросил Тайлер, сидя рядом с Уэнсдей во дворе школы. Она не была удивлена, что Тайлер узнал об этом. Он был ее другом. — Три недели, — прошептала Уэнсдей, и они оба замолчали. — Я могу замочить ее. Уэнсдей моргнула: — Ты говоришь как Бьянка. — Может быть, мы похожи больше, чем ты думаешь, — он подмигнул, и Уэнсдей улыбнулась. — Почему бы тебе не сказать ей? Уэнсдей покачала головой. — Очевидно, все ее внимание занимает Йоко. — Не попробуешь — не узнаешь?vii
Она лежала в постели, чувствуя, как черная роза поднимается от низа живота до самого горла. На этот раз она не пыталась остановить это. Инид была в поисках. Как раз в тот момент, когда она собиралась сдаться, она почувствовала, как холодные руки схватили ее за запястье, и, обернувшись, увидела Тайлера с обеспокоенным выражением лица: — Где Уэнсдей? Она была сбита с толку, не понимая, почему беспокоится, но в то же время не могла избавиться от зыбкого чувства, медленно поднимающегося в ее животе, а также от беспокойства. Когда Инид вернулась в их комнату в общежитии, она не ожидала, что ее встретят лепестки. Она осторожно переступила через них, тревожное чувство в животе только усиливалось по мере того, как она приближалась к кровати гота. Она задавалась вопросом, почему? Инид всегда слышала, что люди умирают от невзаимной влюбленности. Но разве Уэнсдей не была влюблена в Тайлера? Чем больше она пыталась ломать над этим голову, тем больше заходила в тупик. Однако потом она вспомнила, как Уэнсдей, бывало, смотрела на нее так же, как ее отец и мать смотрели друг на друга, когда та была помладше. То, как Уэнсдей улыбалась только при ней. — О, — подумала она. К этому времени из ее глаз потекли неконтролируемые слезы.Вот поэтому он и выстоял
Там, лишивший Бога Смерти жизни
И у смерти последнего в жизни смысла
viii
— В чем смысл любви? Когда она смотрит на закат, на медленное заполнение темнеющего неба яркими пятнышками, вызванными реакциями ядерного синтеза, она знает, что у нее есть ответ. В ней нет никакого смысла.