Пустота

Нет воздуха. Нет, и ни вздоха не сделать; "...был убит" - говорит Элайза, и воздух исчезает из комнаты мгновенно и безжалостно. Глохнут звуки, и Александр с трудом различает остальные слова, он замирает, бездыханный, потерянный внутри себя, в собственном беспощадно огромном разуме, в мучительно точной памяти. Мысли катятся в нем стремительно, оглушительно, как водопад, он захлебывается воспоминаниями, горько-солеными, как кровь и морская вода. Воспоминания распинают его, прикалывают к месту, словно диковинную коллекционную бабочку, - все, что он не сделал. Все непроизнесенные слова и полувзгляды. Губы, изогнутые в широкой, обезоруживающей улыбке. Глаза, ярче любых драгоценных камней, в тонкой оправе ресниц, и огонь свечей отражается в них, делая их еще глубже и притягательней. Крохотные морщинки у глаз - так часто он улыбался - и узкие пальцы, убирающие за ухо непослушные пряди. Его волосы, густые и мягкие, как у девушки, и как он смеялся, запрокидывая голову, заразительно, с чувством. Все, что Александр ему не сказал. Каждое касание их рук - даже простые и будничные. Каждое "Лоуренс..." и "Джон...", которые он оборвал на полуслове - а Лоуренс смеялся и не расспрашивал, и губы, губы у него были сухие, обветренные, дурацкая привычка - он искусывал их, когда всерьез о чем-то переживал... "Александр?.." - зовет Элайза, а Александр еще долго молчит, не в силах вдохнуть пустоту. Он помнит, кажется, все, до мельчайших деталей, каждое крохотное мгновение. Он чувствует, как медленно, неизбежно бьется сердце на множество осколков - столько, сколько в этом водопаде капель воды. Он вспоминает, как горели глаза Лоуренса каждую минуту этой благословенной треклятой войны. Как они вместе строили планы на мирное, свободное время. Александр перебирает эти капли-осколки, как драгоценные камни, - и бешеный поток его мыслей наконец останавливается, единомоментно, словно скованный льдом. Он складывает воспоминания в самый дальний угол своего беспощадного разума и пытается вдохнуть. Снова. И снова. И снова. Водопад иссякает, но оставляет за собой сожаление - острое и пронзительное, оно горчит на губах, как кровь и морская вода. - Мне столько еще нужно сделать... - шепчет Александр пересохшими губами. Вдыхает - и выдыхает с усилием, и наконец отмирает, мгновенно срывается с места. Только он один знает - он все еще дышит, тяжело поднимая и опуская грудную клетку, а воздуха по-прежнему нет. Воздуха больше уже не будет.