До попадания в Чистилище. The light: Prologe.

Тот день, когда человечество почти полностью вымерло из-за последней войны, начинался вполне обычно, ничего не предвещало беды. Это был конец мая. Я тогда учился на втором курсе университета. В начале того дня я, как и обычно, прибыл на учёбу. День проходил давольно бодро. Во время одного из перерывов, я вместе с моим единственным университетским другом — Максом, вышли из душного здания университета и сели на скамейке неподалёку от центрального входа. С собой мы также взяли пару банок апельсиновой газировки из местного кафетерия. Мы сидели несколько минут и болтали о всяком. Атмосфера в тот момент была крайне приятной: мелодичное пение птиц неподалёку, деревья, что все были в ярких зелёных листьях, а также ходящие туда-сюда другие студенты. Когда мы с Максом знатно наговорились и полностью опустошили обе банки газировки, мы собрались идти на занятия. Перед тем как вернуться в здание университета, мы избавились от банок из-под газировки. Макс кинул свою банку в рядом стоящую урну, ну а я просто кинул свою банку на асфальт рядом со скамейкой. Прошло несколько часов, наступил тёплый майский вечер. Занятия закончились, и мы с Максом вышли из здания университета. Именно в ту минуту всё рухнуло. Внезапно, на территорию въехал автобус, из которого стали выбегать люди, все они были в ужасе. Мы ничего не могли понять, пока спустя несколько секунд не появились на горизонте ракеты. Мы все поняли, что произошло. Огромная толпа из студентов, работников университета и людей из автобуса, ринулась ко входу в убежище, что располагался в небольшом здании напротив главного. Когда я бежал, я понял, что Макс исчез. Я не увидел его лица в толпе бежавших. Теперь я его никогда его не увижу. Скорее-всего он погиб в давке. Когда все оказались в убежище, никто не мог поверить, что всё кончено, но ничего уже не изменить. Спаслось в этом убежище примерно 400 человек: мужчины, женщины, старики дети, юноши, девушки. Также в убежище очутились военные, они контролировали ситуацию где-то пол года, пока не умерли от облучения. За первые несколько дней покончило с собой примерно 6 человек, остальные остались в живых, но ненадолго. В течение последующего года погибло почти всё население убежища: от голода, жажды, лучевой болезни. Когда в убежище осталось примерно 30 человек, и среди них я, то стало окончательно понятно, что нам и несколько недель не продержаться. Почти все были поражены лучевой болезнью, и я не исключение. У меня выпали волосы, начались головные боли, тошнота, а затем я и вовсе начал кашлять и харкать кровью, на теле появились жуткие язвы. Я так больше не мог, и поэтому сделал то, что нельзя считать однозначным действием. В один из дней я дошёл до гермодвери и медленно начал открывать её, мои руки тряслись, а голова раскалывалась от болезни и от мучительных стонов других людей. Через несколько минут моих манипуляций с гермодверью, та открылась, впуская в тёмное убежище лучи яркого солнца. Я, сильно щурясь, прошёл за дверь и по ступеням поднялся наверх. Я вышел к главному зданию, что за целый год сильно изменилось. Оно было разрушено в нескольких частях, а все стены были покрыты то ли плющом, то ли ещё каким-нибудь подобным растением. Я осмотрелся вокруг: кругом зелень, небо ясное, солнце светит яркое — красота! Жаль, что жить мне осталось совсем немного, как и людям в убежище, и мы не сможем полностью насладится этой новой природой. Я направился ко входу в глав. здание. Внутри было куда темнее, чем на улице, но куча лучей всё-таки проникали через многочисленные окна без стёкл. Осмотрев главный зал, я поднялся на верхний этаж. В одном из коридоров нашёл комнатку с большими окнами и неработающим уже год телевизором. Я уселся напротив телевизора. Глаза болят, мне плохо. Телевизор внезапно заработал, но на экране лишь помехи. Я закрываю глаза. Спокойной ночи, это конец. Или нет?..