Его Король

      Постепенно вечерело, а с ночью приходил и холодный ветер. Летние закаты так красивы и красочны: солнце утопает за горизонтом, медленно покидая небосвод; пушистую алую пену разрезают крыльями парящие птицы, переходящее небо с нежных и светлых в тёмные и мрачные цвета, первые загорающиеся огоньки в нарастающей мгле. Им было бы можно любоваться вечно, загадывать желание на первые звёзды и следить за медленно уходящим солнцем и просыпающейся луной.        Шион потерялся в своих мыслях, взирая на закат. Как же хотелось продлить этот момент, закрыть глаза, представить рядом его, таять в последних лучах солнца и согреваться в объятьях тёплых рук от холодного ветра. Но, к сожалению, это лишь мечты, лишь его разыгравшееся воображение. Грубый и строгий голос в миг выводит Мадараме из равновесия.       — Шион.       Большего не надо, чтобы понять кто это, почему его зовут. Шион провалился в задании данном ему Изаной. Он подвёл своего короля. Мадараме не хочет поворачиваться лицом к Курокаве, не хочет смотреть в фиалковые разочарованные, строгие и холодные глаза. Но в тот же момент, подумав о его глазах таких манящих, больших, сияющих, переливающихся, Шион не может с собой совладать. Да что тут говорить, он не понимает что хочет и что ему делать.       — Шион.       И снова строгий, слышится нотка раздражения, холодный голос. Но такой бархатный, медовый, когда произносит его имя. Мадараме готов растаять, если Изана снова произнесёт его имя. Но этого не происходит. Тёмная, ухоженная, нежная и мягкая ладонь упала на плечо Шиона и резко повернула парня лицом к лицу.        Мадараме застывает на месте, дыхание останавливается вместе с сердцем, руки подрагивают. Как же хочется прикоснуться, провести пальцами по этим, как кажется, мягких щекам, губам, волосам. Но Шион сжимает руки в кулаки, сглатывает ком в горле и зажмуривает глаза. Он старается отогнать нарастающие мысли и желания. Так же быстро открывает и лицо Курокавы в паре сантиметров от его. Выдохнуть получается только через рот, и то, обрывисто и дрожа. Угольки глаз бегают по лицу Изаны в поисках хоть каких-то пояснений, намёков. Но Мадараме ничего не получает кроме лёгкой улыбки на мягких губах и прищура фиалковых глаз, таких дразнящих и заигрывающих.       Чёрные глаза застревают на фиолетовом взоре, словно светящимся в темнеющей округе. Мадараме и не замечает медленно пробирающейся руки по его кроваво-красной униформе, пока тонкие, с ухоженным маникюром, пальцы не доходят до его шее. Немного царапая ноготками, оставляя за собой след, пальчики проводят по убегающему вверх-вниз кадыку, к подбородку. По спине пробегают сотни мурашек, волосы на руках встали, словно наэлектризованные.        Шион не верит в происходящее вокруг. Это бред его воображения, его фантазий и мечтаний, играющих с ним плохую шутку. Дыхание сбивается в край и Мадараме не может дышать через нос, глаза готовы заблестеть от слёз надежды, губы раскрыты и дрожат в попытки что-то беззвучно сказать, пот течёт по его лбу и капает с носа. Ноги дрожат и готовы подвести в любой момент, руки так же подрагивают, но сжаты в кулаки до белых костяшек и следов от ногтей на ладони.       А тоненькая тёмная ручонка пробирается к подбородку, и с характером клацаньем зубов, закрывает разинутый рот. Шион всё ещё не верит, а неизменный прищур фиалок напротив не даёт ему понять, что делать. Но достаточно мгновения и все желания, мечты, решения развеваются, как прах над рекой. Эта же тонкая, нежная ручка сжимается в кулак и ударяет в эту же челюсть, что недавно закрыла. Мадараме падает на землю, сплёвывая кровь.       — Плешивый пёс не знает своего места. Не знает, как надо выполнять поручения. — голос всё так же сладок и мелодичен для ушей Шиона. — Неужели мне надо тебя этому учить? — даже, когда он грубеет, когда холодеет, Мадараме больше влюбляется в этот голос, в эти руки, лицо, волосы, глаза, нос, ресницы. Даже когда Изана подходит к нему, присаживается на корточки и снова встречается взглядами, даже тогда Шион готов забыть про удар, про кровь, стекающую струйкой по его подбородку.       — Я задал тебе вопрос. — хватая Мадараме за щёки, произнёс Курокава, не сводя глаз с его.       — Нет, конечно, нет. Этого больше не повторится. — Шион даже сам не замечает, как произносит эти слова. Словно на автомате, чтобы не разочаровывать своего короля всё больше и больше. Изана удовлетворенно ухмыляется, скорее скалится, отпускает лицо Мадараме. Большим пальцем он проводит по стекающей крови из рта Шиона и приближает её к своим устам. Курокава слизывает языком кровь с пальца, не отводя глаз от чёрных напротив. Мадараме снова сглатывает. Он не верит собственным глазам. Что это было? Почему, как, зачем? Вопросы мечутся в голове Шиона, не давая ему покоя. Руки не выдерживают его веса, подгибаются в локтях и Мадараме прерывает зрительный контакт, безуспешно стараясь его вернуть. Король уже смотрит не в глаза, а на бывшую струйку крови. На ноги он даже не пытается встать, они ватные и дрожащие, абсолютно бесполезные отростки. Он старается не моргать, чтобы запечатлеть каждое движение бровей, губ, глаз Курокавы. Боль от удара совершенно не чувствовалась, словно ничего и не произошло. Мозг даже если и запускал болевые позывы, то Мадараме их не замечал, его мысли полностью забиты Изаной. Сердце на мгновение замирает и снова бьётся с неистовой скоростью, готовое выпрыгнуть из груди прямо в руки короля, отдавая себя полностью. Но примет ли король его? Этого никто не знает, кроме самого Его Величества. Но Изана лишь хмыкает на реакцию Мадараме, встаёт и уходит, бросая напоследок:       — Завтра собрание. Без опозданий.