Пидалург, фрезераст

Вечер. Я сижу за столом в своей квартире, смолю Яву и запиваю горе бутылкой водки. Не так давно прогнал с глаз куда подальше Иру, чтобы больше не маячила и не причитала, что дети, эти-то взрослые бугаи, голодными сидят. Все мои мысли об одном человеке. О единственном человеке, который превратил мою жизнь в кошмар. Его имя — Иван Дулин. Обычный фрезеровщик, который поднялся до директора завода на моей нервной системе. Изначально он был, можно сказать, моим другом, с которым было интересно поболтать о том о сем в курилке или пообедать в столовой. Нас всех объединял производственный процесс. Ровно до того момента, пока Дулин не пришел в мой кабинет и не произнес фатальную фразу, которую поначалу я воспринял с непониманием, потом разозлился, а сейчас просто исхожу ядом. Он сказал мне «Гей я» своим раскидистым баритоном. Я ненавижу его. Ненавижу так, что готов разодрать себя на части. Его «ухаживания» напоминают преследования маньяка, который во что бы то ни стало пытается удовлетворить свои потребности любым способом. Он говорит, что любит меня, но мне, если честно, плевать, что он там чувствует. Его никогда не волновало то, что чувствую я, когда во что бы то ни стало пытается поцеловать меня за ушком или ухватить за задницу. Даже только упомянув об этом, я чувствую, как меня начинает тошнить. Сколько раз Дулин меня позорил, когда я был начальником цеха! А сейчас, когда так случилось, что он мой прямой начальник — попросту унижает мое человеческое достоинство. Зря я его не уволил. Так, может быть, он подался в Москву и примкнул к таким же голубым извращенцам… Водка начинает действовать, мне с ужасом вспоминается момент, когда Дулин опять претворился, что покончил с гомосятиной, напоил меня, а потом, пользуясь беспомощностью, пытался изнасиловать. Представляется его однообразное, деревянное лицо, на котором я с трудом могу прочитать эмоции. Вздрагиваю, но понимаю, что на кухне я один, в майке и трусах. Поджигаю очередную сигарету. Дулин сейчас не унимается. Как директор завода, вызывает меня, начальника цеха, почти ежедневно. Мужики со мной и раньше, когда Дулин только начал приставать, здоровались не охотно, а теперь так вообще еле сдерживают отвращение. Мне тяжело. Выпив еще стопку, я чувствую, как уголки глаз начинает щипать. Я хватаюсь за переносицу и смахиваю слезы. — Пидалург мразотный. Фрезераст душный… — шепчу я заплетающимся языком, зная, что когда проснусь, все начнется по новой: приставания, ухаживания, насилие над моей нервной системой. Я ничего не могу сделать…