Трубочка цвета фуксии

Белокурая Олеся с кайфом попивала свой мартини, сетуя бедному бармену на свою нелёгкую. Тот за шестой год работы стал свидетелем многого. И ему, действительно, казалось, что никому более не удастся его удивить. Не удастся насильно приобщить к бабьим сплетням и ночным визгам с просьбой забрать из очередного кабака. Бедный Алёшка не мог отказать. Да и как? Ведь знает: придет эта Олеся в бар и будет сетовать уже на тебя. И здесь не получится сделать вид, что слушаешь, что интересно. Заебет же. Протирая очередную кружку из-под пива, в глазах светилась мольба. Да заглохни ты хоть на минуту! Нет. Нихуя. — А, я чего рассказать хотела, — выпустив розовую трубочку из пухлых губ, полезла в карман за телефоном. Порылась минуту в соцсетях, дав Алёшеньке время для моральной перезагрузки. — Ты видел, куда Света ездила на той неделе? Мне всё пиздела, что никого не нашла, — хохотнула, скрывая за этим жестом глубокую обиду. — На, смотри! — Ты бы нашла себе кого-нибудь, а, — посоветовал Алёша с улыбкой. И ведь искренней. — На Свете твоей, что, свет клином сошёлся? — Много ты понимаешь, — буркнула Степанова, угрюмо подперев щеку рукой. С досадой в глазах листала страницу бывшей. — Виски с колой два раза, будьте добры! — прозвенело над ухом точно утренняя дрель у соседа из верхнего этажа. Олеська поморщилась, присосавшись к трубочке. Эту дрель рядом хотелось заглушить. Или оглушить. Или заглушить, а потом оглушить. Радостные вопли рядом удвоились, причем, как назло, прямо над ухом. — Слушай, давай я твою порцию выпью? Я тебя знаю, а точнее твой организм. Я не хочу потом на руках тащить тебя до такси! Дрель засмеялась, будто нарочно залезая в барабанные перепонки и отбивая в них свой ритм. — Нет уж, я пришла веселиться! И ты мне не помешаешь! — Слушай, может ты повеселишься в другом месте?! — не выдержала Олеська, в чьих глазах разве что не сверкали молнии. Дрель в момент заткнулась, недоуменно хлопая ресницами. — Извините, я вам что, мешаю? — Извините, да, — спародировав тон, с натянутой вежливостью улыбнулась. — Тогда, может, это вам стоит уйти? — Ещё чего! Я этот стул именовала своим уже как месяц! — Вот и сиди на своём стуле. — Слушай, дрель, — поморщившись от внезапного прострела в виске, повернулась к его причине. — Я Саша! — У меня сегодня и так выдался хуевый день. Я пришла сюда, чтобы расслабиться. А навязчивое сверление над ухом не входило в мои планы! Сгинь по-хорошему! — Ещё чего! — Саш… — дернула за руку подруга, намереваясь отойти с ней на безопасное расстояние. — Подожди, я тут отстаиваю наши права! — рявкнула Сашка, а в голове у Алёшеньки промелькнуло: «Наконец-то достойный соперник». Одним ухом следил за заказами, другим — за зарождающейся перепалкой. — Если тебя раздражают счастливые люди, найди себе другое пристанище! Здесь я буду делать то, что захочу! Не успела Морозова и глазом моргнуть да проявить своё достоинство в ярких красках, как недопитый мартини с двумя пёстрыми трубочками липкими струями стекал по каштановым волосам, старательно собранных в высокий хвост. Алёшка лишь охнул, выдавив из себя изумлённое: «О-оу…» — Успокоилась? Рот Сашки закрылся только спустя секунд десять. Осмотрев одежду на наличие капель, подняла взгляд, полный злости, граничащий с масштабным отчаянием. — Ну ты и скотина! — надрывно заверещала Морозова, чья нижняя губа уже собиралась уйти в пляс. Не сказав больше ни слова, сорвалась с места, ретируясь в уборную. _____________ — Да ты полностью разденься, на штаны ещё попало, — прокомментировала Степанова, невесть зачем попершись за Сашкой. Морозова лишь зыркнула на неё, стирая в умывальнике футболку. — Слушай, может ты найдешь себе других жертв? — встала на защиту верная подруга, прикрыв своим торсом белоснежный лифчик Морозовой. — Слушай, может ты не будешь встревать? Я с дрелью разговариваю! Тут уже Сашка не выдержала, чуть ли не толкая подругу в сторону. — Ещё раз ты назовешь меня дрелью, я вылью свой виски тебе в трусы и взболтаю! — Да я же правду говорю! — Олеська не сдержалась и засмеялась. — Ты своим визгом дырку в ухе просверлить способна! — Думаешь, ты у нас идеальна?! — заверещала Морозова, и хлопнула подругу по руке, намеревающуюся увести Сашку. — Нет, что ты, — хохоча, Степанова опиралась о дверной косяк. — Во мне уйма недостатков. Я громко зеваю, например, а ещё сербаю чаем. Кстати, я не знаю, почему это работает только с чаем. — Мне плевать! Просто уйди и всё! И сиди на своём троне! — отвернувшись, Сашка продолжала с остервенением драять футболку, в то время как на волосах её творилось черти что. — Да ну, мне там уже неинтересно, — улыбалась Олеська, сложив руки на груди. — Здесь концертная программа любопытней. — Кать, принеси из машины чистую майку, я не пойду в этом. — Хорошо, Сашуль, ты главное не переживай, — верная Катюша чмокнула подругу в щеку и вылетела из уборной, не преминув наградить Степанову презрительным взглядом. Вторая на это лишь хмыкнула, возвращаясь к разговору. — Хватит футболку драять, ты на волосы свои посмотри, — усмехнулась Олеська, с удовольствием подстегивая Сашку. — Кстати, а куда ты дела трубочки?! Я их коллекционирую, между прочим, а сегодня появился новый цвет! — В манду засунь свои трубочки, — прорычала Сашка, вытерев нос. — Э-э, только не говори, что ты реветь собралась. О, так вон где они! — едва не столкнув Морозову с ног, Степанова бросилась к урне прямо под раковиной, вылавливая свои драгоценные трубочки. — Ты знала, что трубочки цвета фуксии в ограниченном количестве?! Их где-то… пять, точно! И мне попалась одна из них! — Олеська потрясла повидавшей многое трубочкой перед Сашкиным лицом. — Как ты надоела, — нежданный всхлип моментально отрезвил Степанову. Засунув трубочку в задний карман шорт и не теряя улыбки, с толикой вины: — Эй, ты чего ревешь, др… Саша, — поправившись, ткнула Морозову в бок. Та оторвалась от стирки, гневно взглянув на Олеську. — Ну нихуя себе, имя моё запомнила. — Это не все мои плюсы, — криво улыбнувшись, перевела глаза на воду. — Нет, серьезно, ты дырку сейчас в ней сделаешь, сколько можно стирать, — схватившись за светло-голубую вещицу, Степанова потянула её на себя, но не тут то было. Стойкое сопротивление Морозовой было ничуть не меньше. — Отпусти мою футболку, чертова фанатка трубочек! Ты сейчас порвешь её! — Так отпусти! — Ты отпусти! — Нет — ты! — Нет! — резкий рывок и Сашка летит назад, подгоняемая скользким кафелем. Благо реакция у Олеськи была будь здоров. С тех пор как в школьные годы на уроке физкультуры ей зарядили мячом по очкам, разбив нос, она не пропускала ни единой подачи. Два шага и руки Степановой обхватывают Сашу за талию, прочно удерживая на весу. Вторая потрясенно смотрит, раскинув руки в стороны. — Мы не на Титанике, — вставляет слово Олеська, улыбаясь. — Может, напряжешь свои ноги и встанешь? — Ах ты… — злобно насупившись, Морозова смачно влепила той оплеуху. Степанова могла поклясться, что это самый неожиданный поворот событий из всех, что происходил в её жизни. Почувствовав мгновенную красноту, от глаз не скрылось и то, что Сашка то, оказывается, не наигралась. И только ладонь замахнулась для очередного шлепка, перехватила её руку своей. Держать вес Морозовой, скрючившись и одной рукой, становилось всё сложнее. Но и Олеся не из хилых. — Ух, какая ты, оказывается, — усмехнулась Степанова, крепко удерживая кисть Сашки. Морозова едва слышно пискнула, готовясь зарядить второй ладонью. Олеся поторопилась предупредить. — Если ты это сделаешь, я перехвачу и вторую руку, и тогда, вероятнее всего, ты ебнешься на пол. Так что на твоём месте я бы хорошенько подумала над самым ответственным решением в твоей жизни. Саша тяжело дышала, понимая, что слова Степановой и их уязвимое положение действуют на неё совсем не так, как ей хотелось бы. Попытавшись выдернуть руку, столкнулась с сопротивлением. Лицо Олеськи было в считанных сантиметрах от разъяренного лица Морозовой. На удивление, первая была спокойна. — Ну? Что ты решила? — Ты… Ты сволочь… Паскуда… Ты… Негодяйка… Ты… — Я. Невесть откуда взявшаяся волна захлестнула Сашку с головой. — Блять, — перед тем, как накрыть затылок Олеси ладонью и потянуть на себя, агрессивно вторгаясь языком в приоткрытые от удивления губы. Олеська дернулась, выдыхая в рот Морозовой. Отпустив запястье, вернула руку на талию, рывком поднимая их обеих. Несмотря на резкие движения, поцелуй не прекращался. Вжав Сашу в дверцу туалета, одной рукой держалась за талию, другой — обхватила заднюю часть шеи, сжимая и плотно прижимая к себе. — У тебя сладкие губы, — пробормотала между поцелуем, ненасытно покусывая каждую поочередно. — Это твой чертов мартини, — Сашкины стоны чередовались с хриплыми рыками. Вцепившись в Олеськину грудь, сжимала, всё сильнее вжимаясь корпусом в Степанову. — Я уверена, что это ты. — Ты уверена только в своих трубочках, — извиваясь, иступленно дыша, Сашка обмякала в Олесиных руках. — Если бы не они, то… — перейдя поцелуями на шею, опьяненно лизала тонкую кожу. Саша сжала зубы, шумно выдыхая через нос. — А если войдут… — Морозова окончательно потеряла контроль. Выгибаясь, точно кошка, протолкнула ногу меж бёдер Олеси. — Мне плевать, — вернувшись к губам, нагло, напористо целовала. Рукой подмяла бедро Сашки под себя, вжимаясь. — Блять, — подняв голову, Морозова подставила шею под влажные поцелуи. Оказывается, шея у нее — эрогенная зона. Что ей и пришлось сегодня вычислить. Степанова не глупая, среагировала сразу, сорвав первый протяжный стон у своего уха. — Шея, значит, — пробормотала Олеся, не отнимаясь. — Что? — рассеянно прошелестела Саша, прижимая её голову всё ближе. — Целовала бы тебя сутки напролет, — Олеська совсем не стеснялась своих желаний. Будь то рвение съехидничать под постами бывшей, вылить мартини на голову надоедливой дрели или страстно вжиматься в неё в общественном туалете бара. — А стонешь ты не так противно, даже приятно. — Ты тоже уже не кажешься заносчивой сукой с кучей комплексов. — А ты не кажешься неуёмной писклей, одним своим воплем выигрывая у комаров. — А ты… — на судорожном вздохе. — А ты… Засунь руку мне в штаны и трахни меня. Я не могу больше терпеть… Приказ Степанова выполнила моментально. Только вот не просунула ладонь дальше трусов. Негигиенично ведь. Остановилась на белой ткани белья, интенсивно, но в то же время мягко поглаживая клитор. Саша схватилась за Степанову, точно утопающий за круг, бедрами помогая ей довести себя до ярчайшего оргазма. Прижатая к двери стройным, но таким тяжёлым телом, она пыталась залезть в шорты Олесе. Посетители бара, желающие справить нужду, покидали место разврата. Кто-то охал, кто-то ухмылялся, а кто-то предлагал присоединиться, на что получал вполне себе однозначный жест. Доводили до пика они друг друга ритмично. Четко, синхронно, без малейшей мысли на отступление. Степанова всё никак не отнималась от бедной шеи, понаставив там отметок штук пять, не меньше. Но когда пришло время, Саша оттянула белокурую макушку за волосы, заставляя посмотреть себе в глаза. — Ты чёртова… Но я сейчас кончу… Я не знаю даже как зовут тебя, но я сейчас кончу… Олеська улыбнулась, понимая, что и сама недалеко от взрыва. Придвинувшись к губам Морозовой, вполголоса представилась: — Олеся. — Очень п… Ах, — зажмурившись, бедра Сашки с силой сжались вокруг кисти Степановой. Задрожала, обвила ногой бедра Олеськи, прижимая её к себе поближе. Пальцы в трусах Степановой заерзали с новой скоростью и с ещё большей силой. Следом не выдержала и вторая, прижавшись к губам напротив. _____________ — Ты меня так и не трахнула. — Есть повод встретиться ещё раз. — Только если на мою голову ничего не выльется. — Не обещаю. — Ладно, записывай номер. ___________ А Катюша, тем временем, одиноко сидела у бара с белой маечкой в руках, силясь вытолкнуть из головы увиденное.