Рыжий волчонок

Готэм. Маленький город, словно бы застрявший меж времен. Город, полный высотных зданий и трущоб, новых автомобилей и покоцанных велосипедов, ночных клубов и семейных баров, людей хороших, людей плохих, людей разных и неоднозначных. Настоящий город с древней историей, протягивающей руки сквозь века. Элиша совсем не заметила, как приблизился назначенный срок — и цирк прибыл на ее малую родину, остановившись в пригороде, рядом с густым лесом, полным оврагов, и трассой. Ей не был знаком этот район, ведь в прошлый раз шапито организовывало стоянку совсем в другом месте. — …Готэм. — Голос девочки задрожал, когда она увидела в окно все то, от чего так стремилась уберечь ее матушка. — Что, небось скучала по дому? — по-доброму спросил Пол, в это время читавший книгу кончиками пальцев. — Многие наши актеры отсюда, будто в этом захудалом местечке всем суждено родиться клоунами. Он шутил или говорил всерьез?.. осталось неясным, а переспрашивать не хотелось. Элише было страшно. У нее противно сжимался в животе тугой ком и иногда сбивались в кучу мысли. Голова шла кругом, казалось, что нечем дышать, и Макс, словно почувствовавший ее состояние, принес девочке воды. — С-спасибо, — заикнулась она, выпив залпом. — Ты не ответила на мой вопрос. — Напомнила провидец спустя несколько минут, когда девочка все еще молчала, глядя в окно. — …я скучала по дому, да. Скорее бы пройтись по этим улицам, — отозвалась тогда Элиша, подумав немного, чтобы точно не брякнуть лишнего, а лучше вообще ничего не брякнуть, — которые меня вырастили. — Ты росла на улице? — вздернул брови Пол, «глянув» на девочку мельком. Она всегда поражалась его умению точно определять, где находится что-либо в пространстве. — Да. До того, как прийти в цирк. Мои родители умерли. — Девочка сказала это так же легко, как и все прочее, после на мгновение прикрыв глаза. Лишь бы эти слова оказались ложью… и все с ними было в порядке. С ними. С обоими. Даже с Пингвином, о котором ей начало так часто думаться в дурных снах. — Кем они были, Лиша? — спросил провидец. — Ты помнишь их? — Я же рассказывала Синтии… немного. Моя мама была прачкой, а отца я не знала, но она сказала мне, что он был хорошим человеком и достойно погиб, неся свою службу. Он был полицейским, — вызубренный материал хорошо лег на неявные мечты девочки, и она сама почти поверила собственным словам, тихо вздохнув: — Мы оказались на улице, когда я была совсем маленькой. Мама умерла, когда мне было шесть. Больше Пол Сисеро не спросил у нее ничего, и Элиша смогла выйти из фургончика, глядя в сторону пропахшего дождем города. — Чувствую, пройтись ты не хочешь, Эли, — присвистнул Джером, приобнявший ее сзади, немарко приветствуя, — я прав? — Да. — Тогда не пойдем. Во-о-он сколько здесь всего! — он наверняка кивнул головой на фургончики цирка. — Закачаешься! Будем с утра до ночи шатры ставить да попкорн клепать. Что думаешь? Хочешь попкорн? — рыжий вдруг поднял девочку и покружил, и она невольно рассмеялась, зажмурившись. — Хочу! — все же хихикнула Элиша, запрокинув голову, когда вновь оказалась на земле. — Тогда пошли! — Джером тут же утянул ее за руку в сторону разгружающих ящики акробатов и клоунов. Стоянка в Готэме ничем не отличалась от прочих, но девочка знала, это — момент поворотный, значащий, будто что-то никогда не будет прежним после того, как часы пробьют полночь, а налет счастья превратится в тыкву. Брат Лайлы показался в лагере в середине дня, толстый и хмурый мужчина, на которого рыжий тут же сверкнул глазами, за локоть отволакивая подругу подальше, притулившись за полосатой тканевой стенкой и прижав палец к ее губам. — …не высовывайся. Элиша поняла его сразу же, коротко кивнув, после из-за плеча парня принявшись наблюдать за тем, как встречаются близкие родственники. Женщина кинулась в его объятия, еще не заплетаясь в собственных ногах. — Зак! — Это твой дядя? — осторожно спросила девочка у Джерома, и тот хмыкнул себе под нос, соглашаясь с ней. — Любимый и неповторимый… сучий выродок. Пошли отсюда, — взяв подругу за запястье, рыжий направился в сторону прилеска, нырнув вместе с ней вниз по краю оврага, чтобы укрыться уже там, словно пара партизан. — Пока не наклюкаются — я туда не сунусь. Даже не думай об этом! Даже не думай… — И не подумаю. — Оборвала его Элиша, взявшись свободной ладошкой за руку парня. — Все хорошо, мы побудем здесь. Выступление только через два дня, мы успеем подготовиться, если хочешь, даже спать будем тут. — Но ты же боишься. — И что? Мой страх не стоит того, чтобы ты был с ним рядом! — девочка стиснула зубы, прислушиваясь к далекому смеху. Она знала, что «дядя Зак» наверняка будет «рад» увидеть своего племянника, а потому была согласна увести Джерома хоть на край света, чтобы этого не допустить. — Тогда пошли. — Рыжий спустился еще ниже, придержав Элишу. Перед ними были только ветви низких деревьев, их узловатые корни, опавшие листья и зеленящаяся трава. Где-то высоко вили гнезда птицы, кажется, шуршали белки. Мама бы страшно ругалась, знай она, что дочка ее смело ступает вперед по готэмскому лесу, не смотря назад, кажется, зарываясь в него все глубже, словно крот в землю, чтобы уйти подальше от разноцветных шатров. Джером тоже никогда не был здесь, это было видно по тому, как тщательно он считал шаги, почти записывал их у себя в голове, чтобы не потеряться. На линии горизонта показалась чья-то голова, и Элиша с ее другом тут же замерли, привычно юркнув за кусты — им не хотелось встретиться ни с любителями пикников, ни с кем-либо еще, словно это было преступно и запретно. Но это были лишь отец с сыном, смело идущие куда-то сквозь чащу. — …видишь, Эли? Не мы одни такие походники! — улыбнулся Джером, пронаблюдав за ними немного, а подождав, пока те скроются за стволами деревьев, немного сменил маршрут, чтобы наверняка не пересечься с этой парочкой. Через несколько сотен метров их ждали ямы в сырой от недавнего грибного дождя земле и никого рядом, словно их создатели просто испарились. — Свежие, — шепнула девочка, заозиравшись одновременно с рыжим, но оба они ничего и никого не увидели. Это было подозрительно и немного пугающе, но не более того — бояться без причины смысла не было. Вновь выбравшись в прилесок после недолгой молчаливой прогулке по искореженным древесными корнями глубинам, они примостились в низине оврага, смотря прямо перед собой на раскрывающие перед ними объятия зелено-коричневые просторы неисчисляемых размеров. Природа здесь и правда была хороша. — Дядя Зак метелил меня все детство, Эли, — сухо произнес Джером вдруг, когда вдалеке послышался птичий крик, — без остановки. Он бил меня, бил, бил и еще раз бил, пока на мне не оставалось живых мест. — …мне жаль. — Если он прикоснется к тебе, я клянусь — я сверну ему шею, я пырну его ножом, я сделаю с ним что угодно!.. — прошипел рыжий, зажмурившись. — Я убью его, Эли!.. — Не говори так. Джером, не говори так, не надо, — Элиша обняла его дрожащие плечи, прикрыв глаза, — я буду в порядке! Ради тебя. И ты будешь в порядке, он больше не тронет тебя! — она солгала, зная, что делает это, и от ощущения собственного вранья у нее болезненно сжалось что-то в груди. — Он больше не тронет тебя. — Спасибо, Эли. — Просто ответил ей парень, тихо шмыгнув носом после. — Спасибо. Я хочу тебе верить. Оба они знали, что Джерома конечно же тронут. И повезет, если не этой, а следующей ночью, когда ему придется зайти в фургон, чтобы прихватить пару вещей — ведь им с Элишей нужно репетировать. Уже ночью было решено вернуться в лагерь — и рыжий осторожно вскарабкался наверх, прислушиваясь к веселью цирковых и их спорам. Кажется, он мастерски научился отличать голос матери от многих других, а потому коротко кивнул своей спутнице, проходя мимо полосатого шатра. — Давай сходим в город? — спросила девочка внезапно, приостановившись и покрепче схватив друга за запястье. — Я… я хочу показать тебе Готэм. — Ты пытаешься меня обмануть, — протянул Джером, обернувшись к ней и нарочито прихватив Элишу за подбородок. — Посмотрите-ка, кто пытается меня наду-уть. — Он посмеялся, после потрепав ее по светлым волосам. — Не выйдет. Но — я польщен. — Я покажу его тебе, пошли. — Неловко заверила его циркачка. — А не боишься? О… я вижу по твоим глазам, что во-он те домишки пугают тебя! — рыжий фыркнул, щерясь, но все же согласился с ней: — Но пошли. Если что — сразу же повернем назад. — Не повернем, — упорство звякнуло металлом в голосе девочки. Все было лучше, чем отсиживаться в лагере и ждать тумаков, но выйти за пределы пары столбиков не вышло — Джерома окликнул мужской голос, который он хотел слышать меньше всего на свете, и плечи рыжего дернулись, когда он развернулся на сто восемьдесят градусов, смотря прямо перед собой. Это был дядя Зак. Или Заккари. Единственное, что Элиша знала о нем точно — он та еще скотина, и это было видно даже по его лицу, а может она, наполненная историями товарища до краев, уже хотела видеть его таким. — Дорогой племянник! Ты что, даже не поздороваешься? — спросил мужчина, направлявшийся к ним. Его шатало и явно мутило. — …здравствуй, дядя, — насупился рыжий, осторожно сделав шаг назад, явно не готовый к встрече сейчас, — прости, я не заметил тебя, — он кривовато улыбнулся, наблюдая исподлобья за злосчастным родственником, все время ожидая неминуемого удара. — И чем же ты был занят, а? Сестренка сказала мне, что ты все время шляешься невесть где! — оказавшись на расстоянии пары шагов, Зак окинул взглядом племянника и его подругу, и Элиша вдруг поняла, почувствовала всем своим естеством — им нужно бежать. Прямо сейчас. Немедленно! — Пошли!.. — взмолилась она шепотом, дернув друга за руку. Но Джером замер, словно привороженный, и зубы его мрачно скрипнули тщетно подавляемой злостью с примесью кислотного страха. — Шляюсь. — Согласился он, задвинув циркачку себе за спину. — Я весь день таскал бочки с остальными. — То-то же тебя они искали, — хмыкнул дядя, явно не поверив, протянув вперед руку и сжав плечо рыжего, словно пытаясь сломать его одним касанием, сдуть, словно карточный домик, — нам нужно поговорить. Дома. — Каждое слово его веяло холодным железом, неизбежностью и ноющими ссадинами. Это не нужно было даже додумывать. — Сейчас. — Пожалуй, откажусь, — Джером все же отступил назад, дернув рукой, чтобы освободить ее, но это не сработало. — Я не спрашивал. — Зак! Ты нашел этого паршивца?.. — Лайла не заставила себя долго ждать, но голос ее на мгновение ослабил хватку мужчины — и тогда рыжий выскользнул из нее, тут же дернув Элишу за собой, ринувшись прочь в самую глотку Готэма. — Ты все равно вернешься, сученыш! — эти слова оказались последними услышанными ребятами — вереницы улиц поглотили их, перемололи и выплюнули в одно из далеких районов, добраться до которого удалось лишь за получас бега на всех парах, будто следом летела стая волков — так сильно страх гнал Джерома вперед. Ты все равно вернешься! Абсолютная правда. Они и сами это знали. — …ты в порядке? — спросила Элиша едва слышно, когда их скорость сошла до нуля, и рыжий приоперся о стену, тяжело выдохнув, зашарив по карманам почти отчаянно, пока не выдернул из карманов брюк сигареты с зажигалкой и не щелкнул последней, после быстро, впопыхах затянувшись. Дым сегодня пах ледяным ментолом, мокрым, словно осенние листья. — …я? — он зажмурился, запрокинув голову, часто и загнанно дыша. — В полном. Вновь улыбка. Смех сквозь слезы. Неприятно сворачивающаяся внутри Шива, трепещущая ноздрями. Переливы зеленой чешуи. Дыбящаяся на загривке рыжая шерсть. — Я с тобой. — Девочка приобняла друга за руку, ткнувшись виском в его плечо, пока он просто курил, судорожно и панически, пытаясь успокоить то ли себя, то ли ее, цепляясь за воздух дрожащими пальцами. Утро обещало быть поганым. День обещал, что все будет еще хуже. Вечер не обещал ничего. Ночь молчала.