Дыхание в темноте

*** Лунный Бог непозволительно долго наблюдает за ними. Они прячутся в разрушенных зданиях, где темнота таит только большие опасности. Кажется, что хуже быть и не может. Может и становится. Тьма давит на их рассудок. Истошные крики исходят то ли снаружи, то ли изнутри их тел. Бездумные массы преследуют их, загоняя в ловушку собственных слабостей. Они никак не могут найти выход из Прехевила. *** У них закончился опиум, табак и алкоголь. Их последний компаньон затерялся где-то за поворотом. Предыдущего они нашли сегодняшним утром на распятие возле очередного сухого фонтана. Голову самого первого доедали свиньи во дворе какой-то лачуги. Исаги весь на нервах. Старается дышать через раз, ему кажется, что из лёгких выходит последний здравый смысл. Он пытается отвлечься болью, крепче сжимая топор, который почти волочится по земле — на другой руке теребит единственный оставшийся ноготь безымянного пальца. Исаги готов начать рыть под себя, лишь бы снова выйти на катакомбы. Там было понятнее, оттуда можно было выйти обратно на железную дорогу. Его взгляд падает под ноги, цепляя пару таких же жалких перед собой. Кайзеру только хуже. Он молчал с прошлого дня. В его руках винтовка наперевес, которая перешла в разряд ближнего боя, лишившись последних патронов еще на входе в город. Исаги скрывает факт, что один .303 British покоится на дне его дорожной сумки за плечами. Кайзер напротив — расслаблен. Его глаза стеклянные, а лицо кажется тусклой тенью. Исаги почти в отчаянии, он боится, что и Кайзер пропадёт у него из-под носа. Когда он думает об этом, с его губ срывается скрипучий вздох. Добивает ситуацию осечка — парень перед ним заходит в тупик. Мерзкая, вонючая подворотня, измазанная кровью и органами. Разбитые бутылки. Коробки. Рваные одежды. Исаги дёргает Кайзера за жилетку и устало тащит его за собой. Этого недостаточно, он не уверен, что в его руках нужный ему человек. Человек. Юноша переносит хватку на затылок, цепляясь за отросшие пряди. Следует непонятный сдавленный скрип. Исаги на секунду опасно выпадает из реальности. Или возвращается в реальность? Перед его глазами белеет. Он смотрит глубоко в Кайзера, видя искру. Он смотрит глубоко в своё отражение в глазах напротив. Исаги тянет его сильнее на себя, жестко ударяясь лбом. Нос Кайзера безжалостно сломан, из него капают густые бордовые капли, оседая на подбородке. Это ещё одна трещина на его израненном лице. Он что-то почти осознаёт. Исаги зажмуривается, вдыхая этот свежий металлический вкус. Ещё мгновение, и своими руками убьёт его. Блять, он правда готов к этому. Был готов с самого начала. Голыми руками сначала задушит, а после разберёт по костям. Все до одного органа принесёт на спиритический круг и медленно, один за другим, скормит этому жалкого новому Богу, изголодавшемуся по настоящим жертвоприношениям. Но это успеется. Исаги собирает последние силы в кулак, облизывает потресканные губы, опуская оружие со стуком, и обеими руками обхватывает пыльное лицо Кайзера. Сначала ему хочется откусить его нос, выдрать серьги из ушей, сорвать каждую русую ресницу, как гадание на ромашке. На жизнь. Вместо этого он закрывает глаза, считает до двух, и медленно слизывает бегущую кровь. Она и не думает останавливаться. Это похоже на своеобразные слезы измученного тела. Слизывает сначала над разбитой губой, потом с подбородка, а после, со всей силы сжав торчащие пряди, прикасается к самим губам. Он грубо ударяется зубами о зубы, но теперь они не могут стать преградой. Если надо, Исаги выбьет их. Рот податливый, но сухой и неожиданно горький. Исаги исследует его, будто это карта проклятого города. Он толкается языком максимально глубоко, одновременно перемещая руки на щеки и чуть выше, прямо к впалым глазам. Языком он чертит оккультные узоры, задевая тупые зубы Кайзера. Все это раздражает юношу. Эта слабость, из-за которой он единственный должен нести ответственность за их жизни. Нет, это не контроль над Кайзером, это попытка вывести его из себя. Исаги ступает ближе, давя на армейские ботинки Кайзера. Их грудные клетки встречаются. Стук сердца не ощущается у обоих. Ему нужно хоть какое-то подтверждение, что это не иллюзия его уходящего сознания. Этого недостаточно. Он из последних сил впивается в губы, разрывая их окончательно, смакуя кровь и кожу. Кожу и кровь. Его тошнит от этого металлического вкуса, в висках стучит невыносимая боль. Исаги вдруг чувствует движение чужого языка. Он еле открывает глаза, слипшиеся от скопившейся влаги. Ему приходится сморгнуть. Раз. Второй. Кровь в его мёртвом теле закипает с новой силой. Он переходит на сбивчивый шепот, убеждаясь, что Кайзер понимает смысл. Хотя бы часть. —Я, блять, убью тебя. Это будет первая вещь, которую я сделаю, после того, как мы вернёмся. Вторая — надругаюсь над твоим трупом. Исаги стремительно тащит Кайзера за собой. Сейчас тварям города стоит бояться встретить их. Сейчас другим участникам стоит начинать молитвы своим Богам. Если они услышат их. Если кто-то из них все ещё жив. *** Последний день фестиваля Термины начинается сегодня. Из четырнадцати достойных осталось лишь пять. Трудно представить, что в Прехевиле они искали спасения, спокойствия и новой жизни. Билет, который каждый человек купил на своей станции, был в один конец. Было ли это предрешено в момент зарождения самой мысли? Трое из них уже не люди, а рабы Луны. Двое из них находятся в вагоне, где и началась их история. Вагон, в котором она и закончится. Но пока есть время, стоит перевязать свои открытые раны и забить пару трубок, чтобы исцелить душевные. Сделать вид, что все под контролем — поговорить по душам, обсудить прошлое и будущее, крепко прижаться к другу. И все-таки, что-то было в этом моменте. Возможно, ради этого стоит жить и умереть. ***