Ошибки

Это было трудно. Он погрузился в горячую воду с наслаждением ощущая, как расслабляются мышцы. На самом деле, каким бы бодрым и позитивным он не старался быть на сцене, но он чертовски устал. Он чувствовал себя слишком сонным, слишком выжатым, изломанным, обессиленным, раздробленным на мелкие кусочки, словно его пропустили через мясорубку. Ему необходим был отдых в одиночестве, хотя бы немного. Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Все его тело болело, его мышцы ныли после высокой нагрузки так, что у него не было сил шевелиться. Все его движения были медленными и тяжелыми, а веки так и норовили сомкнуться под убаюкивающий плеск воды. Сохо вытянул ноги, пены было так много, что она возвышалась над краем ванны. Обычно он так не делал. В общежитии это было просто невозможно, а в отелях в туре… Он предпочитал сон как способ восстановить силы после очередного концерта, но не лежание в ванной, в пене, с маской на лице, под звуки зарубежной поп-музыки льющейся из динамика смартфона. Это было чем-то новым для него, но это было потрясающим. Это действительно его расслабляло. Он прикрыл глаза и лег так, что теплая вода покрыла все его тело до самого подбородка, оставив над поверхностью лишь голову и покрытые клочьями уже тающей пены колени. Щелкнул дверной замок и в ванную вошел Гонхак. Этой ночью им выпало жить в одном номере. — Прости, — сказал он. — Я думал ты в душе. Сохо не пошевелился и даже не открыл глаза, чтобы посмотреть на младшего, хотя он надеялся, что на его лице не отразилось чувство разочарования и досады из-за того, что Гонхак помешал ему. — Даже если так, — сказал Сохо монотонно, с трудом ворочая языком, — это не значит, что ты можешь просто входить сюда. — Я хотел умыться, — ответил ему Гонхак. Сохо покачал головой. — Мне все равно, — произнес он, — уходи. Гонхак не сдвинулся с места и Сохо знал, что он смотрит на него. — Хватит пялиться, — сказал Сохо устало, у него даже не было сил, чтобы разозлиться, так сильно он был вымотан всем произошедшим сегодня. Гонхак фыркнул: — Я сто раз видел тебя голым. — Поэтому прекрати, — недовольно пробормотал в ответ Сохо и разлепил, наконец, глаза, чтобы взглянуть на младшего. Взгляд Гонхака блуждал по его лицу, плечам и коленям Сохо, торчащим из тающей пены. Ключицы и грудь Сохо уже были почти голыми — лишь тонкий слой мыльных пузырей плавал на поверхности. Взгляд Гонхака был тяжелым, почти мрачным, но в глубине его глаз и в его плотно сжатых губах Сохо уловил то, что заставило его кожу покрыться мурашками не смотря на то, что вода в ванной была довольно теплой. Он видел этот взгляд каждый раз, стоило им остаться наедине. — Не надо, — приказал он тихо, отвернувшись от младшего, но тело его наполнил предательский жар подступающего возбуждения и это вновь разбило его. Он не должен был этого чувствовать. Не с Гонхаком. — я ведь уже сказал… Все между нами было ошибкой, Гонхак-и. Гонхак горько улыбнулся ему. — Все те разы? — спросил он. Сохо с трудом улыбнулся в ответ в белоснежный потолок ванной. — Иногда так бывает, — ответил он. Они замолчали. Из динамика смартфона Сохо доносилось: «Я буду всегда любить тебя» — Уитни Хьюстон. — Я поменяюсь номером с Гонхи, — сказал потом Гонхак, опустив руку на дверную ручку. Сохо снял с лица маску, отбросил её в сторону, прикрыл глаза и потом услышал, как закрылась за Гонхаком дверь в ванную. Он вытер глаза и с головой погрузился в теплую воду, с почти растаявшей пеной на поверхности. Слезы горечи душили его. То, что происходило между ним и Гонхаком действительно было ошибкой… Но кто бы знал, как сильно он желал ошибиться вновь.