Уговорить его

***

Рядом со словом «катастрофа» в следующем издании словаря будет изображение Шерлока Холмса (Кстати, это я. Привет.) в одолженных очках и с накрашенными карандашом усами. Я не могу придумать более подходящей иллюстрации того, как выглядит катастрофа. Грёбанная катастрофа, если быть более точным. Моя грёбанная катастрофа. Я ошарашено смотрю, как Джон садится в кэб со своей... девушкой? подружкой? невестой? − и уезжает. Она заверила меня, что уговорит его, и я трогательно надеюсь, что она исправит мою катастрофу, заставит Джона меньше злиться, чтобы всё могло вернуться в норму. К настоящему времени я пришёл к выводу, что она ничего подобного не сделает. Проблема в следующем: я люблю Джона Ватсона, который теперь ненавидит меня. Я забыл, что пока меня не будет, я буду скучать по нему, он будет жить своей жизнью, съезжать из нашей квартиры и встречаться с женщинами. Я, конечно, не ожидал, что он найдёт кого-то, кто будет встречаться с ним достаточно долго, чтобы стать кандидатом на роль миссис Ватсон. Рядом со словом «нормальный» в словаре должна быть фотография Джона в его бежевом джемпере. Подпись под картинкой гласила бы: «Почему я единственный, кто реагирует как человек?!» И если я думаю об этом, я знаю, что это правда. Джон Ватсон совсем не обычный человек, но он является арбитром нормальности. Видит бог, я не совсем нормальный. Если бы это было так, я мог бы понять, что позирую для портрета «катастрофы», когда украл этот карандаш для глаз и нарисовал себе усы. Однако ещё не всё потеряно. Джон в конце концов простит меня, потому что он любит меня. Он просто ещё не осознал этого. Джон Ватсон любит меня. Это факт. Ему нужно только напомнить, что это правда. Я думал о том, чтобы поднять этот вопрос, когда объяснял, как я инсценировал свою смерть, но решил этого не делать. Вероятно, это был хороший выбор с моей стороны. Ничто из того, что я сказал во время этого разговора, не тронуло его; он ни разу не сказал «блестяще». На самом деле, он, казалось, считал меня довольно глупым. А его умная подружка сидела там и смотрела на эту коробочку с кольцами, так что мне показалось, что сейчас неподходящий момент напоминать ему, что он любит меня. Теперь невеста. Да, к концу вечера я увидел кольцо у неё на пальце, хотя он его туда и не надевал. Вот с чего должна начаться наша дискуссия. Застать его наедине для такого обсуждения немного сложно. Он живёт в квартире невесты, и они работают в одной хирургии, так что они всё время вместе. Но маскировка − это то, в чём я очень хорош, а Джон очень плохо видит насквозь. Даже моя импровизированная маскировка официанта одурачила его. Длинная белая борода и парик, тёмные очки, чёрная вязаная шапочка и сильный акцент − и я превращаюсь в мистера Сикору, пожилого мужчину с инфекцией мочевыводящих путей. Если повезёт, Джону потребуется осмотреть мои интимные места. Беда в том, что мне нужно будет одурачить и умную невесту/медсестру. К счастью, когда я вхожу, её не видно. И администратор не замечает, что мои бакенбарды явно фальшивые. Меня провожают в смотровую комнату и снимают с меня брюки. Просто на случай, если он захочет взглянуть. Когда Джон входит, он держит в руках мою карту, открытую всего несколько минут назад, и читает описание моих симптомов. − Я уверен, что беспокоиться не о чем, − говорит он, всё ещё не глядя на меня. − Судя по всему, просто небольшая инфекция. Э-э-э... доктор Вернер − ваш обычный терапевт, да? − Да, да. Он заботился обо мне, мужчине и мальчике. Джон поднимает глаза и хмурится. − Господи, Шерлок. Чего ты хочешь? Я усиливаю свой акцент. − О чём вы говорите? Он закатывает глаза. − Ты действительно думал, что меня одурачит эта чёртова борода? − Наклонившись вперёд, он хватает меня за бороду и дёргает. Она отклеивается и оказывается у него в руке. Хотя на самом деле я рассчитывал, что одурачу его, я достаточно знаю о дружбе, чтобы не сказать: − Да, я действительно думал, что ты настолько легковерен. − Твои наблюдательные навыки улучшились, Джон, − это подразумевается как комплимент, но он не выглядит довольным. Он вздыхает. − Чего ты хочешь? − Ты не подарил ей кольцо. Она взяла его. Ты никогда не делал предложения. − Какое это имеет значение? Его ответ говорит мне обо всём. Умная женщина держит его под каблуком. − Это важно, потому что, как только ты увидел меня, ты больше не собирался отдавать ей кольцо. Она просто приняла это, что говорит мне о том, что все ваши отношения... − Это не твоё дело, и у тебя хватает наглости... − Ты не любишь её. Ты любишь меня. Он краснеет. − Шерлок. Что, чёрт возьми, ты знаешь обо мне? − Довольно много. Даже если мои дедуктивные способности больше не удивляют тебя, они всё ещё полностью функциональны. Ты любишь меня. Раздаётся стук в дверь, и входит его медсестра с кольцом на пальце. Триумф сияет в её глазах ярче, чем бриллиант. − Доктор, всё в порядке? − Это частная консультация, − говорю я. − Я уверен, что он расскажет тебе всё об этом позже, когда попросит тебя вернуть кольцо. − О, Боже! − Она начинает смеяться. − Шерлок Холмс, где твои брюки? С достоинством я подтягиваюсь. − Осмотр ещё не закончен. Будь добра, уходи. Хихикая, она открывает дверь и поворачивается. − Если тебе что-нибудь понадобится, Джон, я буду прямо за дверью. Я подхожу к Джону и говорю тихим голосом: − Ты знаешь, что я говорю правду. Я не буду напоминать тебе снова. Мы друзья, не более того, если хочешь. Мне жаль, что ты злишься, но ты знал, кем я был, когда решил переехать ко мне. В первый раз, когда ты последовал за мной за дверь 221Б, ты знал, что я немного придурок. Тебя не должно удивлять, что по прошествии двух лет я всё ещё самый неприятный, грубый, невежественный и всесторонне несносный засранец, которого кто-либо мог иметь несчастье встретить. Джон немного смягчается, его рот приподнимается с одной стороны. − Слушай, я сожалею о той ночи. Это было своего рода шоком для меня, и я просто отреагировал − плохо, я думаю. Я знаю, ты умён, но я никогда не ожидал, что ты действительно вернёшься из мёртвых. − Значит, у нас всё хорошо? Ты прощаешь меня? − я не знаю, почему спрашиваю об этом. Конечно, он прощает. − Шерлок, ты должен дать мне немного времени. Дела с Мэри − а теперь и с тобой − мне просто нужно немного пространства. − Время, пространство − всё в порядке. Тогда я жду тебя завтра на Бейкер-стрит. Я знаю, ты скучал по этому − по острым ощущениям погони, по крови, струящейся по твоим венам, только мы вдвоём против остального мира... И нам нужно сорвать этот террористический заговор, как я уже сказал. Он морщится. − Послушай, я не уверен... − Лондон в опасности, Джон. Мне нужно, чтобы ты был рядом со мной. Он вздыхает, проводит рукой по волосам. − Хорошо. Думаю, я могу взять несколько выходных. − Хорошо. Только один вопрос. − Я показываю на свою верхнюю губу. − Ты действительно собираешься оставить их? Я замечаю, что он не опроверг моё наблюдение. Он определённо влюблён в меня. Теперь, когда я убедился, что Джон всё ещё любит меня, я стремлюсь снова привнести опасность в его жизнь. Джон любит опасность. Для него это афродизиак. Он появляется в квартире на следующий день, выглядя немного настороженным. Его приступы злости никогда не длятся долго; мне приходится беспокоиться о его обидах. Он по-прежнему будет держаться отстранённо, лелея свою обиду долгим молчанием и обиженными взглядами. Но игра продолжается, и он не может устоять. Он задаёт несколько вопросов, а затем начинает вносить предложения. Во-первых, это ключ к разгадке Великой Суматрской крысы, он же Себастьян Моран. Затем есть кадры с поездом, недостающие пять минут. Подземная сеть и исчезающий вагон. Эти вещи довольно умны и недостаточно опасны, но для этого ещё есть время. Джон заинтересован. Мы находим заброшенную станцию метро, прямо под Вестминстерским дворцом, как я и предполагал. Там внизу не только бомба, как предположил Джон − весь вагон представляет собой бомбу, начиненную взрывчаткой, гарантирующей уничтожение парламента, который будет заседать, когда взорвётся. Весь дворец, оба здания, взлетят на воздух в результате мощного взрыва. Хотя эта ситуация выглядит подходящей для использования, идеальный способ заставить Джона признать, что я тот человек, которого он действительно любит, это не очень хорошо для выживания. Я провожу несколько минут, изучая гигантское устройство, которое приведёт в действие все остальные взрывчатые вещества в вагоне. Пока я прикидываю, как его обезвредить, загорается свет и начинается обратный отсчёт: 2:15. Я призываю Джона уйти. Однако он прав: у нас нет времени на побег. Срочно нащупываю выключатель. Там должен быть выключатель. Именно в этот момент, когда я стою на коленях рядом с устройством, наблюдая, как таймер отсчитывает последние мгновения нашей жизни, я нахожу выключатель. Я провожу пальцами вниз по боковой панели устройства и щёлкаю им. Таймер мигает, но не продвигается вперёд. Оглядываясь назад, я, вероятно, должен был упомянуть об этом. − Прости, − говорю я. − Что? − Я не могу этого сделать, Джон. Я не знаю как. Он яростно трясёт головой. − Нет, нет, нет. Это уловка, ещё один из твоих чёртовых трюков. − Это не так. − Ты просто пытаешься заставить меня признать... − Нет, Джон. Мне очень жаль. Он облизывает губы. Его взгляд скользит по машине, избегая меня. − Послушай, то, что ты сделал, было неправильно. Я хотел, чтобы ты не был мёртв... − Да, хорошо, будь осторожен в своих желаниях. Он вздыхает; его руки сжимаются в кулаки. − Послушай, я нахожу это трудным. − Я знаю. Мне так жаль, Джон. Всю ту боль, которую я причинил тебе... Ты можешь простить меня? − Такого рода вещи... − Он склоняет голову и говорит так тихо, что я едва его слышу. − Ты был... самый лучшим и мудрым человеком... которого я когда-либо знал. И... ты прав. Я люблю тебя. − Джон. − Я прощаю тебя. Конечно, я знаю. Я встаю и подхожу к нему, беру его лицо в свои руки. − Я люблю тебя, Джон. − И я целую его. Похоже, это его не шокирует. Он наклоняется ко мне и углубляет поцелуй, а я кладу руку ему за голову и обнимаю его. Его усы щекочут. Это очень долгий поцелуй, примерно девяносто секунд. В этот момент он отстраняется, его лицо озадачено. Он смотрит на устройство. − Но... бомба? − Я её выключил. − Ты... нашёл выключатель? − Очевидно. − Я наклоняюсь для ещё одного поцелуя. − Ты... гад! Ты засранец! − Наверное, мне следовало упомянуть об этом, но мне показалось, что ты хотел что-то сказать. − Ты позволил мне думать... − Он на мгновение разевает рот, а затем отталкивает меня. − Просто так я бы сказал... − Ты это имел в виду, − отвечаю я. − Я не вытягивал это из тебя силой. И я не лгал. Я понятия не имею, как выключить эти дурацкие огни. − Ложь о недомолвке, − говорит он, бросая на меня свой лучший капитанский взгляд. − Если ты кому-нибудь расскажешь, я убью тебя. Услышав писк радио и увидев приближающиеся лучи фонариков, я поворачиваюсь и начинаю идти. − И ты позвонил в полицию? − Конечно, я вызвал полицию. Качая головой, он следует за мной. − Я определённо собираюсь убить тебя. − О, пожалуйста! Убить меня... это было так два года назад. Я поворачиваюсь и вижу, как он улыбается сам себе. Ура!. После спасения Лондона от теракта мы не видимся несколько дней. Ясно, что он ничего не сказал своей невесте. Он не звонит мне и не пишет смс, и я начинаю сомневаться. Он признал свою любовь, но, возможно, решил, что признание, данное под неминуемой угрозой смерти, сводит её на нет. Как будто он может просто вернуться и сказать что-то вроде: «Когда я сказал, что люблю тебя, я не имел в виду любовь, любовь, ты знаешь». Помни, я не гей». Несколько раз он заявлял, что он не гей. Я никогда не позволял этим заявлениям сильно беспокоить меня. Он, возможно, наименее наблюдательный мужчина из всех моих знакомых, явно гей и просто не заметил. Теперь мой план должен перейти ко второй фазе: избавление от Мэри. В качестве первого шага я должен притвориться, что рад его помолвке, чтобы, когда она начнёт разваливаться, он доверился мне. В этот момент я смогу легко манипулировать им. Я не уверен, что смогу надеть новую маскировку в клинике, поэтому однажды вечером я заглядываю к ним. Мэри открывает дверь. − Ну, Шерлок! Какой приятный сюрприз. Её улыбка чересчур самодовольна, бриллиант раздражающе яркий. Что такого есть в этой женщине, что меня так беспокоит? Она врёт о чём-то. Будучи сам опытным лжецом, я легко могу прочесть знаки. Более того, я замечаю, что она тоже читает меня и знает, что я лгу. Мы − две кошки, кружащие вокруг одной и той же ничего не замечающей мыши. − Боюсь, у меня нет времени на любезности. − Я виновато улыбаюсь. − У меня есть дело, и мне нужна помощь Джона. Джон, услышав мой голос, теперь стоит в дверях рядом с ней. Он выглядит немного помятым, без обуви и с растрёпанными волосами. − Что происходит, Шерлок? − Ну же, Ватсон, игра начинается! − говорю я. − Тебе понадобится твой пистолет. Его брови приподнимаются при этом, но он послушно убегает и возвращается в ботинках и куртке, засовывая револьвер в карман. Мэри берёт его за лацканы куртки и притягивает к себе. − Знаешь, это немного сексуально. − Она целует его. Он улыбается. − Со мной всё будет в порядке. Как только мы садимся в кэб, он спрашивает: − Какое дело? − Я не могу тебе сказать. − Я думаю, Дело Мэри. Лгунья, которая запустила свои когти в моего Джона. − Ну хорошо. Итак... мы расследуем дело, и ты не можешь сказать мне, что это такое. − Это верно. − Я импровизирую по ходу дела. Может быть, это может быть засада. Джон их обожает. Двадцать минут спустя мы прячемся за мусорным баком в пустынном переулке, предположительно поджидая одноногого мужчину, который будет нести пакет, полный выпечки. − Я попросил миссис Хадсон вытереть пыль в твоей комнате, − шепчу я. − Когда ты переезжаешь обратно? − Как ты думаешь, почему я должен вернуться? − Потому что ты любишь меня. − Я жду, когда он объяснит: не гей. Он долго молчит. − Шерлок, я женюсь. − Ты не обязан жениться на ней. Просто скажи ей, что ты влюблён в кого-то другого. Люди делают это постоянно. − Ты не понимаешь, − шипит он. − Что? В тусклом свете я вижу, что он сжимает губы. − Когда ты ушёл, она спасла меня от саморазрушения. Она подобрала меня до того, как я достиг дна. Я ей кое-чем обязан. − Ах. И ты мне ничего не должен, очевидно. Несмотря на то, что я спас тебе жизнь, пожертвовал своей собственной жизнью на два года, чтобы выследить всех людей, которые угрожали тебе, − в моём голосе звучит горечь, которая, возможно, не поможет моему делу прямо сейчас. − Шерлок, ты мой лучший друг. Никто не заменит тебя... В этот момент, несмотря ни на что, в переулок, прихрамывая, входит мужчина с алюминиевым костылем, неся пакет, полный выпечки. Неожиданно, но, возможно, удобно. − Это он, − говорю я, хватая его за руку. − Мы последуем за ним. Никакой конфронтации. Нам просто нужно проследить за ним до его логова. − Его логово? Я киваю. − Следуй за мной. Мы следуем за мужчиной в течение пятнадцати минут, прежде чем он входит в неприметный на вид многоквартирный дом. Я замечаю свет, который загорается на несколько этажей выше уровня улицы, когда он добирается до своей квартиры. − Обратно на Бейкер-стрит, − говорю я, высматривая кэб. − Нам нужно будет подумать об этом за чаем. − Я не уверен, зачем я тебе понадобился, − говорит Джон. − Я ничего не делал, кроме как сидел с тобой на корточках за мусорным баком. − Конечно, ты был мне нужен. Возможно, он почувствовал, что мы следуем за ним, и набросился на нас. Этот парень довольно безжалостен. − Тот одноногий парень с выпечкой? − Снайпер, Джон. Скотланд-Ярд выслеживал его в течение нескольких недель. − Слушай, может быть, тогда я пойду домой, если ты просто собираешься побыть в своих Чертогах разума. − Не... ты всё ещё нужен мне. − Я беру его под руку. − Мой проводник света. − Шерлок. − Сейчас он ведёт себя мягко, и я чувствую, что он готовится принять бесповоротное решение. − Я ценю это, но... − Он замолкает. − Больше ничего не говори. Если ты предпочитаешь держать нашу маленький роман в секрете, я согласен. − Наш маленький роман? У нас нет романа, ты, олух. − Ты поцеловал меня. − Я думал, мы умрём. − Значит, это был поцелуй из жалости? Это, конечно, не было похоже на жалость. Больше похоже на страсть, я думаю. Его лицо немного розовеет. − Хорошо. Это был эмоциональный момент, и я признаю, что почувствовал... некоторое сожаление. − И, к счастью, у тебя есть шанс избавиться от всех сожалений, − отвечаю я. − Чем дольше ты будешь ждать, тем тяжелее будет мисс Морстан. Было бы добрее признаться сегодня вечером. Хотя я не верю, что она действительно любит тебя, так что, если она заплачет... − Что ты имеешь в виду, она не любит меня? − Я признаю, что она хорошенькая и в некотором роде убедительная. Виртуоз манипуляции. − Похоже на кого-то, кого я знаю, − говорит он. − Ты уверен, что не описываешь себя? − Возможно, именно поэтому ты выбрал её, − предполагаю я. − Я выбрал её, − говорит он, нахмурившись, − потому что она нормальная. Она разговаривает со мной и говорит мне, когда она собирается опоздать. Она заходит в магазин до того, как у нас закончатся что-то. Она внимательна. − Звучит ужасно, − замечаю я. − Подумай об этом. Каждый день до конца твоей жизни, точно так же. Завтрак, обед, ужин. Чай в буфете, молоко в холодильнике. Выгуливать собаку, помогать детям с домашним заданием, смотреть телик, ложиться спать. Джон Ватсон, я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Ты не хочешь быть нормальным, ты хочешь проводить свои вечера в тёмных переулках, свои ночи, выслеживая подозреваемых, свои дни, бегая за преступниками. Признай это, ты скучаешь по такой жизни. Его телефон звонит. Я уже знаю, кто это. − Я должен идти, − говорит он. − Утром у меня работа. Запоздало я пытаюсь сменить тон. − Спасибо тебе за сегодняшний вечер. − Конечно. − Я скучал по тебе, Джон. Он улыбается. − Я тоже скучал по тебе. Послушай, всё будет хорошо. Есть всего несколько вещей, над которыми мне нужно поработать. − Не видя кэб, он начинает уходить. − Джон. Он поворачивается и смотрит на меня. − Что? Я провожу пальцем по своей верхней губе. − Ты действительно оставишь их? Он уходит в сторону станции метро. Террористических заговоров больше нет, и я не уверен, что Джон купится на ещё одну фальшивую слежку. Мне нужно настоящее дело, с телами, уликами и подозреваемыми. Я просматриваю свои электронные письма в поисках чего-нибудь, что позволит нам уехать из города на несколько дней. К сожалению, все действительно интересные преступники, похоже, находятся в отпуске. Я пришёл к выводу, что Мэри Морстан − это много чего, и большинство из этого безвредно. Но она ещё и лгунья, и это не очень хороший показатель счастья для Джона Ватсона, который отрастил усы в заблуждении, что ей это нравится, только для того, чтобы обнаружить, что она это ненавидит. Он видит, но не может рассуждать на основе того, что видит, и чаще всего делает неправильные выводы. Ложь этой женщины может быть незначительной, из тех вещей, о которых многие люди лгут в начале отношений, но она определённо что-то скрывает. Я решаю, что это будет долгая игра. Я даю себе несколько недель, чтобы открыть Джону глаза и порвать с этим. Потребуется тонкость и терпение. Я не могу быть тем, кто лишит его иллюзии; ему придётся увидеть это самому. Он заходит через два дня после «Истории с алюминиевым костылем». − Ты сбрил усы, − говорю я. Он морщится. − Умный ты. − Это значит... не говори мне − она заставила тебя сделать это. Нет... нет, она смеялась над тобой, когда ты это делал! Он вздыхает. − У меня это не сработало. − М-м-м... Я рад. Я предпочитаю, чтобы мои врачи были чисто выбриты. − Я думаю о том, чтобы пересечь комнату, взять его очаровательное лицо в свои руки и поцеловать его теперь, когда щетина исчезла. Если мне понадобится другая опасная для жизни ситуация, чтобы сделать это возможным, я готов изобрести её. Он ухмыляется. − Я не знал, что у тебя есть предпочтения. − Было щекотно, когда я поцеловал тебя. Не неприятно, но... − Я съехал, − говорит он. Моё сердце подпрыгивает, но, к счастью, я понимаю, что ликование − не лучшая реакция. И мне любопытно. Что послужило причиной разрыва? Хотя я знал браки, которые заканчивались разводом менее чем из-за усов, в данном случае это кажется маловероятным. Мог ли он на самом деле признаться ей, что влюблён в меня? Любопытство обычно преодолевает небольшую скрытность, которой я от природы обладаю, но я не могу сделать этого вывода. И я должен знать. − Это моя вина, − заключаю я. − Это не имеет к тебе никакого отношения. Я уже некоторое время рассуждаю об этом взад и вперёд. Я наконец понял, что моя нерешительность означала, что я на самом деле не любил её, и я должен был быть честным. Это просто было не то, на что я мог бы себя уговорить. Я берусь за следующую загадку. − Ты сказал, что съехал. Джон кивает. − Я переехал к подруге, медсестре из клиники. Подруга? У Джона есть коллеги в клинике, и у него есть приятели, с которыми он иногда встречается в пабе. У него есть знакомые, пациенты, люди, которые читают его блог, и люди, с которыми он беседует, пока они готовят ему кофе или стоят на автобусной остановке. У него тоже есть друзья? И медсестра. Мэри − медсестра или, по крайней мере, притворяется таковой. Эта подруга тоже медсестра. Хотя я не такой сексист, чтобы предполагать, что медсестрой должна быть женщина, вполне возможно, что Джон сейчас живёт с другой женщиной. Всё понятно. Эта новая подруга − вот почему он разорвал свою помолвку. Он встречался с ней за спиной Мэри, у него был роман с другой коллегой. Понимая, что ему не хватает двуличия, чтобы продолжать встречаться с обеими женщинами, он пытается освободиться от одной. Следующий вопрос: если у него роман с подругой, почему бы не завести его и со мной? В конце концов, я друг. − Ты мог бы вернуться сюда, − предлагаю я. − Много места. − Спасибо, − говорит он. − Всё в порядке. Соседка Элисон по квартире только что съехала, и она искала кого-нибудь, с кем можно было бы разделить арендную плату. Это хорошая квартира, немного дороговатая. И не слишком далеко отсюда. 221Б − хорошая квартира, я думаю. И немного дороговатая. Почему дом Элисон особенный? (Или это Элисон особенная?) Если он будет жить с Элисон, захочет ли он сопровождать меня в расследованиях? Захочет ли он по-прежнему есть еду на вынос и смотреть фильмы со мной? Что это значит, что Джон скорее переедет в хорошую, несколько дорогую квартиру с Элисон, когда он не переедет ко мне, хотя я могу предложить ему опасность, убийство и причину носить его пистолет? Может быть, Элисон не портит концовки фильмов. Может быть, она убирает за собой и не оставляет отвратительных вещей в холодильнике. Может быть, она не проделывает дыры в стенах, когда ей скучно. Она, наверное, настолько простодушна, что ей даже никогда не бывает скучно. Она одна из тех жизнерадостных и компетентных людей, у которых всегда есть маленькие проекты, отнимающие их свободное время. Рукоделие, работа по дереву, прыжки с парашютом. Она, наверное, лесбиянка. Я надеюсь, что она лесбиянка. − Хорошо, − говорю я. Но это нехорошо. Это беспрецедентно для Джона Ватсона − встречаться с двумя женщинами одновременно. Он очень предан и не силен в обмане. Вопрос в следующем: он влюблён в эту Элисон или просто занимается с ней сексом? Мне нужно встретиться с ней, чтобы определить, представляет ли она опасность для Джона. Мэри что-то скрывала, лгала о своем прошлом. Насколько я знаю, она могла быть убийцей. По крайней мере, она ушла. Этот человек тоже может быть наемным убийцей, хотя вероятность того, что два наемных убийцы работают в одной и той же операции, невелика. Однако, даже если она не убивает людей в качестве подработки, она может втянуть Джона в рискованный образ жизни. (Что бы это могло быть? Было бы это более захватывающим, чем та жизнь, в которую я втянул Джона? Был бы он счастливее?) И она определённо женщина. Джон не знает, что он гей, и если он ищет секса, то ему подойдёт женщина. Но есть и другие опасности. Она может изменять ему, использовать его кредитные карты, забеременеть случайно − нарочно. Джон осторожен, но он также и идиот, особенно когда дело касается секса. В любом случае, она может выдвинуть ультиматум: Джон может получить Шерлока, или он может получить Элисон, но не обоих. К сожалению, я признаю, что я не был бы первым выбором Джона, не тогда, когда предлагается секс. Пришло время для третьей фазы: избавиться от Элисон. На данный момент, возможно, был необходим звонок Майкрофту, но Джон удобно написал свой новый адрес на клочке бумаги и прикрепил его к холодильнику магнитом. Это тот же самый магнит, улыбающийся ёжик, которым Джон всегда пользовался, когда оставлял мне маленькие домашние записки «Буду дома поздно вечером». «Иду по магазинам, тебе что-нибудь нужно?» «Я выбросил селезёнку». «Не взрывай кухню». Возможно, мне понадобится предлог. Наличие веской причины для того, чтобы зайти, сделает ситуацию менее неловкой. Подарок, решаю я. Подарок на новоселье. Это то, что делают люди, и это почти гарантирует, что меня пригласят войти. Джон подумает, что я проявляю заботу, и удивится, как он мог когда-либо не замечать моего внимания к другим и уважения к социальным нормам. Эти вещи важны для Джона. Это многоквартирный дом на Гауэр-стрит, похожий на Бейкер-стрит, но более однообразный, более спокойный район. Удобно добираться до магазинов, в нескольких минутах ходьбы от станции Юстон-сквер. Слишком дорого, чтобы быть студенческим жильем, но молодые специалисты могли бы жить здесь, разделяя арендную плату. Я нажимаю на звонок квартиры Джона. Ответа нет. Я обдумываю свои варианты. Вскрывать замок средь бела дня не очень-то хорошо. Если я буду ждать, пока кто-нибудь пройдёт мимо, мне придется прятаться, притворяясь, что я кого-то жду. Я хорошо умею прятаться, но это вызывает подозрения, если это продолжается слишком долго. К счастью, неосторожный человек выходит за дверь, когда я прячусь. Ключ у меня в руке, я притворяюсь, что только что вошёл. Мы обмениваемся бессмысленными улыбками; он продолжает, и я проскальзываю внутрь. Когда я поднимаюсь на первый этаж, женский голос окликает: − Забыли свой ключ? Дверь открыта, и я заглядываю внутрь, не уверенный, каковы социальные нормы в таких условиях. Технически, меня не приглашали внутрь, но дверь открыта, я не планирую грабить квартиру, и у меня в руках подарок, поэтому я вхожу. Я слышу, как она разговаривает в другой комнате, напоминая ему, что им нужно хозяйственное мыло. Понимая, что у меня есть всего секунда или две, чтобы сообразить, что я могу, я быстро осматриваю комнату, останавливаясь на красноречивых деталях. Фотографии молодой женщины, скорее всего Элисон, с мужчиной. Не недавняя фотография. Её поза и лицо мужчины говорят о брате и сестре. Она миниатюрная, носит очки, у неё каштановые волосы. Судя по DVD-дискам, она предпочитает детективы и исторические драмы. Она вегетарианка, но не принимает витамины. У неё есть соковыжималка, которой она редко пользуется, вероятно, потому, что её чистка требует слишком много усилий. Это был подарок от кого-то, с кем она больше не разговаривает. Ни сока, ни витаминов; следовательно, это не вегетарианский образ жизни. Вероятно, любит животных, ненавидит их есть. Квартира опрятная, но немного пыльная. Она не любит беспорядок, у неё нет аллергии на пыль или плесень. На диване лежит рукоделие − изображение маленького коттеджа. Подарок для её мамы, чей день рождения приближается. Я не вижу никаких признаков деревообработки или прыжков с парашютом. − Ты купил... − Сейчас она выходит из спальни, держа в руках охапку полотенец, и делает удивлённый взгляд, когда видит, что я стою там. − Ой. Кто вы такой? − Я Шерлок. Это не вызывает никакого признания. − Вы ищете Джона? − Да. Я его... я был его соседом по квартире. Раньше. − О. − Она то, что я бы назвал обычной. Очки большого размера, невзрачные волосы, собранные сзади в конский хвост, хорошая кожа, нормальное лицо без каких-либо выдающихся черт. Джон называл её хорошенькой и спорил со мной, когда я говорил, что она пресная. Признаюсь, я никогда не мог определить вкус Джона в отношении женщин. Он встречается с миниатюрными женщинами, как эта, и с женщинами, которые выше его. Блондинки, брюнетки, короткие волосы, длинные волосы. Я изучаю эту женщину в поисках подсказок. Что Джон в ней видит? Уязвимость, возможно. Она смотрит на меня настороженно, оглядывается в поисках чего-нибудь, чем она могла бы проломить мне голову. Это не имеет значения. В прошлом я отпугивал многих подружек Джона, женщин гораздо более грозных, чем эта. − Джона здесь нет, − говорит она. Очевидно. − Я принёс это. − Я поднимаю бумажный пакет, в который положил подарок. − Шерлок! − Джон уже позади меня, как раз подходит к двери, держа в руках пакет с едой навынос. Шашлыки для него, что-нибудь с баклажанами для неё, судя по запаху. − Что ты здесь делаешь? − Я принёс тебе... подарок на новоселье. − Вот что это такое, я помню. Что-нибудь, что сделает его дом теплее, уютнее и напомнит ему обо мне. Подарок, который один друг мог бы преподнести другому, даже если этот друг не говорит, почему он не хочет жить на Бейкер-стрит. Улыбаясь, Джон ставит еду навынос на стол и открывает пакет. − Кружка? − Он поднимает кружку, которую я нашёл в глубине шкафа. Молли подарила её мне по какому-то случаю, который я забыл. На ней есть слова, которые появляются, когда она наполнена горячей жидкостью. Она сделана её на заказ. Надпись говорит: «Вы видите, но не наблюдаете». − Это твоё, Шерлок. Разве Молли не... − Да, но я дарю это тебе, потому что... это подарок. Джон вертит кружку в руках. Я замечаю, что на ободке есть скол. Вероятно, поэтому она находилась в задней части шкафа. − Спасибо?.. − говорит он. − По какому случаю? − Твой новый... дом. − Мне больно это говорить. Как будто где угодно может быть дом Джона, кроме Бейкер-стрит. − Чтобы поприветствовать тебя. Чтобы сделать это... − Я неопределённо указываю на комнату. − ...теплее. Джон улыбается и слегка качает головой, что означает, что я веду себя как идиот, но не знаю этого. − Ты хотел бы остаться? Мы просто собирались посмотреть фильм. − Нет. У тебя есть... − Я машу пакетом с едой навынос: − ...и мне нужно идти. − Дело? − Джон выглядит немного нетерпеливым, как мне кажется, и, возможно, задумчивым. Я сосредотачиваю свои дедуктивные способности на них двоих. У нее недавно закончились другие отношения, как и у Джона. В воздухе нет никакого сильного сексуального напряжения, но Джон смотрит на неё с беспокойством. Определённо, что-то между ними было. И мне интересно, что я могу предложить Джону Ватсону, кроме опасности, дел и грязной квартиры. Я бы тоже предложил ему секс, но Джон этого не хочет, не от меня. − Да. Дело. − Я мог бы придумать что-нибудь для нашего расследования, если Джон решит пойти со мной. − Хочешь... Я имею в виду, ты мог бы... Я бросаю взгляд на женщину. Я думаю, она немного раздражена. Она ревнует к этому задумчивому выражению на лице Джона? Она не узнала моего имени, но это не значит, что Джон не поделился историями о своём последнем соседе по квартире, который обычно оставлял отрезанные головы в холодильнике. Который разбился насмерть на глазах у Джона, а затем грубо воскрес из мёртвых. Лицо Джона вытворяет то, что я не могу истолковать. Он бросает на Элисон обеспокоенный взгляд, а затем улыбается мне. − Не в этот раз, я думаю. Позвонишь мне? − Конечно. − Одарив их своей лучшей фальшивой улыбкой, я бросаю взгляд в сторону двери. − Что ж, приятно было познакомиться с вами. Наслаждайся своей кружкой. И... − я неловко указываю на комнату. − Еда, кино. Наслаждайся. Я не звоню Джону, потому что это выглядело бы слишком нетерпеливо. Нетерпеливость и отказ в конечном итоге приводят к тому, что вы становитесь жалким. Как только вы впадаете в жалость, трудно восстановить своё достоинство. У Шерлока Холмса есть репутация; я не могу позволить себе вызывать жалость. Но поскольку мы живём почти в одном районе, менее чем в получасе ходьбы друг от друга, у меня может быть причина заглянуть. Или просто поболтать в кафе через дорогу, переодевшись. Это показатель моего отчаяния, что я прибегаю к другой маскировке, так скоро после моей недавней неудачи. Я наблюдаю, как они выходят из квартиры на третий день, когда я наблюдаю за их дверью из кафе. В первый день я был пожилым священником, но клей от усов вызвал у меня сыпь, так что на следующий день мне пришлось обратиться к дерматологу. С помощью какого-то крема с кортизоном я снова появился на следующий день в парике и очках с толстыми стеклами. Из-за очков ничего нельзя было разглядеть, поэтому сегодня я пришёл сам по себе. С предлогом. Мне никогда не приходится использовать ни одно из моих придуманных оправданий для наблюдения за входной дверью Джона, потому что, когда он наконец выходит с Элисон, они меня не замечают. Они держатся за руки, погружённые в беседу. Джон улыбается, наклоняется, чтобы сказать что-то ей на ухо, пока они идут. Здесь нет поцелуев, но я полагаю, что довольно трудно справиться с этим во время ходьбы. Они слишком далеко, чтобы я мог заметить какие-либо признаки секса, но легко заметить, что Джон испытывает к ней привязанность и ту скрытую заботу, которую он часто проявляет, не осознавая этого. Исходя из этого, я делаю вывод, что у них был секс. Я также вижу шишку сзади на его поясе, где он обычно носил свой пистолет. Интересно. Он обычно сердился, когда Донован и Андерсон насмехались надо мной. Раньше он защищал меня, когда мы занимались делом. Может быть, это то, чего хочет Джон, Шерлок, который представляет собой беспорядочную смесь неуверенности и безрассудного поведения. Причина носить его пистолет. Шерлок, который пробрался через Восточную Европу без помощи Джона, не пробуждает никаких защитных инстинктов. Насколько я помню, Восточная Европа на самом деле была не такой уж весёлой страной. С момента моего возвращения мы с Джоном так и не зашли достаточно далеко в разговоре, чтобы обсудить эту часть. По большей части это была скучная слежка, иногда облегчаемая проникновением в ячейку и натравливанием людей Мориарти друг на друга. Пытка была наименее веселой частью. Это было недолго, но я буду носить эти шрамы еще долго. И Джон не должен знать об этом. Я слежу за Джоном несколько дней, прежде чем он, наконец, замечает, что за ним следят. Он резко поворачивается и пристально смотрит на меня, пока я не подхожу, стараясь выглядеть приятно удивлённым. − Ну, Джон! Представляешь, я наткнулся на тебя... − Шерлок, ты должен перестать преследовать меня. − Я не... − В понедельник у тебя были бакенбарды, а в среду ты носил очки с толстыми стеклами. Шерлок, я знаю все твои маскировки. Я меняю стратегию. − Слушай, мне жаль. О... всё. Я знаю, что сказал, но я подумал об этом и понимаю, что ты, возможно, не понимаешь глубины моего сожаления. Мне не следовало так торопить тебя с возвращением. Пожалуйста, прими мои извинения. Он кивает, его глаза насторожены. − Конечно. Я думаю, что нам всё ещё нужно поговорить об этом, но я принимаю то, что ты сказал той ночью, что это было необходимо. Я переживу это. Тебе не нужно следовать за мной. Это не обнадёживает. Я не хочу, чтобы он пережил меня, как приступ пищевого отравления. Я хочу, чтобы он вернулся домой. Я снова меняю тактику. − Я беспокоюсь о тебе, Джон. Я знаю, что ты встречался с женщинами на трёх континентах, но я думаю, что ты делаешь это немного поспешно. − Я не тороплюсь. − Мне невыносимо видеть тебя у неё под каблуком в таком состоянии. Она использует тебя. − Да, это она. Это была моя идея. − Твоя идея? Он хмурится. − Может быть, ты мог бы просто использовать свой безумно блестящий мозг, чтобы разобраться в этом. Просто... перестань преследовать нас. Это жутко. Я смотрю, как он уходит, задаваясь вопросом, чего мне не хватает. Элисон явно использует плечо Джона, чтобы поплакать, манипулируя им в других целях. Я всего лишь пытаюсь быть хорошим другом. Три дня спустя я решаю заглянуть в клинику. Хотя я могла бы придумать другую вещь, чтобы подарить Джону, может быть, книгу, которую он оставил, или джемпер, который я испортил и спрятал в глубине его шкафа, чтобы он никогда об этом не узнал. (Он думает, что оставил его на работе местоблюстителя, когда он всё ещё выполнял эту работу.) В конце концов, никакого подарка не требуется; я довольно сильно порезал палец, когда нарезал помидор. Это несчастный случай, с которым я мог бы справиться, как обычно, бинтом, и подождав, пока она остановится, но кровотечение довольно сильное, и это кажется случайным. Я беру кэб до клиники, регистрируюсь у администратора, показываю ей свой окровавленный комок бинта. Мэри замечает меня и подходит к столу, пока моя информация вводится в систему. − Шерлок Холмс. − Она одаривает меня улыбкой лгуньи-социопатки. Я бы знал. − Я надеюсь, что теперь, когда Джон вернулся, на Бейкер-стрит всё хорошо. − Ох, он не живёт со мной. − Не до конца понимая, что означает её шокированный взгляд, я продолжаю. − Он переехал к Элисон. − Элисон! − Её лицо краснеет, глаза сужаются. С запозданием я понимаю, что моя теория неверна. Джон не использовал Элисон в качестве предлога для переезда. Он сказал Мэри, что возвращается на Бейкер-стрит. Женщина, о которой идёт речь, просовывает голову в дверь. − Я тебе нужна? − Увидев меня, она улыбается. − Привет, Шерлок. Мэри поворачивается к ней с убийственным выражением лица. − Ты... всё это время, прямо у меня под носом... Интересно. И немного нехорошо. Я полагаю, что вот-вот произойдёт кошачья драка. Наверное, мне следовало просто сказать «хорошо», когда она спросила, как дела на Бейкер-стрит. И как раз в тот момент, когда кажется, что интереснее быть не могло, в дверь врывается разъярённый мужчина с пистолетом. Элисон ушла, растворилась, хлопнув дверью. Мэри поднимает трубку и нажимает 999. Пациенты в приёмной застыли в страхе. Один начинает плакать. И Джон сейчас здесь, с угрожающим выражением на лице, его пистолет спрятан под милым джемпером. − Ты! − рычит бандит. Он крупный мужчина, намного выше и шире Джона. Проблемы с гневом, комплекс матери, проблемы с алкоголем/азартными играми. И, на свой страх и риск, он недооценивает Джона Ватсона. − Отдай мне пистолет, Тим, − говорит Джон. − Ты сегодня ни в кого не собираешься стрелять. − Уверен в этом? − Тим хмуро смотрит на него, размахивая пистолетом. − Я только хочу поговорить с Элисон, и если ты думаешь, что сможешь остановить меня, ты идиот. Я отошёл от окна администратора, чувствуя возмущение из-за того, что этот идиот только что назвал Джона Ватсона идиотом. Никто не имеет права этого делать. Только мне позволено называть Джона идиотом. Я наблюдаю, чтобы увидеть, что произойдёт дальше, в моей голове прокручиваются возможные сценарии. Джон ловит мой взгляд, и я знаю, чего он хочет, чтобы я сделал, и что произойдёт, когда я это сделаю. Я смеюсь. − Это вообще настоящий пистолет? Мужчина поворачивается ко мне. − Ты хочешь увидеть, насколько реально... Мгновенного отвлечения внимания достаточно для Джона, который обезоруживает Тима ударом по предплечью и загибает руку так далеко за спину, что тот вскрикивает от боли. Затем Джон прижимает его к стене, кладёт руку на шею мужчины, правой ногой выбивает ноги мужчины из-под него, отправляя его на пол. Джон поднимает пистолет и целится в него. − Ты сломал мне руку! − Нет, я вывихнул её. Я врач. Я знаю, как это делать. Я также знаю, как обращаться с оружием. − Я просто хотел поговорить с ней! Джон улыбается. − Не очень-то приятно наставлять пистолет на людей. Леди не хочет тебя видеть − с тех пор, как ты в последний раз её ударил. На этот раз они не выпустят тебя так скоро, из-за обвинений в применении огнестрельного оружия, угроз при отягчающих обстоятельствах и так далее. Когда он поворачивается ко мне и улыбается, мы слышим вой сирен. Джон не звонит, но Майкрофт звонит. − Похоже, твой доктор стал таким же опасным магнитом, как и ты, брат. − Он не мой доктор, − отвечаю я. − Не из-за отсутствия попыток, я уверен. − Чего ты хочешь, Майкрофт? Я полагаю, ты слышал о нашем маленьком приключении в клинике. − Да, без сомнения, доктор Ватсон найдёт подходящее название, достойное презрения, для своего блога. Возможно, «Дело с Нетерпеливым пациентом». Или... − Майкрофт. Мне не нужно говорить об этом — я был там. Я повторяю: чего ты хочешь? − Только что была арестована женщина, работавшая в его клинике. Я думал, тебе будет интересно. Её зовут Мэри Морстан, наёмный убийца-фрилансер с большим количеством псевдонимов, чем у тебя лазеек. Похоже, что это не случайность, что она искала работу именно в этой клинике. Ты можешь угадать её цель? − Очевидно, это был Джон. Иначе зачем бы ты позвонил? − Это был ты, Шерлок. Она хотела подобраться к нему поближе, чтобы определить твоё местонахождение, а это значит, что она знала, что ты жив. Когда ты появился в ресторане, где, как я понимаю, ты произвёл большое впечатление как на персонал, так и на гостей, она привела свой план в действие. Она бывшая сотрудница как Мориарти, так и Себастьяна Морана, и её заданием было убить тебя. К счастью, инцидент в клинике привлёк к ней внимание моих людей, и её забрали прошлой ночью — по дороге в твою квартиру. − А Джон знает? − Я подумал, что ты, возможно, захочешь рассказать ему. − Я не видел его два дня. − Что ж, возможно, вам будет о чём поговорить, когда он появится. Я полагаю, что он идёт по Бейкер-стрит, пока мы разговариваем. Должен быть у вашей двери меньше чем через две минуты, с такой скоростью, с какой он идёт. Я слышу, как его ключ поворачивается в замке внизу, и его шаги по ступенькам. Когда он заходит в квартиру, я вижу, что через плечо у него перекинута сумка, а в руках коробка. Это почти выглядит так, будто он возвращается, но это не может быть правдой. − Что ты делаешь? − спрашиваю я. Он ставит коробку на диван, кладёт руки на бёдра и улыбается. − Подумал, что я мог бы остаться, если ты не против. − Может быть, у меня уже есть новый сосед по квартире, − отвечаю я, стараясь выглядеть незаинтересованным. − Ты этого не сделаешь. − Джон открывает коробку, ставит свою кружку RAMC и кружку с надписью «Вы видите, но не наблюдаете», на кухонный стол. Он возвращается к коробке, достаёт книги и ставит их на книжную полку. − Она тебя выгнала? − Женщины делали это раньше, напоминаю я себе. Женщины − идиотки. − Нет. − Расположение было плохим. Недостаточно близко к магазинам. Слишком шумно по ночам. Хозяйка − людоед. Она присоединилась к секте и пытается обратить тебя. − Нет на всё. Я здесь, потому что я твой сосед по квартире. И твой друг, я надеюсь. − Ах, она лесбиянка. − Нет. − Ты не встречаешься с ней? − Нет. − Он заканчивает ставить свои книги на полку. − Ты видишь, но не наблюдаешь. Я должен принять этот вызов или полностью подвести Джона, который уже подозревает, что я идиот. Я думаю об Элисон, о том, что я наблюдал за ней в их квартире и в клинике. − В тот день, когда ты вывихнул руку того злого парня, − говорю я. − Это был её парень. Его там не было после Элисон; он пришёл, чтобы противостоять тебе. Что означает, что он совсем недавно узнал о тебе и Элисон. Джон кивает. − Правильно. Но ты кое-что упускаешь. Там не было ничего, что можно было бы узнать обо мне и Элисон. По крайней мере, не так, как ты думал. − Ты не... − Это не так, − подтверждает он. − Я оказывал ей услугу. Забрезжил свет. − Её парень был жестоким. Она пыталась заявить на него, но когда его выпустили, она испугалась. Ты согласился жить с ней... чтобы защитить её. Он кивает. − Она боялась его и знала, что он придет искать её. Когда она рассказала мне, я предложил переехать к ней. Мы могли бы приходить и уходить с работы вместе, и я был бы там ночью на случай, если он попытается вломиться. Он предположил − как и ты − что мы спим вместе. Мы не спали. Понятно, что он мог так подумать, потому что он предполагал это о каждом мужчине, с которым она работает или даже разговаривает. Но у тебя больше не было никаких доказательств того, что он это сделал, и ты решил, что она тоже была моей девушкой. − Я основывал свои выводы на твоём прошлом опыте свиданий. Я предположил, что ты бросил Мэри ради Элисон, но не хотел, чтобы Мэри знала. Ты держал это в секрете в клинике, пока я случайно не вошёл и кое-что не сказал. − Я всё это объяснил Мэри. Она всё ещё злилась, но согласилась не беспокоить Элисон по этому поводу. − Но ты не... вы этого не делали − я понимаю, что моё предположение было неверным, но я подумал, что это соответствует шаблону. Хотя обычно женщины расстаются с тобой, а не наоборот. − И почему это было, как ты думаешь? − Джон улыбается, скрестив руки на груди. − Почему женщины всегда бросают меня? − Потому что они все идиотки? Джон вздыхает. − Это не так. Это я идиот. − Ты не идиот, Джон. Я знаю, что иногда называю тебя так, но я говорю это с любовью. Ты на самом деле достаточно умён. − Я знаю, что это так, но ты всегда был прав. Я идиот. Причина, по которой я расстался с Мэри, причина моей нерешительности в том, что я наконец кое-что понял. Я не знаю, почему мне потребовалось так много времени. Я думаю, что это твоя смерть положила начало процессу. Увидев тебя снова, я всё расставил по своим местам. − Джон, я понимаю, что ты злишься, и я не знаю, как ещё извиниться. Я искренне сожалею, что ты так глубоко горевал обо мне. − Я действительно горевал. О чём это тебе говорит, Шерлок? Что говорит о том, что я так глубоко горевал − целых два года? − Ты был зол, что я лишил себя жизни, как ты и думал. Гнев − распространённая реакция на самоубийство. А ты человек привычки, привыкший к тому, что я рядом. Это нарушило твой распорядок дня. − Да, я был зол. Но это было не потому, что ты нарушил мой распорядок дня. Ты был не просто привычкой. Главная причина, по которой я горевал, заключалась в том, что я понял, что люблю тебя, и что было слишком поздно сказать тебе это. − Ты любишь меня.− Я думаю обо всём, что это может означать. − Ты имеешь в виду, как друг? − Я имею в виду, женщины всегда бросают меня, потому что очевидно, что я влюблён в тебя. Влюблён? Очевидно? − Как я мог не догадаться об этом? Он ухмыляется. − Потому что ты тоже идиот. В ту ночь, когда ты появился... Я тоже сожалею об этом. Я встречался с Мэри некоторое время и продолжал задаваться вопросом, почему я не был счастлив. Я купил кольцо, думая, что начну чувствовать себя счастливым, если просто посвящу себя отношениям. Когда ты появился, я понял, почему меня там не было. Мне не следовало тебя бить. Это была... чрезмерная реакция, как ты сказал. − Понятная реакция, − говорю я. − Но потом ты решил переехать к Элисон. Я думал, ты отвергаешь возможность переезда обратно на Бейкер-стрит, потому что злишься на меня. Я надеялся переубедить тебя, пока не встретил Элисон. Тогда я не был уверен, о чём ты думаешь. Ты, казалось, очень заботился о ней, черта, которая всегда была связана с привлекательностью в ваших прошлых отношениях. − Элисон позвонила мне той ночью, после того как мы вернулись в квартиру Мэри. Мэри это тоже не обрадовало. Парень Элисон позвонил ей, угрожая приехать, и она была напугана. Так что я пошёл и остался с ней. − Вот почему ты держал свой пистолет при себе. Я думал, это потому, что ты скучал по работе над делами. И я не мог понять, почему ты просто не переехал бы сюда, если бы так себя чувствовал. − Я действительно скучал по этим делам. Но главным образом я хотел быть готовым на тот случай, если Тим начнёт вести себя как сумасшедший. Мы с Элисон разговаривали в течение нескольких недель, и я предложил ей поддержку. Она пошла законным путем, но он провёл в тюрьме больше года, и судебный запрет истёк. Ей придётся снова подать на него в суд. Пока она разбиралась с этим, я сказал, что буду жить с ней. − С ней сейчас всё в порядке? Он кивает. − Она устроилась на работу в Лондоне. Мне не позволено говорить, где. И Мэри тоже двинулась дальше. Никто не знает, куда она делась. Итак, больше никаких женщин в моей жизни. − Насчёт Мэри... − Может быть, сейчас не время говорить Джону, что он встречается с убийцей. Скорее всего, он будет расстроен этой новостью, потому что у него есть правило встречаться с убийцами. Он подвергнет сомнению свое суждение о свиданиях в целом, и это может привести только к сомнениям относительно возвращения к мужчине, который подпитывает его зависимость от опасности. − Джон, − говорю я. − Я всегда надеялся... − Я всё ещё зациклен на том, что очевидно, что я влюблён в тебя. Может быть, мои уши играют со мной злую шутку, говоря мне то, что я хочу услышать. − То, что я пытаюсь сказать... − Иди сюда, − говорит он. Когда я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, он хватает меня за руку и притягивает ближе. − Ты идиот, − говорит он. Он притягивает моё лицо к своему и целует меня. Его руки обнимают меня, и я чувствую, как тепло распространяется по всему моему телу. Его язык раздвигает мои губы и нежно исследует мой рот. Я вздыхаю и растворяюсь в нём, прижимая его так близко, что чувствую, как бьётся его сердце. Я отстраняюсь, потому что понимаю, что не произнёс нужных слов. − Джон, − выдыхаю я. − Я люблю тебя. Он ухмыляется. − Очевидно. Джон, на самом деле, просто гениален. Когда я закончу целовать его, я собираюсь сказать ему об этом.